Дети Ржавчины - Тырин Михаил Юрьевич - Страница 58

• Предыдущая
• 58/91
• Следующая

Безоружному погонщику приказали выйти на улицу, где для него была заготовлена веревка. Он вышел, оглядел старост, окруживших его полукольцом. Неподалеку щипала сено привязанная лошадь. Никто не знал, что Подорожник вовсе не остался безоружным.

Он вытянул из-за пояса мой пистолет и выстрелил в воздух. Враги дрогнули, но не отступили – многие из них были наслышаны про фокусы со старыми вещами. Однако погонщик не собирался фокусничать. Следующий выстрел адресовался уже не безответному небу. Один из старост свалился, как подкошенный, хватая пальцами продырявленный живот. Подорожник повел стволом по сторонам – и старосты бросились врассыпную. Тогда он схватил с земли свой тесак, вскочил на лошадь, перерубил привязь – и в один момент покинул овощной двор. До утра он прятался в городе у друзей, а на рассвете выехал, чтобы найти меня и Надежду.

– Я узнал, что за мной отправился отряд старост, – произнес Подорожник. – Но ищут они не меня, а вас.

– Думаешь, найдут? – Они будут ездить по деревням и настраивать против тебя крестьян. Лучистый сказал, что ты не имел никакого права бежать, потому что у тебя нет даже своего имени. Все, что ты носишь с собой и что надето на тебе, принадлежит ему. И она тоже, – Подорожник указал на Надежду. – Тот, кто приведет вас на заставу, получит клинки. Рано или поздно кто-то сделает это.

Он выложил перед собой пистолет.

– Вот, можешь забирать. Тут не хватает двух... как их?

– Патронов.

– Да. Думаю, у нас есть только один выход. Найти отряд и сжечь всех до единого, – погонщик кивком показал на истребитель. – Сможем?

– Я не хочу никого убивать, – сказал я. – Они ни в чем не виноваты.

– Как это?! – изумился погонщик. – Ты согласен всю жизнь бегать от них, не зная покоя?

– Я не собираюсь бегать от них. Скажи, что хочет от меня Лучистый?

– Много чего хочет! Ему нужно и чудесное оружие, и эта девушка, которая наверняка знает тайну многих старых вещей.

– Ну, что ж... Он получит и оружие, и тайну.

Подорожник застыл с недожеванной лепешкой во рту. Я же обратился к Надежде:

– Мы можем пока спрятать всю нашу технику обратно в хранилище?

– Без проблем.

– Ну, тогда... – я задумался.

Они оба смотрели на меня и ждали. И тут я почувствовал непомерную тяжесть. Я взял на себя ответственность думать и решать, это куда тяжелее, чем исполнять. У меня был план. Он созрел еще в тот момент, когда в разбитом контейнере под струями консерванта обрисовались контуры боевой машины. Но любой большой план может погубить маленькая непродуманная деталь. Как сделать, чтобы не осталось таких деталей?

– Скажи, что значит Лучистый для жителей заставы? – спросил я у Подорожника. – Он имеет какую-то власть над ними или командует только своими старостами?

– Не знаю, что и сказать, – вздохнул погонщик. – Я в эти дела не лезу. Вообще-то, на заставе есть градоначальники, совет... Они живут за счет Лучистого и других землевладельцев и, конечно, больше слушают их, чем думают сами.

– Значит, Лучистый может влиять на жизнь заставы?

– Ему нет особого дела до заставы. Но, когда он говорит, люди, конечно, слушают. Ты же сам знаешь – если богатей открывает рот, все открывают уши.

– Вот и прекрасно, – сказал я. – Значит, с ним я и попытаюсь договориться.

– О чем ты хочешь с ним договориться? – мрачно спросил Подорожник. – А главное – как?

– Очень просто – вернусь на заставу и встречусь с ним.

– Интересное дело, – усмехнулся погонщик. – Я едва оттуда выбрался, предупредил тебя, а ты сам собираешься идти в город, чтобы там тебя схапали. Ты в уме не повредился?

– Меня не схапают, – спокойно ответил я. – Все, что хочет Лучистый, – побольше клинков и пищи. Я предложу ему и то, и другое. Думаешь, после этого он посадит меня в сарай?

