Рука сатира - Куин (Квин) Эллери - Страница 1

Сидя за столом, Нэнси Хауэлл, жительница Тенистых Акров, могла через распахнутое окно собственной кухни заглянуть в задний дворик соседей, Ларри и Лилы Конноров, находившийся за низенькой изгородью. К дому Конноров была пристроена терраса, выложенная плоскими каменными плитами, и Нэнси ждала, когда же Лила Коннор выйдет загорать в своем модифицированном бикини. Нынешним утром Лила не появлялась долго, казалось, уже и не соберется. Может быть, потому, что слишком жарко. Температура поднялась выше ста градусов, приходилось внимательно следить, чтобы не обгореть, даже если кожа почти шоколадного цвета, как у Нэнси и Лилы. Нэнси поглядела на наручные часы, которые Дэвид подарил ей к Рождеству три года назад, еще до свадьбы. Ровно три часа, Она бросила несколько кубиков льда и наполнила высокий стакан джином с хинной водой. Затем прошла через небольшой холл и поднялась в спальню. Поставила стакан на прикроватный столик и бросилась на постель. Она желала, чтобы Дэвид вернулся домой. Он сказал — будет в пять, а сейчас почти три тридцать. Для молодой женщины пролежать полтора часа, ожидая своего мужа, — слишком долго, сквозь дремоту подумала Нэнси и следом открыла глаза: вот и он — созерцающий ее пупок, примостившись рядом на краю постели. Она села и обняла его за шею, ситуация тут же стала чреватой возможностями.

— Дорогой, — шепнула на ухо Дэвиду Нэнси, — наконец ты здесь.

— Точнее, — сказал он, гладя ее по спине, — нас тут двое.

— День прошел удачно?

— Нет, день оказался чертовски жарким и бестолковым.

— Почему бестолковым? У тебя ведь нет уроков в субботу?

— Необходимо было проверить классные работы. Просто поразительно, как мало может выучить добросовестный болван при всем старании.

— Нельзя ждать слишком многого от студентов, которых заставляют учить корректирующий английский. Это бессмысленно.

— Согласен, — сказал Дэвид, задумчиво рисуя пальцем на спине Нэнси загогулину.

— Дэвид, щекотно! — хихикнула Нэнси, шлепнув мужа по руке. — Который сейчас час?

— Пять тридцать, а что? — придвигаясь, спросил Дэвид.

— Я просто планирую остаток дня. В семь прием у Ричмондов. До того можно горы своротить. Не хотелось бы тебе для начала принять душ?

— Я бы не просто предпочел, — сказал Дэвид, — я попросту обязан.

— Сделай ради меня, дорогой… И нельзя ли побыстрее?

Дэвид заскочил в ванную комнату, и Нэнси подождала до тех пор, пока не услышала шум воды. Затем она скользнула от постели к туалетному столику, с отсутствующим видом провела расческой по своим прекрасным коротким волосам и сквозь занавески задумчиво поглядела на угол улицы, выстеленной щебнем. На обочине перед домом Ричмондов стоял грузовик местного торговца пивом. Водитель толкал к двери небольшую тележку, груженную металлическим бочонком с пробкой и насосом для выкачивания пива, как в баре.

Ну вот, подумала Нэнси. Дэвид на месте, бочонок тоже — перспектива ясна.

Вечеринку у Ричмондов трудно было назвать приемом на свежем воздухе. Конечно, никакого обмана тут не таилось, скорее была давняя традиция именовать стряпню на заднем дворике приемом.

Наличествовали поджаренные гамбургеры или же мясо — их изготовлял Джек Ричмонд в гриле над углем. Доктор Джек Ричмонд прямо-таки шизофренически был убежден в своих талантах по части приготовления гамбургеров прямо над углем, и «запрещалось» помогать или мешать ему каким бы то ни было образом. Но надетые им накрахмаленный поварской колпак и фартук не могли ввести в заблуждение — гамбургеры действительно оказывались так хороши, как он обещал.

Между тем, Нэнси в шортах и Дэвид в широких штанах около семи отправились в гости. Когда они пересекли двор Конноров, окно внезапно распахнулось, и Ларри Коннор закричал: «Привет, ребята! Мы присоединимся к вам через несколько минут».

