Младший сержант Арбузов (СИ) - Беляев Александр Романович - Страница 4

Арбузов не видел, что в окне второго этажа санчасти стоял человек, одетый по гражданке. Это был переодетый офицер Особого Отдела. Он снимал всё происходящее на видеокамеру.

Второй переодетый офицер возился с машиной, стоявшей у крыльца санчасти. Он был в промасленной спецовке и бортировал колесо, вместе с солдатом срочной службы из 1 ТР.

Клюковский подошёл к Арбузову.

Ты чего опаздываешь?

– Та получилось?

– Ну принёс… Давай?

– Что принёс? – спросил Клюковский, как его научили в Особом Отделе.

– Слышь, ты шо за лоха меня держишь? Зелень принёс?

– Какую зелень?

– Клюква, ты шо обурел? Я не пойму? Ты что совсем страх потерял?

– Ты объясни толком… что за зелень?

– Баран, зеленью называются доллары. Потому что они зелёные.

– Слушай, Вить, понимаешь, тут такое дело… – не тяни резину, давай быстрее…

– Понимаешь, я не смог найти сто долларов. У меня есть только пятьдесят.

– Ну, давай сюда пятьдесят. Остальные пятьдесят вернёшь с процентами.

Клюковский достал из кармана военный билет, извлёк из него три меченных купюры, две достоинством в 20 и одну в 10 долларов. Повернувшись к окну санчасти, поднял их на свет, как бы проверяя на наличие водяных знаков, потом передал Арбузову.

Арбузов положил их к себе в военный билет.

Клюковский направился к себе.

– Стой! – крикнул ему Арбузов.

Клюковский обернулся.

– Когда остальные принесёшь?

– Через два дня.

– Ладно.

Арбузов повернулся к Бардо. Они закурили. И в этот момент к ним с сигаретой двинулся мужик в спецовке.

– Огоньку не найдётся?

Арбузов не видел, как со стороны столовой к нему сзади быстро приближался ещё один мужчина, одетый по гражданке.

Когда он сунул руку в карман штанов, чтобы достать зажигалку, мужик в спецовке, откинув сигарету в сторону, выкрутил ему руку и завёл ему за спину. Подбежавший второй мужчина, остановив окриком попытавшегося улизнуть Бордецкого, выкрутил Арбузову другую руку.

Его завели в приёмную санчасти. Туда со второго этажа спустился третий «особист».

В качестве понятых пригласили медсестру, военного врача-терапевта и повариху тётю Ростю. В их присутствии из кармана Арбузова был извлечён военный билет, оттуда изъяли меченные купюры, записали их номера в протокол. Вся эта процедура была отснята на видеокамеру. Понятые подтвердили достоверность протокола росписями.

Потом Арбузова увели в Особый Отдел.

Там его в отдельном кабинете долго избивали офицеры, одетые по гражданке. Те самые, которые его сегодня брали.

– Ты шо, сука, безнаказанность почувствовал? Ты шо, типа, самый крутой? – кричал «особист», отвешивая звонкого подзатыльника. Это был тот самый «особист» в спецовке. – Ты мне свои пальцы тут не растопытиривай. А то я их мигом в обратную сторону загну! Развелось вас тут, гандонов! Из таких как ты в армии и до сих пор дедовщина держится. Подонок!

– Слышь, Серёга, – говорил другой, который снимал всё сегодня на видеокамеру. – Он, типа, крутой. По воровским понятиям живёт. А давай ему сейчас на голову нассым.

Арбузов испуганно посмотрел на них.

– Что… боишься? Вон оно твоё слабое место… Сейчас обоссым тебя, и ты из пацана моментально превратишься в обиженку. А ведь можно тебе ещё членом по губам провести… разок… чтоб жизнь мёдом не казалась. Или промеж булок тебя отддуплить. А… что скажешь на это?

Арбузов сидел, стиснув зубы.

– А хочешь… вот сегодня мы тебя повезём на СИЗО, поскольку у нас в части мы держать тебя не можем… камеры отдельной нет… так вот… мы перетрём с кумом и попросим, чтоб он тебя в одну камеру с петухами посадил… На вечер. А потом тебя в другую камеру… к реальным пацанам пересадим… Что думаешь?

Эти расспросы были хуже ударов. От ударов болело только тело, а эти вопросы и крики пробивали мозг…

– Что вы мучаете меня? Я уже во всём сознался. Что вам ещё от меня надо?

– Что нам надо… – вмешался в разговор «особист» в спецовке. – Мы хотим, чтоб ты искренне раскаялся… Фальшивое покаяние нам от тебя не надо… надо, чтобы ты прочувствовал всю неотватиомсть закона… Всю неотвратимость наказания за преступление… Ты Достоевского читал?

– Серёга, да какой Достоевского? Он, кроме колобка и курочки Рябы, ничего не знает…

– Нет, Виталик, он ещё про Рэмбо знает… и про Шварнеггерра. И Ван Дама… А больше он действительно ничего не знает…

– Ты быдляк, понял, кто ты есть? – говорил Виталик, нанося удар кулаком по печени. – Тупорылая мразь, насмотревшаяся американских боевиков и возомнившая себя вором в законе… Ты гнойник на тебе здорового общества. Ядовитый прыщик. Была б моя воля… я б тебе не пожалел десять грамм свинца…и оставил в твоём распрекрасном лбу небольшую, но убедительную дырку…

Его мучили до глубокой ночи. А потом на машине отвезли в СИЗО. В следственном изоляторе Арбузова держали около двух месяцев. «Особисты» надеялись собрать ещё несколько эпизодов вымогательства, но Буреломов и Стиф со всеми остальным «терпилами» Арбузова провели «профилактические беседы», и они молчали, как партизаны, опасаясь последствий.

Военный трибунал присудил Арбузову два года лишения свободы с отбыванием дисциплинарном батальоне.

Рядового Клюковского перевели в другую часть, к связистам, но оставив в том же городе… Бордецкий и Стиф выяснили, в какую именно часть он попал, и в ближайшее увольнение сходили туда… Нет, они и пальцем не трогали Клюковского, но рассказали его сослуживцам, как вёл он себя среди «лётчиков».

– Слыхал, – спросил Бардо Стифа, – через месяц? Клюкву в части опустили, и он опять подался в бега…

– Что правда?

– Я тебе что врать буду?

– В принципе… этого и следовала ожидать… Лох он и в Африке – лох…

– Лох себя везде проявит…

– А про Арбуза что слышно?

– Недавно мне письмо написал, – сказал Бардо. – Сидит он в дисбате, под Киевом. Пишет: днем там неимоверный устав, дрочь, строевая, вся фигня, а ночью… страшнейшая дедовщина… Он там в середнячках ходит… ближе к блатным… А Зону, помнишь, солдат из роты охраны..

– Ну ещё бы? Такой кадр…

– Арбуз пишет, что Зона у них пахан отряда… Ни хрена не делает…Живёт как царь… захотел масло, пожалуйста – люди метнулись, и он ест масло. Захотел сигарет, – пожалуйста… захотел пыхнуть, пожалуйста…

– И пыхнуть можно?

– У нас всё можно, были б только деньги… и авторитет…