Метро 2033: Подземный доктор - Буторин Андрей Русланович - Страница 28

• Предыдущая
• 28/72
• Следующая

Мутант принялся вертеть головой. Слева как раз проплывали бревенчатые избы какого-то села. Приглядевшись, Глеб заметил и жителей, а вскоре узнал и само место. Это было Горлово – именно здесь по пути в Устюг затонула их с Пистолетцем и Сашкой лодка. Вспомнив, как всем троим пришлось изрядно вымокнуть при этом, Глеб невольно заулыбался.

– Узнаешь? – приобняв жену за плечи и склонившись к ее уху, спросил он.

Приунывшая Сашка встрепенулась и подняла на него глаза.

– Узнаю. Здесь мы на берег выбрались и до Кузина пешком топали. А ты чего вдруг развеселился?

– Да вспомнилось, вот, наше путешествие… И я рад, что мы скоро Пистолетца увидим.

– То есть, ты уже не жалеешь, что мы поехали?

– Я и раньше не жалел. Ты же знаешь, что именно мне не нравилось.

– А теперь? – прищурилась Сашка.

– А теперь мне плевать. Пусть мать плетет свои интриги, лишь бы никого не убивала да нас не трогала.

– Хитришь, дружище. Я ведь вижу, ты чего-то придумал.

– Ничего я не придумал, – оглянулся Глеб на Тима, но тот за шумом двигателя их, разумеется, не слышал. – Просто я, кажется, понял, для чего ей понадобилось выдворить нас из Устюга.

– И для чего же?

– Потом расскажу, а то шумно здесь очень. Вот сделаем остановку…

– А когда мы ее сделаем?

– Предлагаю возле Деревеньки. Я бы с Прокопием хотел встретиться. Заодно и перекусим.

До Деревеньки снова молчали. Но теперь уже только из-за того, что разговаривать под шум мотора и впрямь было трудно. Глеб видел, что настроение Сашки улучшилось, девушка теперь с интересом разглядывала берега, то и дело улыбаясь, – вспоминала, наверное, моменты их недавнего путешествия.

Когда впереди показались избы Деревеньки, Глеб, обернувшись, помахал Тиму и ткнул пальцем на берег: приставай, мол. Угрюмый провожатый беспрекословно сменил курс и вскоре сбросил обороты мотора. Через пару-тройку минут он поднял винт выключенного двигателя, и дюралюминиевое днище лодки зашуршало о прибрежный песок.

Мутант взял жену на руки и выбрался на берег. Тим, прихватив одну из сумок, сошел с лодки следом за ними.

– Сейчас разведу костер и сварю кашу, – произнес он таким тоном, будто собрался варить кашу из себя.

Глеб хотел было сказать, что ничего варить и жарить не надо, перекусят наскоро сухим пайком, но тут же спохватился: Сашка наверняка голодная. К тому же день выдался пасмурным, хоть и без дождя, и жена зябко ежилась после двухчасовой поездки по реке – горячее ей явно не помешает. А времени, которое провожатый затратит на разведение костра и готовку, как раз хватит на то, чтобы дойти до села и встретиться со старцем Прокопием.

Сашка тоже захотела отправиться с ним. Мутант собрался воспротивиться – поговорить со стариком он хотел на довольно личную тему, – но быстро передумал. Скрывать что-либо от жены не входило в его намерения, она в любом случае была в курсе его переживаний, да и оставлять ее наедине с угрюмым красавчиком было как-то не особо приятно.

Однако идти никуда не пришлось. Едва Глеб и Сашка поднялись на обрывистый склон, как тут же увидели сидящего возле кустов на бревнышке Прокопия. Не скрывая удивления, оба поздоровались со стариком.

– Здравствуйте-здравствуйте, – усмехнулся тот в длинную седую бороду. – Долгонько вы. Я еще вчерася вас поджидал.

– Вы нас ждали? – удивился мутант. – Но откуда вы могли знать, что мы приедем? Я и сам-то лишь полчаса назад решил к вам завернуть. Да и про нашу поездку только вчера стало известно.

– Так задачка-то не шибко мудреная, – снова улыбнулся Прокопий. – Мужики видали, как вашего друга-«карателя» со связанными руками храмовники вверх по реке повезли. Куды? В Первомайское? В Палему?

– В Палему… – машинально кивнул Глеб.

– Ну вот. Стало быть, и вы к нему на выручку должны были отправиться. Не сразу, но вскорости. А тебя, девонька, – поднял старик глаза на Сашку, – я ведь тогда сразу разгадал. Шибко уж сердечно ты на него, – кивнул он на мутанта, – глазками мыргала. И личиком ты для парня баская[7] шибко. Хоть и кору на щеки налепила

– Вы и это разглядели? – вздернула брови Сашка.

