Дети Ржавчины - Тырин Михаил Юрьевич - Страница 65

• Предыдущая
• 65/91
• Следующая

Когда мы с Надеждой опустились рядом, Собачий След даже не взглянул на нас. Он освободил мертвого товарища из кустов и поволок его в кабину.

– Ты что делаешь? – окликнул я. Погонщик ничего не сказал и не обернулся. Он со злостью захлопнул стеклянный колпак, через минуту его истребитель скрылся из виду.

– Он повез мертвеца на базу, – проговорила девушка. – Интересно, что он там расскажет?

– Мне уже плевать, – угрюмо проговорил я. – Почему он не предупредил, что на нас идут аэроиды?

– Наверно, не смог. Слишком поздно заметил – даже выстрелить не успел.

– Я не могу понять, как вы обходились без связи, когда вылетали на патрулирование?

– Связь была, – вздохнула Надежда. – Но я не знаю, как ее настроить. Там надо подгонять какие-то частоты, я никогда этим не занималась.

– Может, я попробую?

– А ты занимался? – она смотрела куда-то в пустоту. – Просто надо быть осторожнее. Кто-то обязательно должен летать и смотреть вокруг, пока другие отдыхают. Иначе будет еще много погибших.

И тут я услышал хруст веток. Оказалось, крестьяне собрались вокруг и толклись за деревьями, глядя на нас.

– Чего столпились! – с отчаянием крикнул я. – Идите, работайте!

Люди испуганно отпрянули назад, побежали на поле. «Как надсмотрщик на плантации!» – подумал я.

Работы закончились до того, как село солнце. Поговорив с крестьянами, я выяснил, что сегодня добыча была хорошей, а из собранной кукурузы можно будет не меньше недели делать кашу и лепешки для всей деревни.

Люди разговаривали со мной почтительно. Я знал – они вернутся в деревню и расскажут своим женам и соседям, что странные чужаки уничтожили орду посланников. И с этого дня, если ничто не помешает, начнется новый отсчет времени.

Утром мы планировали заночевать в деревне, чтобы на следующий день спозаранку продолжить работу. Однако теперь ситуация изменилась. Нужно было лететь на базу и смотреть, что творится там.

Мы вернулись в полной темноте. Нас никто не встречал. Лишь Подорожник показался из тени и помог Надежде выбраться из кабины.

– Ну, что тут? – спросил я. – Где все?

– Все собрались в доме Беспалого и пьют, – мрачно ответил погонщик.

Я заметил, что он и сам не очень твердо стоит на ногах.

– По какому поводу пьем? – спросил я.

– Ну...

– Понятно. Что ж, пойдем разбираться...

– Стой, – Подорожник упер ладонь мне в грудь. – Не ходи туда.

– Это еще почему?

– Сам знаешь. Не ходи, лучше будет.

– Ну, нет. Лучше не будет. Если кто-то хочет задать мне несколько вопросов, пусть сделает это сразу. Хуже всего откладывать проблемы на потом.

– Пусть они говорят, что хотят, но без тебя, – упрямо возразил погонщик. – И без нее. Завтра проснутся – успокоятся. В конце концов, смерть для погонщика – не большая редкость.

Я отстранил его руку, держащую меня за рукав, и зашагал по улице. Подорожник спешил за мной и уговаривал идти к себе. Я не отвечал.

В доме Беспалого я услышал пьяный гомон, однако дверь открыли не колеблясь. Посреди комнаты стоял большой стол, за ним сгрудились погонщики. Было душно, воняло сивухой. Погонщики не ожидали, что у меня хватит смелости вот так завалиться к ним, поэтому все сразу смолкли.

– Пьем? – произнес я, медленно обводя их взглядом. Не опустил глаза только Собачий След. – Тогда налейте и мне.

Я взял со стола чью-то кружку, вытряхнул из нее капли вина и поставил перед собой.

– Наливайте, ну!

Кто-то протянул кривобокий кувшин с вином, плеснул мне несколько глотков. Все по-прежнему молчали.

– Вы что, говорить разучились? Хорошо, тогда я скажу.

