Верхняя койка - Кроуфорд Фрэнсис Мэрион - Страница 3

— Боже правый! Почему? — воскликнул я.

— Потому что в последние три рейса все, кто там спал, в буквальном смысле оказывались за бортом, — мрачно пояснил он.

Признаюсь, его сообщение меня напугало и отнюдь не обрадовало. Я внимательно посмотрел на доктора, думая, что он шутит, но он выглядел совершенно серьезным. Я тепло поблагодарил его за предложение, но отказался, сказав, что собираюсь стать исключением из правила и, в отличие от других пассажиров, путешествовавших в этой каюте, не намерен прыгать за борт. Он ничего не ответил, только помрачнел еще больше и намекнул, что я, возможно, еще передумаю. Мы отправились завтракать. В ресторане собралась лишь незначительная часть пассажиров. После завтрака я зашел в каюту за книгой. Занавески над верхней полкой были все так же плотно задернуты, оттуда не доносилось ни звука. Вероятно, мой сосед еще спал.

За дверью я встретил стюарда, в обязанность которого входило заботиться обо мне. Он шепотом сообщил, что меня хочет видеть капитан, и тотчас убежал, словно опасаясь моих расспросов.

Я направился к каюте капитана. Он меня ждал.

— Сэр, — обратился он ко мне, — я хочу попросить вас об услуге.

Я ответил, что готов выполнить любую его просьбу.

— Ваш сосед по каюте исчез, — сообщил он. — Нам известно, что прошлой ночью он рано ушел спать. Вы заметили что-нибудь необычное в его поведении?

Я был ошеломлен, услышав вопрос, в точности подтверждавший опасения доктора, о которых он говорил всего полчаса назад.

— Надеюсь, вы не хотите сказать, что он упал за борт? — спросил я.

— Боюсь, что так, — ответил он.

— Самое невероятное… — начал я.

— Почему? — прервал меня капитан.

— Значит, он четвертый? — воскликнул я.

В ответ на его следующий вопрос я объяснил, не называя доктора, что слышал историю о сто пятой каюте. Моя осведомленность его очень огорчила.

Я рассказал ему о событиях прошлой ночи.

— Ваша история, — ответил он, — почти полностью совпадает с рассказами соседей тех троих. Они также соскочили с кровати и бросились бежать по коридору. Вахтенный видел, как двое из них прыгнули за борт; мы остановили корабль и спустили шлюпки, но так их и не нашли. Однако никто не видел и не слышал пассажира, который пропал прошлой ночью, — если он и в самом деле пропал. Стюард — человек суеверный, у него возникли дурные предчувствия, поэтому утром он решил его проведать и увидел, что койка пуста, а вещи лежат там, где тот их оставил. Стюард — единственный человек на борту, который знает, как он выглядит. Он искал его повсюду, но пассажир исчез! Так вот, сэр, я прошу вас сохранить это обстоятельство в тайне от всех остальных пассажиров; я не хочу, чтобы за моим судном закрепилась дурная слава, — ничто так не вредит репутации океанских лайнеров, как истории о самоубийствах. Вы можете выбрать любую из офицерских кают, включая мою собственную, и поселиться в ней до конца поездки. Справедливая сделка?

— Вполне, — кивнул я. — Я вам очень признателен. Но раз я остался один и получил всю каюту в свое распоряжение, я бы не хотел переезжать. Если бы стюард забрал вещи этого бедняги, я бы с радостью остался в своей каюте. Я никому ничего не скажу и обещаю вам, что не последую за своим соседом.

Капитан попытался меня разубедить, но я предпочитал жить один, чем соседствовать с кем-либо из офицеров. Не знаю, может быть, я поступил глупо, но, если бы я последовал его совету, мне нечего было бы сейчас рассказывать. Осталась бы лишь странная череда самоубийств среди пассажиров одной и той же каюты, и все.

Упрямо решив, что не стану переселяться, я решил обсудить вопрос о своей каюте с капитаном. С нею что-то не так, утверждал я. В ней очень сыро. Прошлой ночью иллюминатор оставили открытым. Вероятно, мой сосед был болен еще до того, как поднялся на борт, а ночью у него начался бред. Вполне возможно, что он прячется где-нибудь на судне и вскоре найдется. Каюту необходимо проветрить, кроме того, нужно проверить запор иллюминатора. Если капитан предоставит мне свободу действий, я позабочусь, чтобы все необходимые меры приняли немедленно.