– Так я старый, а не слепошарый, – усмехнулся Прокопий, – кору от коросты отличу. Што, вместе теперича?

– Мы поженились, – взяв Глеба за руку, сказала девушка.

– Вот и ладно, – одобрил старец. – И што завернули ко мне, ладно. А то как уплыли тогдась, я и спать не мог. Ругал себя, дурня старого, што не отговорил вас в Устюг ехать. А оно вишь как все сложилося. Святая вас, стало быть, приняла. Память-то тебе, паря, тоже она возвернула?

– Но откуда вы… – заморгал мутант.

– Так уж два и два-то я складывать обучен, в школе еще в советское время учился. Я ж тебе-ка еще тогда сказывал, што морозовцы не вы, а ваш товарищ беспалый. И коли бы вас морозовцы приняли, то пошто б его, ну-ка, храмовникам в ссылку везть? Стало быть, у них вы и очутились. И Святая вас приняла, да ишшо и приблизила. Обженила, лодку с охраной дала… Пошто так?

– Она моя мать, – опустив глаза, буркнул Глеб.

– Эво как!.. – замотал головой старик. И, помолчав, добавил: – Удивил ты меня, паря, о том я и думать не мог.

– Я тоже, – сказал мутант. – Собственно, об этом я и хотел с вами поговорить.

И он принялся рассказывать Прокопию их с Сашкой историю с того самого момента, как они прибыли в Устюг. Не вдаваясь в детали, но довольно подробно. Свою версию о том, что мать решила захватить власть над всем Великим Устюгом, Глеб тоже выложил, поглядывая при этом и на Сашку, которой именно это по дороге сюда обещал рассказать.

Старик слушал не перебивая, лишь изредка покрякивая да мотая седой головой. А когда Глеб замолчал, Прокопий, опираясь на клюку, поднялся с бревна и заглянул в глаза мутанту.

– И што ж ты хошь спросить у меня, паря?

– Зачем она нас отправила? Прав я насчет ее и морозовцев, как вы думаете?

– Так откуда ж мне знать? – взмахнул свободной рукой старец. – На правду похоже, а так ли, нет ли – тока Святая, поди, и ведает. Тока я вот што скажу тебе, паря… – Прокопий надолго задумался, а потом, будто обрубая сомнения, пристукнул клюкой: – Правители – они ведь тоже люди. А для людей што в жизни главное? Родная кровь, семья, дети. Дети особливо. Мало кто жизнь своего ребенка на? кон поставит, на што другое променяет. Бывало, мож, и так, тока мне и не припомнить ужо…

– Я читала, что Сталин отказался спасать своего сына, – вклинилась Сашка. – Только я не очень помню, почему. Вроде бы тогда война была, и они из-за этого бой могли проиграть.

– То, што ты всезнайка, помню, – похвалил девушку Прокопий. – А вот про Сталина забыл, ну-ка. Тока там не в бое дело было. Сын Сталина Яков, старшой который, в плен к немцам попал. А у наших в плену фельдмаршал ихний сидел, Паулюс. Немчура к Сталину и подкатила: давай меняться – Яшку на Пашку! А Сталин и говорит: «Я солдат на фельдмаршалов не меняю». Эво как!

– Но при чем тут это? – не выдержал Глеб. – При чем тут моя мать и я? На кого она меня менять отказалась? Мне кажется, предложи ей кто подобный обмен, я бы со свистом из Успенского собора вылетел.

– Э, паря, да в тебе обида на мать шибко глубо?ко засела. Тока ведь ты, поди, не знаешь всего-то, не всё она тебе сказывала. И любовь свою не все наружу выставляют. Кто не умеет, кто не привык, а кому и нельзя. Тока ить, коли любви не видать, не значит ишшо, што ее нету.

– Вы еще скажите, что Святая из-за любви ко мне меня же куда подальше и сплавила! – ощерился Глеб.

– И такое может быть. Ты ить не знашь, што б с тобой стало, останься ты в Устюге.

– А что бы со мной стало? Кирпич бы на голову свалился?

– Мож и кирпич, а мож и другое што, куды пострашнее. То мне неведомо. Я ить тебе не истину выдал, а как и ты мне – версию. А вот што могу точно сказать: мужика с вами мать не простого послала. – Старик поднял клюку и ткнул ею на поднимающийся от реки дым костра.

• Предыдущая
• 28/72
• Следующая