Я залпом выпил вино, со стуком поставил кружку обратно.

– О чем вы тут шепчетесь, я догадываюсь. Не понимаю только, почему меня не позвали?

Я остановил взгляд на лице Собачьего Следа.

– Сегодня погиб Беспалый, – проговорил он, словно обличая меня. – Погиб за мешок кукурузы!

– Это не просто кукуруза, – ответил я. – Это еда для вас, ваших женщин и детей. Вы разве никогда не видели, как люди гибнут за еду?

– У нас и так была еда, – огрызнулся погонщик, однако отвернулся.

– Не у вас, а у меня. Я давал вам еду. А теперь вы будете зарабатывать ее сами. Кто боится погибнуть за еду – проваливайте. Возвращайтесь на заставу, нанимайтесь к кому хотите и гибните за его деньги. Есть желающие?

Никто не ответил. Я повернулся и пошел к двери. Но на пороге обернулся.

– Еще раз повторяю: кто не желает работать с крестьянами, тот завтра же утром должен убраться отсюда.

Надежда и Подорожник ждали меня на улице.

– Идите на стоянку, заприте машины, – сказал я и побрел в свой дом.

Ночью мне отчего-то не спалось. На улице дул ветер, трещали кусты в болоте, а я лежал с открытыми глазами и слушал. Мне хотелось одеться, взять с собой тесак, пистолет, пару лепешек и уйти из деревни. Исчезнуть, словно меня никогда не было. Я не боялся бунта погонщиков, однако не был уверен, что правильно сделал, когда подошел к ним со своими мерками. Если они не поняли меня сегодня, то можно смело оставить надежды договориться с ними по-хорошему. Неужели этих людей можно только купить или запугать?

Я лежал, пока в окно не заползли предрассветные сумерки. Заснуть так и не удалось, поэтому я оделся и вышел из дома. Ветер стих, стояла глухая тишина, в которой вздыхал и ворочался туман – такой густой и холодный, что можно было не умываться. Я пошел между домов, не зная куда и зачем. Просто шел, чтобы не лежать зазря в кровати и не мучить себя.

Потом я услышал, как кто-то шлепает по лужам. Из тумана выплыл один из наших пилотов-погонщиков, настолько пьяный, что подкашивались ноги.

Он тоже заметил меня и остановился, пытаясь навести в глазах резкость. Когда мы поравнялись, он меня наконец узнал и недовольно пробормотал:

– Что ты тут шатаешься?..

Я молча прошел мимо. Выходку легко было объяснить концентрацией этилового спирта в крови. Однако прежде никто из наших со мной так не говорил – ни трезвый, ни пьяный.

Впереди прорисовались вытянутые тела истребителей. Примерно через час нужно будет поднимать их и отправляться в деревню. Пойдет ли кто-нибудь с нами? Подорожник обещал, что его приятели успокоятся, но я уже ни во что не верил.

У меня был свой ключ. Я залез в кабину, отделил себя от мира стеклянным колпаком. Мне требовалось промчаться в предрассветном небе, разогнать туман, растревожить воем двигателей сонную землю и встряхнуться самому.

Я включил двигатель. Сделал круг над деревней и начал подниматься. Утопающая в тумане земля стала одним белым облаком. Мне сделалось легче, словно все проблемы канули в белое молоко под ногами.

И тут я увидел розовое, подсвеченное солнцем небо. Это было странное и завораживающее чувство – я продвигаюсь в сонном полумраке, а впереди – солнечный свет, тепло, ясный день. И я захотел мчаться дальше и дальше, чтобы пропасть отделила меня от базы, где бродят в тумане пьяные погонщики, с ненавистью глядящие мне в спину.

Мы с Надеждой не раз уже говорили, что надо бы добраться до границ острова и посмотреть своими глазами, что там, за ними. Но мы до сих пор не решились. Не хватало ни времени, ни смелости.

Сейчас у меня имелось достаточно и смелости, и отчаяния. Горючего в машине тоже хватало.

«Буду делать то, что хочу» – подумал я и полетел навстречу рассвету.

• Предыдущая
• 65/91
• Следующая