Наковальня мира - Бейкер Кейдж - Страница 42
- Предыдущая
- 42/75
- Следующая
— Ты лжешь! — заявил лорд Эрменвир, в сильном волнении теребя бороду.
— Я никогда не лгу. И будь ты настоящим мастером Черной Магии, а не избалованным отпрыском зазнавшегося проходимца, тебе было бы известно об этом.
— И ты позволишь ему говорить о папочке в подобном тоне? — подстегнул брата лорд Эйрдвэй.
— Могу привести пример из Кодекса Смогдарантина, четвертая глава, строка сто тридцать шестая, — заявил Шлепохлюп и стал цитировать: — «И случилось так, что в Целиссе, городе смертных, в седьмой год правления тирана Фаскаса, Тлоаникс Хашерет был смертельно оскорблен Приндо Гоффом и вызвал его на магическую дуэль. Они сражались через три часа после наступления полуночи, на центральной площади города, и Хашерет поразил Гоффа огненной молнией и развеял его пепел над фонтаном».
— Но у тебя нет секунданта, — тут же нашелся лорд Эрменвир.
— Я буду его секундантом, — с готовностью отозвался лорд Эйрдвэй. — А Смит — твоим.
— Предатель!
В комнату, шаркая, вошли телохранители и остановились, уставившись на Шлепохлюпа. Режь угрожающе зарычал, и у всех четверых потекли слюнки. Лорд Эрменвир, самодовольно ухмыляясь, положил руки в карманы:
— Эти господа могут запросто разорвать тебя на кусочки.
— Нет-нет. Они не посмеют, — заверил Шлепохлюпа лорд Эйрдвэй. — Эти ребята подчиняются моей семье, а я как старший брат занимаю более высокое положение. Не прикасайтесь к этому человеку, ясно вам, парни? Это приказ. Шлепохлюп оскорбил лорда Эрменвира, и поэтому только лорд Эрменвир имеет право убить его.
Телохранители отступили, в некотором замешательстве поглядывая друг на друга. В комнате царило тягостное молчание, пока громилы разбирались в родственных отношениях своих хозяев. Наконец Режь низко поклонился, и остальные трое последовали его примеру.
— Со всем почтением мы оставляем вас, господа.
Едва заметным движением Смит поудобнее перехватил бутылку, которую держал в руке, но лорд Эйрдвэй тут же повернул голову.
— И не пытайся, Смит, иначе я убью тебя, — предостерег он. — А мне бы очень не хотелось этого делать, потому что ты мне нравишься. Но смертным не следует вмешиваться в подобные дела.
— В любом случае спасибо за заботу, Смит, — поблагодарил лорд Эрменвир. К нему начало возвращаться присутствие духа. — Эй, Эйрдвэй, тебе достанется от мамы.
Лорд Эйрдвэй побледнел.
— Я оказываю тебе услугу, нытик, — с сожалением в голосе произнес он. — Нельзя постоянно убегать от того, что страшит. Сразись с этим господином!
— Да, — согласился Шлепохлюп, скрестив руки на груди и с мрачным торжеством глядя на лорда Эрменвира. — Сразись со мной.
— Ну хорошо. — Лорд Эрменвир расстегнул манжеты и выпрямился. — Полагаю, мне согласно обычаю принадлежит право выбора оружия?
Шлепохлюп, злобно сверкнув глазами, кивнул.
— В таком случае, учитывая, что мы находимся в помещении, и мой секундант подвергает риску свою частную собственность, думаю, следует обойтись без огненных заклинаний, если, конечно, ты не возражаешь.
— Нисколько.
— Что ж, в столь неудачно сложившихся обстоятельствах, пожалуй… я выбираю… Смертельное Устное Оскорбление! — выкрикнул лорд Эрменвир.
Глаза Шлепохлюпа вспыхнули.
— Вполне в твоем духе. Но я принимаю.
Смит попытался вспомнить все, что ему когда-либо приходилось слышать о магах и о том, каким образом те убивают друг друга. Кажется, Смертельное Устное Оскорбление считалось оружием малого калибра. В нем не было такого блеска и мощи, как, скажем, в Чарах Пурпурного Дракона или Заклинании Постепенного Уничтожения. Возникали даже споры относительно того, является ли «Оскорбление» магическим оружием, учитывая склонность людей верить тому, что о них говорят, и поддаваться влиянию дурных слов. На знаменитом Черном Совете говорили, что только быстрое действие позволяет считать «Оскорбление» средством сведения счетов. Однако никто не мог возразить, что это оружие способно привести к необратимым последствиям или что в его использовании не требуется применять определенную стратегию. Шлепохлюп откашлялся и выпрямился:
— По издревле сложившимся правилам дуэли первое оскорбление за мной. Приготовься!