Нэнси и Дэвид помахали в сторону окошка, которое немедленно захлопнулось, перелезли через вторую низенькую изгородь во двор к Ричмондам и попали на террасу, где доктор Ричмонд сосредоточенно смотрел на прекраснейшее ложе из тлеющих углей. Он повернулся и поднял в знак приветствия угольные щипцы. Вскоре появилась Вера Ричмонд, прижимая к груди большую деревянную чашу, полную нарезанных огурцов, помидоров и лука в подслащенном уксусе. Вера поставила чашу на стол, и Нэнси подошла поздороваться и спросить, нужно ли помочь. Вера повела ее на кухню, где ожидали блюда, вазы, подносы с разложенным на них добром.

Чтобы принести все продукты, на кухню понадобилось сходить дважды. К тому времени подошли Лила и Ларри Конноры, а также Мэй и Стэнли Уолтерсы. Лила разговаривала с Дэвидом. Ларри с Мэй, Стэнли стоял возле гриля рядом с Джеком, который начал обжаривать большие сочные куски мяса, вынимая их из переносной морозильной камеры. Каждый уткнулся в бокал с пивом.

— Эй, вы, — сказала Нэнси, — каким образом все, кроме работавших, получили пиво?

Стэнли Уолтерс подошел к бочонку, наполнил два бокала и протянул их Вере и Нэнси жестом, который должен был означать галантность. Во всем, что делал неуклюжий толстяк Стэнли, проглядывало какое-то непреднамеренное шутовство, скорее абсурдное, чем смешное. Он приехал в город, чтобы управлять одним из обувных магазинов, принадлежащих некой компании, но потерял работу. Мэй заставила его взять в банке большую ссуду и открыть собственное дело. После неуверенного старта магазин «Обувь для всей семьи по семейным ценам" начал преуспевать. Банковская ссуда была выплачена. Мэй крепко держала в руках бухгалтерские книги и Стэнли.

— Нектар богов, — расплылся в счастливой улыбке Стэнли. — Для двух богинь.

Мэй, отвернувшись от Ларри, резко оборвала:

— Послушай, не слишком ли рано ты начал валять дурака? Подожди, пока выпьешь хотя бы пару бокалов пива.

Стэнли не умел притворяться. Он покраснел, закусил нижнюю губу, как ребенок, сдерживающий слезы, и пошел обратно к грилю.

Скоро гамбургеры были готовы. Все начали набивать желудки и совершать частые визиты к бочонку, даже Мэй значительно смягчилась, наслаждаясь неусыпным вниманием доктора Джека, что возымело желаемый результат и помогло снять бедного Стэнли с крючка.

После восьми стемнело, но вечеринка была в полном разгаре.

Через некоторое время — может, в девять, может, в десять — Нэнси обнаружила, что сидит с Ларри Коннором на скамье из красного дерева.

Муж Лилы много пил, но становился все более трезвым, печальным и потерянным. Ларри всегда казался Нэнси потерянным. Потерянным в любви, которая скисла, потерянным в работе, которая опостылела, потерянным в надеждах, которые улетучились.

— Ты очаровательная девушка, Нэнси, — сказал Ларри Коннор. — Мне бы хотелось быть на месте Дэвида.

— Почему же тебе хочется быть на месте Дэвида? Дэвид, возможно, где-то целует Лилу.

— Если так, да поможет ему Господь.

— Ларри, прекрати. Это отвратительно. Лила прекрасная девушка, и похожа на актрису Натали Вуд.

— Действительно? Не замечал. Я потерял способность замечать что-либо. И чувствовать тоже.

— Бедный старый Ларри. Совершенно одряхлел.

— Понимаю, звучит претенциозно, но тем не менее это так. Недавно я думал о Скотте Фицджеральде.

— Может, надо попросить Джека прописать тебе что-нибудь? — хихикнула Нэнси.

— Знаешь, у Фицджеральда была одна тема, — продолжал Ларри, — что самая печальная вещь на свете — потеря способности к глубоким чувствам. Он назвал это повреждением. Повреждением жизнеспособности. Все ушло. Я помню, но ни услышать, ни почувствовать больше не могу.

— Постарайся, Ларри. И все вернется.

— Нет. Никогда. — Голос Ларри звучал настолько странно, что Нэнси встревожилась. — Знаешь, как мы встретились с Лилой? Тебе Лила говорила когда-нибудь?

— Нет.

— Ну и отлично. Что бы она тебе ни сказала, все равно будет ложью.