Выбери любимый жанр

Аэропорт - Лойко Сергей Леонидович - Страница 8


Изменить размер шрифта:

8

Самыми опасными в битве за Аэропорт были вход и выход — приехать и уехать, — сбросить БК (боекомплет), «хавчик», воду, рюкзаки и десантировать пополнение. Бойцы выпрыгивали из люков БМП и БТРов под постоянным обстрелом, чтобы заменить своих более удачливых товарищей, которым еще предстояло попытаться вернуться домой, на базу.

Половина защитников КАПа (а к середине января их осталось около шестидесяти) в этот момент выстраивалась у окон и палила изо всех стволов в сторону противника, окопавшегося на другом краю взлетки (от семисот метров до километра от терминала). Другая половина помогала новоприбывшим разгружать машины. У нового терминала сразу перед первым посадочным рукавом была «причальная» площадка, которая простреливалась только с двух сторон, а не со всех, как в старом терминале, к примеру, или возле диспетчерской башни. Туда и прилетали «чайки», если долетали, конечно.

Ребята, которые отправлялись домой, на базу, старались покрепче закрепить свои рюкзаки на рамах на броне, потом втискивались при всем вооружении в тесные люки. И там их мгновенно оглушала колокольная дробь крупнокалиберного пулемета в башне, который работал по невидимому противнику без передыху.

Кроме этого смертельного номера в исполнении группы киборгов, нужно было совершить два не менее смертельно опасных путешествия по взлетному полю, около трех километров к терминалу и, если повезет, обратно в Пески. Основная часть пути проходила по открытой местности и под постоянным обстрелом. В аэропортах деревьев и кустов не бывает, как правило. Когда строили и этот Аэропорт, представить себе не могли, что он станет полем брани.

Особенно усердствовал сепарский расчет НСВ[23], который расположился в келье монастыря неподалеку. Грозный «Утес» постоянно «тарахтел» пацанам по броне на входе и выходе. Пули его часто способны были пробивать броню БМП, поражать команду внутри и даже поджигать машины.

Так что не все добирались до цели. На взлетке стояло с десяток сгоревших БМПэшек, БТРов, несколько украинских и сепарских танков Т-64 и даже один Т-72 российской армии. Это были обожженные коричнево-рыжие стальные склепы со сгоревшими внутри командами и десантом. Тех, кто успевал вылезти и был ранен или убит, подбирали свои — если повезет. Если нет — чужие. Впрочем, убитым это было уже без разницы.

Пусть ты успешно отвоевал и оттрубил целую смену в КАПе (от семи до десяти дней), вовсе не факт, что ты доедешь обратно живым и невредимым. «Украинская рулетка — русские горки», — шутили киборги.

Механы (водители-механики), настоящие герои-сталкеры, совершали такие рейды туда и обратно по три раза в неделю, пока не подобьют. Самым легендарным и удачливым среди них был парень с позывным «Доберман». Он был настолько крут, что работал на этом маршруте с первого дня обороны КАПа. В то время, в мае, десантники, выбившие из Аэропорта первую «чеченскую орду», могли еще позволить себе утолять жажду не только и не столько водой, сколько казавшимися тогда неисчерпаемыми, или невыпиваемыми, ликеро-водочно-винно-пивными запасами местных «дьюти фри». Золотое было времечко.

Поддатый гарнизон старого терминала при этом очень завидовал не менее пьяному гарнизону нового терминала. Ведь в новом было сразу несколько «дьюти фри», а не один, как у них, да и выбор напитков был поинтересней. Доберман, не будь дураком, не трогался с места, пока не получал свою жидкую «пайку» — дежурный Jack Daniels, или, на худой конец, Camus, или, если уже совсем не катит, White horse.

Алексея, кстати говоря, в КАП тоже привез Доберман, успев между делом стрельнуть у него пару пачек Marlboro. Журналист не курил, но всегда в командировки (а он снимал по всему миру исключительно войну) возил с собой пару дежурных блоков. Потому что «давай закурим, товарищ, по одной» — и пошло-поехало, все кругом свои...

Когда «чайки» уезжали по окончании выгрузки и загрузки, остающиеся киборги швыряли на поле несколько дымовых шашек и опрометью принимались собирать разбросанные повсюду предметы первой, второй и третьей необходимости.

Выпрыгнув из люка с включенной камерой, не обращая внимания на пальбу со всех сторон, Алексей начал снимать свою очередную войну. Он был в своей тарелке. Он был дома. После смерти Ксюши прежнего дома у него больше не было. Осталась одна война — мать родна. Здесь он снова будто выходил из наркоза. Ловил кайф. И снова жил...

