Либертарианство: История, принципы, политика - Боуз Дэвид - Страница 28

Как бы то ни было, расизм в той или иной форме — это стародавняя проблема, но он, безусловно, противоречит универсальной этике либертарианства и равным естественным правам всех людей. В эссе “Расизм” Айн Рэнд отмечала:

В своих работах Рэнд подчеркивала важность действительного достижения индивидом чувства собственной полезности и счастья. Она утверждала: “Подобно всякой другой форме коллективизма, расизм — это стремление к незаслуженному. Это поиск автоматического знания для автоматической оценки качеств людей, не принимающей во внимание необходимость использования рационального и нравственного суждения, и, самое главное, поиск автоматического самоуважения (или псевдосамоуважения)”. Таким образом, некоторые люди хотят думать о себе хорошо, поскольку у них один и тот же цвет кожи с Леонардо да Винчи или Томасом Эдисоном, а не в силу своих личных достижений; а некоторые стремятся опорочить достижения более умных, производительных и совершенных людей, просто бросив расистский эпитет.

Как индивид чувствует себя в сегодняшней Америке? Консерваторы, либералы и коммунитарианцы время от времени сетуют на “чрезмерный индивидуализм”, как правило имея в виду, что американцы больше интересуются своей работой и семьей, чем планами государственных чиновников, экспертов и групп организованных интересов из Вашингтона. Однако действительной проблемой в Америке сегодня является не избыток свободы индивида, а мириады способов, которыми правительство нарушает права и унижает достоинство личности.

На протяжении большей части истории Запада расизм существовал со стороны белых по отношению к черным и в меньшей степени по отношению к людям других рас. Вспомним джимкроуизм[27], Комиссию по суверенитету штата Миссисипи, всеобъемлющую расистскую систему апартеида[28], обращение с коренными жителями Австралии, Новой Зеландии и Америки. Некоторые белые использовали принуждающие механизмы государства для отрицания гуманности и естественных прав людей с другим цветом кожи. Американцы азиатского происхождения также подвергались ограничениям свободы, хотя никогда не были рабами. В качестве примера можно привести Закон об исключении китайцев 1882 года, запрещающий американцам китайского происхождения давать показания в суде, но наибольшим позором стало заключение в тюрьму американцев японского происхождения (и кража их собственности) в годы Второй мировой войны. Европейские поселенцы в Северной Америке иногда торговали и жили в мире с индейцами, но гораздо чаще захватывали индейские земли и истребляли коренное население. Возьмем хотя бы печально известное изгнание индейцев из южных штатов и их переход по Тропе слёз в 30-х годах XIX века.

Миллионы американцев боролись за отмену рабства, а затем, в более поздние времена, против расовой дискриминации и других проявлений поддерживаемого государством расизма. Однако в конце концов движение за гражданские права оторвалось от корней и отвернулось от своей либертарианской цели равных прав перед законом, начав защищать новую форму организуемой государством дискриминации. Вместо гарантирования каждому американцу равных прав на владение собственностью, заключение договоров и участие в государственных институтах, законодательство сегодня требует расовой дискриминации как от правительств, так и от частных предприятий. В 1995 году Управление исследований Конгресса выяснило, что в 160 федеральных программах используют критерии, открыто основанные на признаках расы и пола. В начале 1990-х годов Калифорнийский университет в Беркли, руководствуясь своей политикой приема, набирал одну половину первокурсников на основе оценок и результатов тестов, а другую — на основе расовых квот. Другие крупные колледжи, несмотря на всю риторику, направленную на запутывание вопроса, делают то же самое.

Если мы предоставляем работу и принимаем в колледж на основе расовых признаков, можно ожидать возникновения массы конфликтов между разными группами по поводу того, сколько мест получит каждая из них. Примеры таких конфликтов наблюдаются во многих странах, где блага распределяются на основе расовых квот, от Южной Африки до Малайзии. У нас будет расти количество случаев, подобных жалобе члена Совета управляющих Почтовой службы США, выходца из Латинской Америки, на то, что Почтовая служба нанимает слишком много черных и недостаточно латиноамериканцев. Подобно тому как в первой половине XX века некоторые черные пытались “сойти” за белых, чтобы получить права и возможности, зарезервированные законом для белых, сегодня мы видим, как некоторые — и их число будет расти — пытаются заявить о принадлежности любой расовой группе, имеющей самые высокие квоты. В 1995 году в округе Монтгомери, штат Мэриленд, двум девочкам пяти лет, наполовину белым, наполовину азиаткам, было отказано в поступлении в школу с углубленным изучением французской культуры как кандидатам-азиатам, но при этом сказано, что они могут снова подать заявление как белые. В Сан-Франциско сотни родителей ежегодно меняют свою официальную этническую принадлежность, чтобы их дети могли попасть в соответствующие школы, а белые пожарные проводят глубокие генеалогические исследования в надежде найти давно забытого предка-испанца, что даст им возможность называть себя испанцами. Один подрядчик из Калифорнии выиграл контракт на 19 млн долларов от Бюро городского общественного транспорта Лос-Анджелеса, поскольку был на 1/64 индейцем. Так нам скоро понадобится посылать наблюдателей в Южную Африку, чтобы изучить, как в свое время работал их Закон о регистрации населения с его расовыми судами, решавшими, кто является белым, черным, “цветным” или азиатом. Вряд ли это назовешь радужной перспективой для страны, некогда основанной на правах личности. Насколько лучше было бы нам сегодня, если бы в 1960 году Бюро переписи приняло предложение Американского союза гражданских свобод об исключении графы “раса” из бланков переписи населения.

Конечно, в наши дни официальная дискриминация по признакам расы и пола не единственный метод, с помощью которого государство рассматривает нас как группы, а не как отдельных людей. Нас постоянно призывают смотреть на государственную политику в свете ее влияния на группы, а не на то, относится ли она к людям в соответствии с принципом равных прав. Американская ассоциация пенсионеров, Национальная организация женщин, Национальная рабочая группа геев и лесбиянок, Ветераны международных войн, Национальная организация фермеров, Американская федерация государственных служащих и другие группы организованных интересов побуждают нас считать себя членом группы, а не отдельной личностью.

Примером, указывающим на некоторые проблемы, с которыми индивидуализм сталкивается в современной Америке, может служить первая леди Хиллари Клинтон. Начиная с разумной, хотя и несколько гротескной пословицы “воспитание ребенка — дело всей деревни”, она заканчивает свою книгу “Дело всей деревни” призывом к 250 миллионам американцев воспитать каждого ребенка. Разумеется, невозможно всем нести ответственность за миллионы детей. Хиллари Клинтон призывает к “консенсусу ценностей и общему видению того, что мы можем сделать сегодня, по отдельности и коллективно, чтобы построить крепкие семьи и общины”. Однако такого рода коллективный консенсус невозможен. В любом свободном обществе миллионы людей будут иметь разные представления о том, как образовывать семьи, как воспитывать детей и как вступать в добровольные объединения с другими людьми. Эти различия не являются следствием недостаточного понимания друг друга; не имеет значения, сколько будет проведено гарвардских семинаров и общенациональных диалогов на деньги Национального фонда гуманитарных наук, — мы никогда не придем к национальному консенсусу относительно столь интимных нравственных вопросов. Хиллари Клинтон неявно признает это, когда настаивает, что иногда нужно, чтобы “сама деревня [читай: федеральное правительство] действовала вместо родителей” и взяла “на себя эти обязанности ради всех нас на основе полномочий, вверенных нами правительству”. В самом конце книги она обнаруживает свое антилибертарианство: решения о том, как мы воспитываем детей, должно принимать государство.