– Я что-то не понимаю, – Подорожник уже не усмехался. – Зачем ты будешь давать Лучистому клинки и пищу? У тебя этого так много? Или он умирает от голода? Я знаю очень много людей, которым все это нужно гораздо больше. Что ты такое задумал?

– Я пока не уверен, что у меня все получится, Подорожник, – сказал я. – Но давай рассуждать вместе. Я тоже знаю людей, которые голодают. Их не десять, не сто, их гораздо больше. Весь ваш несчастный край – это голодные люди. Ну, и с кого нам начинать? Делиться с каждым встречным или раздавать милостыню на площадях?

– Вообще-то, нам пока нечем делиться, – проворчал погонщик. – Но не с Лучистым, это точно...

– Я хорошо понимаю тебя. Но открывать дармовые кабаки не собираюсь. Делиться нужно с теми, кто хочет сам себе помочь. Нужно давать не хлеб, а возможность заработать на этот хлеб. Здесь много хорошей земли, но на ней нужно работать, а не просто бросать семена и снимать урожай. Тогда она родит вдвое, втрое больше. И как раз это в наших силах. Мы будем охранять людей от Прорвы, они смогут приходить на землю как хозяева, а не как воры. Они заселят брошенные деревни, распашут новые земли...

– Я что-то не пойму, при чем тут Лучистый, – произнес погонщик.

– Я объясню. Нужен один человек, который способен убедить людей начать жить по-другому. Если не убедить, то приказать. Я пока знаю только Лучистого.

– А почему тебе самому не убедить людей?

– Во-первых, на это нужно время. Во-вторых, я не собираюсь обустраивать на вашей земле отдельное государство и потом постоянно воевать с соседями. Ведь нам не дадут жить спокойно, если мы не поделимся с другими хозяевами.

– Ты мог бы прилететь на этой штуке в любую деревню, и крестьяне пошли бы за тобой, как привязанные.

– У нас сотни боевых машин, а в деревнях живут по сорок-пятьдесят человек. Мы можем помочь гораздо большему числу людей, если начнем с городов и застав. Лучше всего сразу пойти в Город тысячи башен, но я не был там ни разу, поэтому обождем. И потом, согласись, в деревнях люди живут чуть сытнее – все-таки земля под боком.

– Живут сытнее – мрут чаще, – согласился Подорожник.

– И все же я хочу начать с города. От города вести разбегаются быстрее. Мы найдем достаточно людей, которые захотят работать с нами.

– И что же, Лучистый будет у нас главным?

– Не у нас. У людей, которых он поведет с собой, и то не у всех. А если он и нас попробует прибрать к рукам, то мы очень быстро покажем ему его место. Верно, Надежда?

Она кивнула, хотя, наверно, еще не очень хорошо понимала, о чем я толкую.

– Не знаю, не знаю... – пробормотал Подорожник. – Ты, наверно, плохо себе представляешь, что такое Лучистый...

Я, к сожалению, не обратил должного внимания на эти слова.

– Итак, все, что мы должны сейчас делать – это охранять от Прорвы людей, работающих на огородах. Мне кажется, Подорожник, тебе придется бросить ремесло погонщика и научиться поднимать в воздух такую же штуку, – я ободряюще улыбнулся ему, кивнув на истребитель.

Лицо Подорожника вытянулась.

– Я? В воздух?

– И не только ты. Надеюсь, у тебя на примете есть десяток надежных людей, которым мы сможем довериться в первое время.

– Люди-то есть, но... в воздух? – пробормотал погонщик.

Надежде надоело молча смотреть на нас, она встала.

– А ты боишься? – спросила она.

– Нет, – уверенно соврал Подорожник, не сводя с нее глаз.

– Ну, пошли, – она показала взглядом на истребитель.

– Куда?

– В воздух! Попробуй сам – это не трудно.

Подорожник встал, в замешательстве посмотрел на меня.

– Может, потом?

– Только сейчас, – покачал головой я. – Если боишься, тогда посиди, подумай, – предложила Надежда.

– Я ничего не боюсь, – насупил брови погонщик. – Идем.

Я без усмешки посмотрел, как он на подгибающихся ногах приближается к истребителю. Я понимал, что еще многим людям придется ломать суеверный страх перед этой могучей, рычащей, плюющейся огнем машиной.

• Предыдущая
• 58/91
• Следующая