Лорд Эрменвир напрягся. Шлепохлюп сделал глубокий вдох.
— Ты, — начал он, — скрюченный, недоразвитый карлик, в костюме от скверного портного!
Лорд Эйрдвэй покатился со смеху. Смит в изумлении наблюдал, как на его глазах лорд Эрменвир начал искривляться и уменьшаться, при этом брюки становились ему велики, а рукава рубашки коротки.
Его светлость оскалился и ответил:
— Нет! Я красивый, изящно одетый парень, чуть ниже среднего роста, в то время как ты — кликливая утка, пускающая газы!
Шлепохлюп задрожал всем телом и стал уменьшаться, пукая частыми взрывами, в то время как лорд Эрменвир и его костюм вернулись в прежнее состояние. Через клюв, неожиданно возникший на месте рта, Шлепохлюп сумел прокрякать контрзаклинание:
— Нет! Я не пускаю никаких газов, у меня нет ни крыльев, ни клюва, я говорю ясно и убедительно, в то время как ты — забившийся в щель, покрытый плесенью комочек грязи, который вскорости выметут прочь!
И подобно воздушному шарику, Шлепохлюп тут же раздулся до первоначальных размеров, а лорд Эрменвир, напротив, начал сжиматься, темнеть и опускаться к щели в полу.
— Нет! — в отчаянии забулькал он. — Я — нормального облика маг, устойчивый к плесени, а вот ты — слепой одноногий кастрированный пес, страдающий чесоткой!
После этого лорд Эрменвир вновь приобрел привычный вид, и плесень, уже начавшая покрывать его лицо, полностью исчезла, а Шлепохлюп рухнул на пол и, схватившись усыхающими руками за пах, поднял свою слепую, заросшую шерстью морду и завыл:
— Нет! Я — мужчина со всеми необходимыми органами, твердо стою на обеих ногах и ясно вижу, что ты — жаба, чьи зубы срослись вместе, лишив тебя дара речи.
— Ага! — возликовал лорд Эйрдвэй, вместе со Смитом уловивший ошибку: у жабы не бывает зубов. — Выбирай выражения!
Лорд Эрменвир с выражением ужаса на лице дернулся, и его зубы с лязгом сомкнулись. Бедняга отчаянно пытался что-то сказать, в то время как его тело морщилось и меняло цвет. Колдовство возымело действие: рот лорда Эрменвира расширился, а зубы вовсе исчезли. Его светлость издал ужасный вопль, в котором с трудом можно было различить отдельные слова:
— Нет! Я не жаба. Я — человек, у меня ровные, безупречно расположенные зубы. Находясь в здравом уме, я заявляю, что ты — гигантская муха, вовсе не имеющая рта!
— Нет, — задыхаясь, выкрикнул Шлепохлюп, когда прозрачные крылья стали пробиваться сквозь ткань его вечернего костюма. — Я… — Он схватился за свое вытягивающееся лицо, чтобы успеть произнести контрзаклинание, прежде чем губы склеятся навсегда. — Я — человек, у меня рот как у всех людей, и пет никаких крыльев, а вот ты — дешевая сальная свечка, твой рот забит оплавленным воском, а язык твой — черный фитиль, скорчившийся в пламени!
— Нет! — взвизгнул лорд Эрменвир, выплевывая огонь. — Я — мужчина, у меня гибкий живой язык, и никакой воск не мешает мне отчетливо произнести, что ты и не человек вовсе, а висячее пугало, одетое в тряпье и набитое бумагой, твое лицо — это размалеванный бурдюк, а рот просто линия, неспособная издавать звуки!
— Гх-х-х-х! — задохнулся Шлепохлюп, когда возникшая из ниоткуда петля обвила его шею. — Нет. Я вовсе не пугало и… — он с трудом разлепил склеивающиеся губы, — я — маг, чьи проклятия быстры и смертоносны, и моему языку хватит проворства, чтобы произнести, что ты… — в его глазах появился устрашающий блеск, — что ты ничтожный, малодушный малявка-полукровка, выскочка, психопат, который целиком и полностью заслуживает, чтобы неотвратимый удар колдовской молнии испепелил его прямо на месте!
— Ого! — испугался Смит, да и лорд Эйрдвэй растерялся, пытаясь осмыслить затейливые проклятия, а между тем лорд Эрменвир, выпучив глаза, в ужасе смотрел, как потрескивающее, раскаленное добела кольцо стягивается вокруг его головы. Бедняга выкрикнул первое, что пришло ему в голову:
- Предыдущая
- 42/75
- Следующая
