Отраженная угроза - Тырин Михаил Юрьевич - Страница 26

• Предыдущая
• 26/81
• Следующая

– Не понял.

– Что непонятного? Пассажир просто увидел своего подражателя, правда, мертвого. Подражатель шел пешком с какого-то объекта на базу, искал свой исходник. Скорей всего, из реакторного комплекса. Но сейчас такого не бывает, грибница уже не отпускает подражателей в такие переходы. Они ж без одежды, а расстояния большие, и холод. Вот и мерзли. Теперь они здесь, под боком вылупляются. Грибница-то, она ведь в генераторной шахте живет. Как реактор запустили – стало тепло, вот она и проснулась. Потом по теплой траншее – в поселок.

– Постой-постой, а они труп привезли?

– Нет, что вы! Они в диком ужасе были, сами не помнят, как добрались. А потом... ну, среди людей слухи, конечно, поползли нехорошие. Но как-то быстро все забылось. Мне ничего не забыть, а у них – словно отрезало. Им и не надо ничего помнить.

– Так, Валенски, формулируй-ка основную мысль. Я правильно понял, что твоя грибница не жрет людей, а... гм...

– Да, она их копирует. Просто копирует.

– Зачем?

– Странный вопрос. Спросите у травы, зачем она растет. Или зачем дуб сбрасывает желуди. Такова форма ее жизни. И я уверен, что грибница здесь – высшая форма жизни. Она побеждает даже разумного человека, а это знаете ли...

– Постой, я пока не очень понимаю эту форму жизни. Образуется двойник человека, и... И что?

– И он занимает место оригинала. Он точно такой же, как оригинал, абсолютная копия. Он подражатель, он ничем не выдает, что он чужой.

– А оригинал куда девается?

– Вы еще не поняли? Подражатель уничтожает оригинал. Расчищает, так сказать, место для себя.

– Что-то больно мудрено, Валенски. Ты это сам все придумал?

– Я много наблюдал и делал выводы. И ничего, как выясняется, сложного тут нет.

– Но где смысл такой формы жизни?

– Смысл в том, что производные грибницы попадают в уже налаженную и функционирующую среду обитания. В это поселение, например. Или в звериную стаю.

– Она и животных копирует?

– А как же? По точно такой же схеме. Подражатель убивает оригинал и занимает его место.

– Что-то здесь не то, Валенски. А разве животные убивают друг друга?

– Некоторые убивают. Некоторые – нет. Но здесь не животные, не люди, а подражатели. И убийство заложено в их биологическую программу. Знаете, люди ведь тоже вроде бы не должны друг друга убивать. Но разум способен подавлять инстинкты. А здесь же мы имеем дело с чужим целенаправленным инстинктом.

– И все-таки... – Сенин недоверчиво покачал головой. – Как-никак, полторы тысячи населения. Ты говоришь, все убиты и подменены.

– Совершенно верно.

– Это ж какая мясорубка должна была случиться?! Битва народов.

– Никакой битвы. Подражатель тихо выходит из-под земли, тихо выслеживает жертву. Дожидается удобного момента, наносит удар, прячет тело. Влезает в чужую одежду и далее – в чужую жизнь. Всё. Подмена завершена. И так день за днем, тихо и неумолимо.

– Но, Валенски, полторы тысячи человек! Неужели никто ничего не заметил?

– Кое-кто замечал. И крики ночами стояли, и кровь текла рекой. Крови много было. Людей и душили, и головы проламывали, и осколками стекла резали – я посмотрел на трупах. Конечно, иногда это и видели, и слышали. Было, что люди в домах запирались и тряслись от страха, и паника уже начиналась. Но как-то все быстро успокаивалось. Раз – и на месте паникера уже спокойный подражатель, понимаете?

– Непросто это понять, приятель. И поверить тоже.

– А мне каково было все это видеть, вы подумали?

И тут Сенину словно молотом по голове шарахнуло.

– Валенски! – он поднялся. – А ты сам-то...

– Спокойно, спокойно, господин Сенин. – Биотехник печально улыбнулся. – Я не подражатель. Хотя доказать мне это нечем. Я единственный, кто вам все открыл – вот мое доказательство.

– Ну, объясни тогда, каким образом тебе так повезло.