— Разумеется, вы вправе жить там, где пожелаете, — немного раздраженно заметил капитан. — Но скажу еще раз: мне бы хотелось, чтоб вы переселились оттуда, — я бы эту каюту закрыл, и дело с концом.

У меня было другое мнение на этот счет, и я распрощался с капитаном, пообещав хранить молчание об исчезновении своего соседа. А поскольку он не завел никаких знакомств на борту, никто и не заметил его отсутствия.

Ближе к вечеру я снова встретил доктора, и он спросил, не передумал ли я. Я ответил отрицательно.

— Значит, скоро передумаете, — хмуро произнес он.

Вечером мы играли в вист, и я поздно отправился спать. Теперь я готов признаться, что, входя в свою каюту, не мог избавиться от неприятного чувства. Перед глазами стоял высокий мужчина, которого я видел прошлой ночью, — а теперь он мертв и либо лежит на дне морском, либо волны таскают за собой его тело. Я раздевался и явственно видел перед собой его лицо. Я дошел даже до того, что отдернул занавески над верхней койкой, дабы убедиться, что его действительно нет. Я запер дверь и вдруг заметил, что иллюминатор открыт. Этого я уже не мог вынести. Быстро надев халат, я бросился на поиски Роберта, стюарда нашего коридора. Помню, я был очень зол, и, когда нашел его, грубо приволок к сто пятой каюте и подтолкнул к открытому иллюминатору.

— Мерзавец, какого черта ты каждую ночь оставляешь иллюминатор открытым? Разве ты не знаешь, что это нарушение правил? Разве тебе неизвестно, что, если судно накренится и вода начнет заливаться в иллюминатор, его не смогут закрыть даже десять человек? Я пожалуюсь капитану, что ты, подлец, ставишь под угрозу безопасность судна!

Я был в ярости. Бедняга побледнел и дрожал всем телом, потом бросился задраивать иллюминатор.

— Почему ты не отвечаешь? — свирепо рявкнул я.

— С вашего позволения, сэр, — пролепетал он, — ни один человек на борту не способен удержать этот иллюминатор закрытым ночью. Можете попробовать сами. Я ни за что на свете не останусь больше на борту этого корабля, сэр, нет, ни за что. Но на вашем месте, сэр, я бы сейчас же ушел отсюда и переночевал у доктора или еще у кого-нибудь, точно вам говорю. Послушайте, сэр, как, на ваш взгляд, я задраил его надежно или нет, сэр? Проверьте, сможете вы сдвинуть запор хотя бы на миллиметр.

Я проверил и убедился, что иллюминатор действительно плотно задраен.

— Так вот, сэр, — с победоносным видом заявил Роберт, — я готов поставить на спор сто долларов и свою репутацию стюарда первого класса на то, что через полчаса запор будет снова отодвинут, а иллюминатор открыт. Вот что самое ужасное, сэр, — отодвинутый запор.

Я внимательно осмотрел огромный болт и завернутую на него гайку.

— Если ночью он окажется открытым, Роберт, я дам тебе сто фунтов. Но это просто невозможно. Можешь идти.

— Вы сказали «фунтов», сэр? Очень хорошо, сэр. Спасибо, сэр. Спокойной ночи, сэр. Приятного отдыха, сэр, и волшебных сновидений, сэр.

Роберт поспешно удалился, с радостью от меня освободившись. Разумеется, я решил, что он специально выдумал эту глупую сказку, пытаясь напугать меня и таким образом оправдать свою небрежность, поэтому не поверил ему. Впоследствии он получил свой выигрыш, а я провел одну из самых неприятных ночей в своей жизни.

Я лег спать, завернувшись в одеяло, и через пять минут стюард Роберт погасил свет, лившийся из коридора сквозь матовое стекло двери. Я тихо лежал в темноте, пытаясь заснуть, но скоро понял, что мои старания напрасны. Я с удовольствием злился на стюарда, поэтому на время забыл свои неприятные ощущения при мысли об утонувшем соседе; теперь же мне расхотелось спать, и некоторое время я просто лежал без сна, изредка поглядывая на иллюминатор, который был хорошо виден с моей койки и в темноте напоминал светящуюся тарелку, висящую во мраке ночи. Помню, я пролежал около часа и только начал засыпать, как вдруг меня разбудил порыв холодного ветра, и я отчетливо ощутил соленые брызги на лице. Я вскочил, но спросонья не подумал о морской качке — судно накренилось, и меня с силой швырнуло через всю каюту на кушетку, стоявшую под иллюминатором. Однако я быстро пришел в себя и поднял голову. Иллюминатор был распахнут настежь!