Боятся ли компьютеры адского пламени? - Тюрин Александр Владимирович "Trund" - Страница 32

• Предыдущая
• 32/95
• Следующая

Я должна родить дитя, которое проложит дорогу в Ад и покорит его. Ты понимаешь, что я говорю о глюонной решетке. Но, чтобы родить его, мне нужны новые источники силы. И твоя помощь, котик…

«Чтобы делать такие масштабные заявления, нужно быть минимум божеством, хотя бы кибернетическим. — подумал Данилов. — Конечно, всерьез их может принять только лоботомизированный кретин.»

То ли психическая атака подходит к концу, то ли Даниловский джин наконец управился с агрессивными модулями атакующей джини, восстановил контроль над нейроконнекторами, прорвался к мозгу особиста и испросил согласия на полное стирание чужих мимиков и выход из чужой сенсоматрицы. Данилов, конечно, дал свое «добро», хотя не очень-то и хотел, то есть хотел далеко не всеми фибрами своей души.

Чужие мимики стали размазываться и таять как мороженое.

— Поможешь мне и обретешь настоящее бессмертие в настоящем Элизиуме. — сказала киберпризрачная дама, махнула ресницами, и исчезла.

А Данилов испытал тоскливое ощущение падения — словно сорвался в пропасть.

В конце полета растаяли потемки левого игрового софта и вновь прояснились знакомые мимики комнаты. Поизучав системный журнал джина, в котором почти не запечатлелись подробности кибервторжения, Данилов понял лишь одно, что предстоят испытания, которых он еще никогда не знал. И почему все эти «радости» одному ему? Похоже, он стал пешкой в большой игре — так капитально захватить его джина смогло бы лишь чудовищное творение самых крутых хаккеров. Но что им нужно от мелкого особиста? Или же… жутко помыслить, этот захват мог провести какой-нибудь гиперкомпьютер. Например, для проверки благонадежности и верности камрада Данилова. Почему его подозревают? Что в нем не так?

На глаза сами собой навернулись слезы, неконтролируемый комок пережал горло…

На седьмой день Данилова вызвал глава Отдела Особой Информации. Данилов хорошо знал этого вышестоящего камрада, они часто играли вместе в мяч и поло. Они баловались мячом еще вчера и мирно общались на эсперанто-4. Но сегодня надлежало придти к Фридриху Ильичу как к большому начальнику. И не только в виде джина, но и живьем во плоти — промчавшись по пневмопроводу. Кстати, транспортная труба так сильно напоминала канализационную, что это не мог скрыть никакой мимик.

Разговор камрад Сысоев сразу начал на грубом русском-2.

— Так ты, Данилов, говоришь, что твой дружок Анпилин скопытился.

У Данилова заныло где-то в груди, он понял, что начальник подцепил его на свой длинный коготь.

— Ну да, лично прикончил стервеца. От него осталось лишь кучка малоаппетитного дерьма. У вас же есть видеозапись.

— Есть, есть. У меня много чего есть. — значительно произнес Фридрих Ильич. — А это тогда кто? На дерьмо похож не больше, чем мы с тобой.

И между собеседниками прошелся голографический Анпилин.

— Запись-то не старая ли, Фридрих Ильич? И вообще за этим есть какое-нибудь живое тело? — проговорил Данилов слабеющим ртом, чувствуя уже разверзающуюся под ногами яму.

— Это свежак. Видеозапись сделали с пару часов назад на Весте, в космопорту. А насчет отсутствия живого тела обижаешь — с натуры сделали. Уж я, конечно, по всем параметрам запись проверил, не монтаж ли, не мимик ли, не фотокарточка ли с «пластилина» , есть ли совпадение по «отпечаткам» ДНК. Сам понимаешь, папиллярный рисунок и узор радужки Анпилин изменил под свой новый мультипаспорт.

— А если просто дебильный клон, без капсулы Фрая? Допустим, анпилинские дружки вывели погулять «чушку», так сказать для оказания на нас психологического давления.

— Никак не скажешь, что это «чушка», судя по тем штукам, которые Анастасий уже успел отмочить на Церере. Там его, как ты понимаешь не опознали, ну и мальчик порезвился. Я бы, сказал, демонстративно порезвился. Постирал половину мимиков в тамошнем солнечном городке и вместо беломраморных дворцов народ теперь зрит отвалы с хондритовой породой, отчего все блюют и стреляются…

Кабинет Сысоева, вернее мимики кабинета, не походили на те стандартные образы, которые приняты в солнечных городах. Ни тебе осточертевших атриумов, портиков и вида на агору. У Фридриха Ильича мимики изображали что-то вроде традиционного японского жилища — белые плоскости, тени, невысокая мебель, икебана, рисуночки с легкими журавлями и сакурами. Камрад Сысоев явно противился эстетическому натиску Афродиты. И он похоже устал от занудства и однообразия, в котором живут солариты.

— Я грохнул Анпилина. — поиграв желваками, максимально твердо произнес Данилов.

— Но не уничтожил. Значит, ты не хотел это сделать. — Сысоев отсыпал корма рыбкам в аквариуме — настоящим, не мимикам, что уже жуткая редкость — ни одним обертоном не выдавая своих планов насчет судьбы подчиненного.

Психофейс Данилова молчал, между желанием включить его (и прощупать мысли начальника) и виртуальной кнопкой включения стояла стена.

— По-моему, Фридрих Ильич, в число наших задач не входит полное уничтожение. — неожиданно для себя Данилов добавил. — Может, покажете закон или хотя бы ведомственный циркуляр, в котором начиркано, что подозреваемых надо стирать дотла без суда и следствия.

Несмотря на явную «борзоту» подчиненного, камрад Сысоев сохранял полное спокойствие и как будто даже доброжелательность.

— Ошибаешься, Данилов. Нам плевать на циркуляры, это все шелуха. Мы руководствуемся разумом. Так что, если надо, мы сжираем врага живьем вместе со всем его дерьмом. И ты Данилов, конечно же, пытался уничтожить Анпилина целиком, но что-то у тебя не сработало. И тут возможно есть моя ошибочка. Самые тошнотворные дела надо поручать парням, которые дольше всего застоялись в сладком киселе солнечного города. Вот, например, Владислав Бергерманн, сейчас он по линии альтернативной истории пробавляется, а раньше был мой кадр — особист. И в резервации Папуа рубил головы смутьянов и носил их на поясе на манер орденов.

— Значит, афинскую толпу утопили в море мы? — спросил Данилов, потому что его неожиданно осенило.

— Их утопил четвертый гипер. Значит это было целесообразно.

• Предыдущая
• 32/95
• Следующая