– Я расскажу, как встретился со своим подражателем. Уже после того, как я отправил сигнал тревоги, я пребывал в ужасном состоянии. Я думал, сойду с ума. Запирался на ночь, подставлял стулья под дверь, подпирал люки вентиляции. И все равно было страшно. А однажды утром я вышел в столовую... утром было нестрашно, все кончалось с рассветом. Так вот, прямо в коридоре я увидел, как вы понимаете, самого себя. И никакого страха я не испытал. Передо мной сидел на полу жалкий голый человечек, он с трудом дышал. Он умирал.

– И ты его добил?

– Нет, что вы! Подражателя нельзя убить. Вы тоже не сможете, уверяю. Это все равно, что в себя выстрелить, даже хуже. Такая тоска наваливается, такая жалость – к самому себе.

– Ну, на меня-то особо не навалится.

– О, нет, господин Сенин. – Валенски покачал головой. – Не зарекайтесь, вы не знаете, что это – смотреть самому себе в глаза. Потому-то подражатели и побеждают людей. Ни разу я не слышал, чтобы человек убил своего подражателя.

– Твой подражатель умер, и ты успокоился?

– Нет, он тогда еще не умер, а я не успокоился. В тот день я и убежал из поселения. Я взял машину, набрал вещей и скрылся в лесу. Там бы меня не нашли, потому что я с агрессивной растительностью умею управляться, а они и пяти шагов не прошли бы. И подражатель через плотоядные кусты не смог бы прорваться, я забрал все материалы. В общем, я был относительно спокоен за себя и ждал, когда прибудет помощь.

– И вот мы прибыли, – обронил Сенин.

– Да, а я примерно в то же время понял, что мне не страшна грибница и подражатели. А знаете, почему?

– Очень интересно.

– Да потому, что я – измененный! – Валенски постучал себя тощим кулаком в грудь и рассмеялся. – Мой организм на два процента состоит из наноконструкций, которые грибница просто не сможет повторить.

– Какие еще наноконструкции? – недоверчиво пробормотал Сенин.

– Меня готовили для участия в первичной разведке, я устойчив к воздействию минеральных ядов, органических токсинов и прочей отравы. Правда, в разведку я так и не попал, но дело не в этом. Мой подражатель еле дополз до дверей и там же помер. Он нежизнеспособен.

– То есть, тебе повезло?

– Не сказать, что просто повезло. Меня, по сути, ведь для этого и изменяли.

– Так-так-так... – Сенин задумался. – Знаешь, Валенски, я бы не возражал, если б увидел материальные доказательства всего, что ты наговорил. Какие будут предложения?

– Спустимся на нижние уровни и найдем коконы, – спокойно ответил биотехник. – Я как раз хотел предложить вам это. Коконы нужно разбивать, мы этим спасем хоть сколько-то людей. Я думал, что у нас еще есть неделя-другая, но вы сказали, что уже видели подражателей на улице?

– Я уже сам не знаю, что я видел. Я видел двух голых мужиков на морозе, а это еще ничего не значит.

– Не сомневайтесь. – Валенски встал. – У нас очень много работы, но мало времени.

Брифинг для своей команды Сенин решил сделать максимально кратким, не забивая ребятам головы лишними подробности. Но все равно, разъясняя обстановку и открывшиеся факты, он как-то увяз в деталях, в которых сам еще мало смыслил. И пока он говорил, глаза его бойцов округлялись.

В самом деле, все сказанное походило на плод нездорового воображения. В прямом смысле нездорового – команда помнила, как выглядел командир, когда его свалил первый приступ «рыбьей чесотки».

– Есть ли вопросы? – спросил он в заключение.

Бойцы переглянулись.

– Да вопросов-то куча, – изрек Вельцер.

– Не думаю, что я на все смогу ответить, – признался Сенин. – Давайте-ка поменьше грузить себе мозги, поскольку задача у нас пока простая: спуститься в тоннели и обнаружить коконы.

– А дальше? – спросил Гордосевич.

– В первую очередь подготовить развернутый рапорт для руководства Сектора. Слава богу, материала у нас теперь хватает. Потом будем думать, как обезопасить людей.

– А что тут думать? – сказал Муциев. – Собрать всех вместе и поставить под охрану.

– Думать надо всегда, – заметил Сенин. – Не забывай, что вокруг нас полторы тысячи нелюдей, что у них на уме, мы не знаем. Мы даже местной милиции довериться не можем...

• Предыдущая
• 26/81
• Следующая