Когда все «мухи», другие гранатометы, цинки с патронами, ящики с гранатами, бутыли с водой, мешки с харчами и рюкзаки новых киборгов были собраны и сложены в более или менее безопасном месте внутри терминала, оказалось, что его рюкзака нет.

Но, к счастью, самое главное — обе камеры, оба объектива, телефон, зарядка, лэптоп — осталось при нем, в нескольких подсумках, которые он везде носил с собой, следуя главной заповеди фотографа: Omnia mea mecum porto[24].

В КАПе, несмотря на отсутствие радио, телевизора и нормальной связи, все новости, и плохие и хорошие, распространялись моментально, со скоростью пуль и осколков, непрестанно жужжащих вокруг, как назойливые металлические осы.

Главная новость дня: приехал американский фотокорреспондент, а его шмотки уехали назад у Добермана на броне.

— Excuse me, sir[25], — на очень сносном, возможно, тщательно отрепетированном английском произнес высокий худой боец по имени Игорь. Он подошел к Алексею, когда тот снимал саперов, устанавливающих мины на лестнице, ведущей в подвал. Оттуда иногда просачивались сепары. — I am going into battle right now but you are welcome to use my pad and sleeping bag while I am gone and certainly if I don’t return[26].

Алексей засмеялся и ответил на чистом русском :

— Все в порядке. Спасибо. Возвращайтесь с победой!

В глазах бойца промелькнуло едва заметное разочарование. Он развернулся и снова пошел воевать. Спустя пару дней, спустя полсотни кружек чая, полтора блока сигарет и с десяток солдатских анекдотов Алексей стал своим среди киборгов. Теперь они, что важно для его работы, почти не обращали на него внимания. Они занимались своим любимым делом, то есть пытались остаться в живых и при этом отправить на тот свет как можно больше орков.

Коллега Алексея, старший иностранный корреспондент Los Angeles Herald Кэтлин Дж. Уотерс, писала статьи о войне в роскошном (по меркам КАПа) киевском отеле. Сослуживцы называли ее за глаза Гарри (но об этом позже). От Алексея не требовалось снимать много портретов крупного плана для ее статей. Два-три — для галереи из десяти — двенадцати фото, для сайта газеты, из которых, как правило, только один портретный снимок мог попасть вместе с двумя-тремя другими в печатный номер.

Американский газетный бизнес переживал нелегкий период. Печатные форматы и заграничные корреспондентские бюро повсеместно сокращались. Времена, когда в газете в дополнение к цветному фото на первой странице выходило еще пять-шесть цветных на внутреннем развороте, безвозвратно канули в Лету.

Не так давно у Алексея состоялся интересный разговор с одним из гуру газетного фотомира, его другом Сашей X., лауреатом двух Пулитцеровских премий. (У самого Алексея была лишь одна — в 2003 году, за фоторепортажи о войне в Ираке.)

— Леш, чего ты портреты не снимаешь? — спросил Саша, время от времени следивший за его публикациями.

— Да как?то не особенно нужно, не просят...

— А ты снимай на войне больше портретов, хотя бы два кадра на каждого бойца щелкни.

— Зачем?

— Его, не дай Бог, убьют, а у людей будет возможность заглянуть ему в глаза.

— А если я не хочу, чтобы его убили?

— Тогда не снимай. Только его и без тебя убьют...

В Песках, еще в октябре, Алексей снял замечательный портрет пулеметчика Ивана. С забинтованной рукой, с сигаретой в зубах, в каске, съехавшей на одно ухо, на фоне подбитого танка, Иван лежал на россыпи пулеметных гильз и строчил из допотопного пулемета ДШК[27] образца 40-х годов, окутанного пороховым дымом. Капа[28] нервно курил в сторонке.

вернуться

23

Советский крупнокалиберный пулемет «Утес», 12,7 мм, расчет из двух человек, сокращение по фамилиям разработчиков: Никитин, Соколов, Волков.

вернуться

24

Все свое ношу с собой (лат.).

вернуться

25

— Простите, сэр.

вернуться

26

— Я сейчас иду воевать, но вы можете воспользоваться моим ковриком и спальным мешком, пока меня нет, ну и, конечно, если я не вернусь.

вернуться

27

Советский крупнокалиберный пулемет разработчиков Дегтярева и Шпагина, принятый на вооружение Красной Армии в 1939 году.

вернуться

28

Роберт Капа — легендарный военный фоторепортер 40–50-х годов, родом из Венгрии.

8
Перейти на страницу:
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело