Безмолвный мир Николаса Квина - Декстер Колин - Страница 21
- Предыдущая
- 21/50
- Следующая
— И остальное время вы провели у себя в кабинете?
— Да.
— Вы в этом уверены, сэр?
Оглби легко выдержал его взгляд.
— Вполне.
Морс помялся, раздумывая, выложить ли свой козырь сейчас или сделать это в другой раз.
— В чём дело, инспектор?
— Мне несколько неловко, сэр, об этом говорить, но я выяснил из… из других источников, что в пятницу после обеда вас здесь не было.
— Что ж, значит, ваши источники лгут.
— А может, вы ненадолго отлучались? Ну, поднялись наверх к главному клерку или за чем-нибудь ещё?
— Я не выходил из своего кабинета. Может, и правда поднимался на второй этаж, не припомню. А если и так, это ' заняло самое большее одну-две минуты.
— В таком случае что вы скажете, сэр, если некто готов подтвердить, что в пятницу между четвертью пятого и без четверти пять вас здесь не было?
— Скажу, что этот некто ошибается, господин инспектор.
— Но что, если он будет настаивать?
— Значит, он лжец, — с безмятежной улыбкой промолвил Оглби и мягко прикрыл за собой дверь.
Или ты лжец, подумал Морс, оставшись один. И хотя ты этого не знаешь, друг мой Оглби, целых два человека заявляют, что тебя здесь не было, а если не было, то где же ты, чёрт возьми, был?
12
Полицейская машина — белая, с широкой бледно-синей полосой на борту — стояла у тротуара, а констебль Диксон стучался в элегантный особняк в Олд-Марстоне. Дверь немедленно отворила модно одетая, красивая женщина.
— Мисс Хайт?
— Да?
— Ваша дочь дома?
Мисс Хайт прыснула совсем по-девчоночьи:
— Не смешите, мне всего шестнадцать лет!
Диксон сам туповато улыбался, принимая приглашение юной леди пойти в дом.
— Вы по поводу мистера Квина, верно? Жуть, только подумать. Он работал с мамой в одной конторе!
— Вы когда-нибудь встречались с ним, мисс?
— Нет, к сожалению.
— Он ни разу к вам не приходил?
Она прыснула опять:
— Нет, если только мамочка не приводила его сюда, пока я корпела в школе.
— Но она ведь этого не делала, не так ли?
Девочка радостно просияла:
— Вы ещё не знаете мою маму!
— А почему вы сегодня не в школе, мисс?
— А, у меня опять экзамены! Я сдавала их летом, но боюсь, не подготовилась как следует.
— А какие предметы вы сдаёте?
— Анатомию, французский и математику. Сегодня утром спихнули вторую письменную. Такая гадость. Хотите взглянуть?
— Не сейчас, мисс. Я… э-э… так просто поинтересовался, почему вы не в школе, вот и всё.
Это прозвучало не слишком умно.
— Нас всегда отпускают, когда нет экзамена. Здорово, правда? После перерыва на обед я свободна.
— И вы всегда идёте сразу домой? Я имею в виду, когда свободны?
— А что же ещё мне делать?
— Наверно, зубрите?
— Немножко. Но больше я смотрю телек. Знаете, разные детские программы. Очень хорошие, серьёзно. Иногда мне кажется, что я так и не стала взрослой.
Диксон почувствовал, что на это не следует возражать.
— Получается, что в последнее время вы всё больше сидите дома?
— В основном. — Она посмотрела на него невинным взглядом. — Завтра опять буду дома.
Диксон неловко кашлянул. Отчасти он уже выполнил поручение Морса.
— Я как-то смотрел один из этих детских фильмов. Про собаку. В прошлую пятницу, кажется.
— Да, я видела. Проплакала почти до самого конца. А вы тоже плакали, когда смотрели?
— Согласен, мисс, слезу вышибает. Но не буду отвлекать рас от занятий. Собственно, я хотел поговорить с вашей мамой.
— Но вы сказали, что хотели видеть меня!
— Боюсь, произошла небольшая путаница, мисс. Я почему-то подумал… — Он не закончил и встал. Неплохо получилось. Диксон решил, что старший инспектор останется им доволен.
