Джура - Тушкан Георгий Павлович - Страница 154

• Предыдущая
• 154/174
• Следующая

Я отрицал и обещал, когда встречу, поймать его, а сам решил бежать. А правда, было: раз встретились. Длиннорукий никуда не убегал: днем прятался, а ночью все среди басмачей вертелся. Разговорились. Длиннорукий говорит: «Эх, надоело воевать! Кончу всех басмачей и поеду в свой кишлак Мин-Архар. И ты убегай, пока не поздно».

– Мин-Архар? – спросила Зейнеб.

– Мин-Архар.

– Не врешь?

– Клянусь!… Не знаю, чем и поклясться. Жизнью своей клянусь!…Ну вот, я решил бежать. Пошел с другими крепость брать, упал на поле, притворился мертвым, пролежал до вечера и скорей-скорей, когда стало совсем темно, уполз в горы. Забрался в самые дикие горы, смотрю – юрты. Очень сильно испугался. Пропал, думаю… Дома у меня нет, семьи нет. Куда я пойду? Возьмите меня к себе. У вас мужчин не видно. Помогать буду.

– Оставайся, – сказала Зейнеб. – А вы как? – спросила она женщин.

– Пусть остается, – ответила Айше за всех.

Биби состроила недовольную гримаску и, вскинув винтовку на плечо, пошла в горы.

Зейнеб протянула Мамаю свою винтовку:

– Мамай, ты говоришь – учился стрелять. Скажи, зачем у винтовки этот выступ?

– Этот? – спросил Мамай. – Сюда в середину ещё четыре патрона влезет.

– А зачем на стволе эта железка?

– Это когда на двести шагов стреляешь – так лежит, а на шестьсот – вот так ставишь, а на девятьсот – так. Только так далеко не надо стрелять – трудно попасть!

– Вот как! – удивилась Зейнеб. – О-о-о, ты все знаешь! А ну, покажи, как из револьвера стреляют… Не расходитесь, Мамай нас сейчас учить будет, – сказала Зейнеб и строго добавила: – А если один твой глаз смотрит на нас, а другой на горы и ты попробуешь убежать, тебя найдут наши собаки.

На следующий день женщины, которые охраняли кишлак, поймали ещё одного беглеца, а ночью привели сразу двоих. Все при допросе сказали, что они бегут от Тагая.

Зейнеб долго совещалась с Айше, как поступить с басмачами. Старуха посоветовала проверить их и, если они хотят, как Мамай, спокойной жизни, оставить в кишлаке.

– А если будет десять мужчин, что тогда делать? – задумчиво спросила Зейнеб.

– Знаешь, – сказала Айше, – Мамай хочет жениться. Что ты скажешь?

Зейнеб промолчала.

Утром она позвала Мамая в юрту для разговора, а к вечеру отпраздновали его свадьбу с одной из молодых вдов. Пленники были приглашены на свадьбу, но с них не спускали глаз. Мамай стал веселым и разговорчивым. Он то и дело говорил: «я думаю», «я считаю», «я хочу», «я вам говорю».

– Что это ты все: я, я, я! Приказываю здесь я, а не ты, – сказала ему Зейнеб.

– Я мужчина и, значит, старший в роде. Так было испокон веку. – Слушай, Мамай, и запомни. Да и вы слушайте, – обратилась Зейнеб к остальным. – Старшей была и остаюсь я. Кто не хочет помогать, я не держу. Может идти к Тагаю.

Один из басмачей пошел на юго-запад. Вскоре издалека послышался лай собак и крик человека о помощи. Биби вскочила, но Зейнеб жестом заставила её сесть. Потом она сказала: – Мы помогаем только друзьям.

Прошло три дня. Биби, сторожившая кишлак, издалека заметила группу людей. Они шли гуськом по тропинке, направляясь на север. Биби внимательно вгляделась: она насчитала одиннадцать человек. Биби заметила, что все они вооружены. Прячась за камнями, она смогла рассмотреть их довольно близко.

Через два дня она увидела людей, поспешно пробирающихся на юг. Биби спустилась с горы и забежала далеко вперед. Ей показалось, что это те же люди, которых она видела раньше, но теперь их было только пятеро.

– Это, наверное, басмачи Тагая, которые пришли с ним из-за границы, – сказал Мамай. – Лучше их не трогать. Пусть о нас ничего не знают. Все равно им не уйти от красных аскеров. В течение нескольких дней по горам проходили беглецы. Тех, которые случайно попадали на летнее становище, приводили к Зейнеб. Женщинам теперь помогал не только Мамай, но и два человека, задержанных позже него. Басмачей отводили в кибитку, которая тщательно охранялась.

Зейнеб как умела допрашивала пленных. Они клялись, что убегали от «тайекаки» – «краснопалочников». Так, объяснил Мамай, называли себя джигиты добротрядов из Таджикистана. Мамай сам плохо знал, кто это такие, и Зейнеб его не поняла.

– Почему вы все бежите к нам? Разве нет других дорог? – спрашивала Зейнеб у пленников.

– Больше некуда бежать, – отвечали пленные. – С севера идут красные отряды, с востока, от границы, идут красные, на юге тоже красные. Путь был только один сюда – через горы. Оказалось, тут тоже красные.

– Где же? – удивленно спросила Зейнеб.

– А вы! – отвечали ей пленные.

Однажды Биби и Слу привели с гор связанного человека. Они рассказали Зейнеб, что пойманный сопротивлялся и все время, размахивая руками, что-то говорил на непонятном языке. Оказалось, что пленник хорошо говорил и по-киргизски. Он очень обрадовался, что перед ним не басмачи.

– Я безоружный разведчик, – сказал он, – «краснопалочник» из отряда Абдулло-Джона. Он знает о вашем кишлаке, ищет его в этих диких горах. Никто не знает сюда дороги.

– Откуда же он знает о нас? – спросила Зейнеб подозрительно. – Он получил приказ идти сюда от большого начальника. – Ну, а где Абдулло-Джон? Он, наверно, сам нам все расскажет. – Отпустите меня, и завтра же весь отряд будет здесь. Зейнеб устроила совет. Разведчика долго расспрашивали, подозревая, что его появление – уловка басмачей. Решили разведчика отправить обратно под охраной. Его сопровождали Мамай и две женщины. Через два дня они вернулись с отрядом «краснопалочников». Командир отряда Абдулло-Джон был высокий, стройный таджик с лицом цвета слоновой кости, с большими карими глазами, смыкающимися на переносице бровями, тонким хрящеватым носом и красными, как у девушки, губами.

Увидев Зейнеб, он подмигнул ей, и Зейнеб покраснела, как девчонка, потом рассердилась на себя за свою растерянность и грубо сказала:

– Жене своей моргай, а у меня и без этого дела много! Или ты только за этим и пришел?

– Нет, девушка, просто я веселый. А где ваш аксакал? – Я аксакал, – сердито ответила Зейнеб.

– А где твоя борода? – рассмеялся Абдулло-Джон и игриво подмигнул, но, увидев, что мужчины и женщины, сопровождающие девушку, остаются серьезными, удивленно спросил: – Расскажите мне, в чем дело? Я ничего не понимаю!

• Предыдущая
• 154/174
• Следующая