В семь вечера в тот же день Морс сидел один у себя в кабинете. Из единственной на всю комнату лампы лился резкий белый свет, а единственный жёлтый фонарь на дворе за незашторенным окном только подчёркивал черноту ночи. Порой в такие вечера Морсу очень хотелось, чтобы дома его кто-то ждал — жена, приготовившая для него тёплые домашние тапочки. Порой в такие вот вечера расследуемое убийство казалось ему ужасным, жестоким… Диксон доложил о своём визите к Салли Хайт, и силуэты на самой дальней стене тёмной пещеры стали приобретать более чёткие очертания. Моника ему солгала. И Мартин солгал. Многое говорило за то, что Оглби тоже солгал. Неужели и Бартлет лжёт, как остальные? Коренастый, осторожный маленький Бартлет, аккуратный, точно метроном. Если он убил Николаса Квина…
На целых полчаса Морс дал своим мыслям полную свободу, словно похотливым кроликам в необузданном совокуплении. Но затем он резко прекратил всё это. Ему требовались новые факты. И факты глядели на него оттуда и отсюда: из тёмно-синего пластикового пакета с содержимым карманов Квина, из зелёной куртки Квина, из описи, составленной Льюисом. Морс освободил стол и принялся за работу. Карманы Квина не принесли никаких неожиданностей и почти не вызвали интереса: бумажник, несвежий носовой платок, блокнот (без единой записи), полпачки «Поло», сорок три с половиной пенса, розовая расчёска, билет в кино с оторванной половинкой, две чёрные капиллярные ручки, полоска марок общества «Зелёный щит» потёртого вида и распечатка из банка «Ллойд» (саммертаунского отделения), из которого явствовало, что на текущем счёте Квина лежит сто четырнадцать фунтов стерлингов. Вот и всё, что было. Морс аккуратно разложил все предметы перед собой и несколько минут сидел, изучая их, пока наконец не взял листок бумаги и не составил подробную опись. Да-а. Эта мысль промелькнула у него в голове несколько раньше. Решительно странно… Затем он взял куртку с капюшоном и вытащил из боковых карманов очередную порцию предметов: ещё один несвежий носовой платок, ключи от машины, чёрный чехол для ключей, два древних лотерейных билета, ещё двадцать три пенса и адресованный Квину пустой белый конверт, на клапане которого карандашом было написано «Боллокс». «Ну-ну», — пробормотал Морс про себя. Его похотливые кролики могли на славу порезвиться со всем этим, но он решил не давать им никакого шанса. И снова с величайшей точностью описал каждый предмет и откинулся на спинку кресла. Всё именно так, как он предполагал, но отправляться в опустевшие комнаты на Пайнвуд-клоуз уже поздно. Да и страшновато.
Покончив с общим описанием лежащих перед ним вещественных улик, Морс приступил к обстоятельному осмотру каждого предмета в отдельности. Во-первых, бумажник: внутри водительские права, членский билет научного общества, расчётная карта банка «Ллойд», просроченный рецепт на отоспорон, счёт за прошлый месяц, синяя карточка амбулаторного больного в отделении госпиталя Джона Радклиффа, пятифунтовая банкнота, три бумажки по одному фунту и фирменная визитка синдиката, на которой было написано два телефонных номера. Морс поднял трубку и набрал первый, но в ухе раздались лишь продолжительные монотонные гудки. Тогда он набрал второй номер.
— Алло? Моника Хайт на проводе.
Морс спешно положил трубку на рычаг. Это было неприлично с его стороны, он это знал, однако он опасался, что Моника не слишком обрадуется ему в данную минуту; Ни ему, ни констеблю Диксону. И всё-таки он не переставал гадать, что за взаимоотношения сложились в синдикате.
Его внимание теперь привлекла правая половинка билета в кино. Клочок коричневой бумаги. Наверху стоял номер 102, ниже слово «амфитеатр», и вдоль правого края снизу вверх сбегали цифры 93550. На обратной стороне билета — печать в форме пентаграммы. Необходимо выяснить, какой это кинотеатр, подумал Морс. Вероятно, этим займётся Льюис… И вдруг его осенило. Дурак из дураков! Поперёк верхней части стоял вовсе не номер сто два. Между «О» и двойкой можно было разглядеть небольшой зазор, и название кинотеатра встало перед глазами Морса: STUDIO 2. Он знал это место — на Уолтон-стрит. Морс взял купленный накануне номер «Оксфорд мейл» (в котором кратко сообщалось об убийстве Квина). Он полистал газету и обнаружил, что вторник — этот тот день, когда критики делают для жителей Оксфорда обзор качественного уровня развлечений, доступных в настоящее время. Да, вот то, что он искал:
- Предыдущая
- 21/50
- Следующая