Джура - Тушкан Георгий Павлович - Страница 113
- Предыдущая
- 113/174
- Следующая
Саид призывал проклятия на голову сторожей, всех их потомков и прародителей.
В темную, смрадную яму редко заглядывало солнце. Только в полдень узкий, как лезвие, луч проникал сквозь решетку. По утрам Чжао видел в глазах Джуры тоску, которая бывает в глазах загнанного до смерти коня.
Чжао, пожилой человек небольшого роста, худощавый, с кожей цвета слоновой кости и черными быстрыми глазами, внимательно слушал его и понимал, как тяжко мучается в яме этот свободолюбивый, сильный охотник.
– Что он бормочет? – спросил Джура у Саида, не поняв китайского языка.
– Так, пустое, – сказал Саид, понимавший по-китайски, – говорит об одном контрабандисте, торговце опиумом, который спрятал лодку в затон и смотрит, что делает полиция.
– Нет, – сказал Чжао, – это стихи. Понимаешь? – Ну, это ты врешь! – уверенно сказал Саид. – Только один раз в жизни меня ловко обманули. И знаешь, кто обманул? Кучак! Саид сплюнул с досады. Мысль, что он, Саид, упустил такого жирного гуся, приводила его в бешенство.
«Знал бы, что у него золото, золотую жизнь и ему и себе создал бы! Целые дни лежали бы мы на кошмах, красавицы подавали бы нам кумыс, плов, манту, и мы бы так наедались, что икали бы даже во сне. Вай, вай, я сижу в яме, я, Саид!» И он горестно ударял себя в грудь кулаком.
За это время Джура стал разбираться в географии, понял, какую тяжелую борьбу ведет китайская Красная армия против генералов, оплачиваемых английским и американским золотом. Он теперь только ясно представил себе, какой огромной силой, зажигающей сердца всех свободолюбивых людей мира, является Советский Союз. Джуре порой было стыдно, что не он восхваляет свою родину, а ему говорит о ней человек, родившийся в другой стране.
– Давайте что-нибудь придумаем, чтобы спастись, – все чаще и чаще говорил Джура.
– Попробуем, – соглашался Чжао. – Но куда тебе, такому слабому, бежать? Сначала надо прийти в себя и быть здоровым. Мне бы только попасть на базар и увидеть своих…
– Или мне попасть на базар, – вмешивался Саид. – Я буду стараться выздороветь, – взволнованно сказал Джура. – Я съел бы кутаса, но буду есть даже эту болтушку. Я хочу на свободу… Мне скучно без родных гор…
Джура начал поправляться.
– Эх, съел бы архара! – говорил он, вылизывая чашку из-под аталы.
Чжао, державшийся все время в темном углу ямы и не разговаривавший со стражами, в тот же день предложил страже заработать. Он, Чжао, будет просить милостыню на базаре, а страж возьмет из неё все лучшее. Лишь бы оставил третью часть. – Я ведь знаю «оборванные строки», и мне хорошо подадут! – крикнул Чжао сторожу. – Вот слушай:
– Что ты говоришь? – спросил Джура.
Чжао повторил по-киргизски:
Джура вспомнил горы, бураны, отбившихся птиц, и ему стало жалко этого отставшего гуся.
– Ну и что ж, – спросил Джура, – гусь долетел? Никто не ответил.
– Хорошо. Если не будет старшего, завтра пойдем, – донесся сверху голос. – Но имей в виду: ты возьмешь себе только пятую часть!
– О Чжао, ты очень умный, ты, наверно, много знаешь! – восхищенно зашептал Саид.
– Нет, – ответил Чжао, – я не тот, за кого ты меня принимаешь. Я как-то работал посыльным. Память была очень хорошая: что скажут передать, то слово в слово запомню и передам. Теперь память стала не та. Так, немного помню…
– Чжао, я знаю, ты можешь нас вывести из темницы, – уверенно сказал Саид.
Чжао горестно покачал головой.
– Ты не друг, ты хуже врага! – закричал Саид. – Ты можешь, но не хочешь помочь. Джура, да проси же его, он может нас освободить! Чжао поднял руку:
Печально все! Удел печальный дан
Всем нам, кому не суждено жить доле.
И что останется? Лишь голубой туман,
Что от огня и пепла встанет в поле…
Это велел мне передать один японский офицер своей милой и затем сам себе разрезал живот и выпустил кишки. – Не верю! – сказал Саид. – Таких дураков нет. Из-за бабы? Он просто был сумасшедший… Ты очень грамотный, Чжао. Скажи, ты можешь рисовать деньги? Я знал одного ловкача. Вот богатый был! И жизнь была у него сладкая… Давай деньги делать, стражу подкупим. Ну? – Нет, – сказал Чжао, – ничего не выйдет.
– Ты уверен?
– Потерпи.
Прошло несколько дней. Пленники терпеливо ждали. Наконец, ровно через неделю, сторож спустил на дно ямы легкую деревянную лестницу.
– Влезай, знаток стихов, пойдем на базар милостыню просить, – раздался голос сверху.
Джура бросился было к лестнице, но Чжао крепко сжал пальцами ему руку выше локтя и прошептал:
– Подожди, не торопись! Если только я встречу своих друзей на базаре, может быть, уже сегодня мы будем на свободе. Чжао вылез из ямы, лестницу убрали. Саид шумно дышал, втягивая воздух через стиснутые зубы, и шептал: – А если обманет? Если сам убежит, а нас бросит? Надо было бы мне идти. Но я не знаю никаких стихов и никаких песенок. Мне бы коня! Только бы меня Кипчакбай и видел!…
День тянулся особенно долго… Наступил вечер. Чжао не возвращался.
– Где же он? – волновался Саид.
Джура метался по яме, не находя себе места.
Уже поздно вечером пленники услышали наверху возбужденные голоса. Отодвинулась решетка, и в яму спустился Чжао с завязанными руками. Он был весь в крови.
- Предыдущая
- 113/174
- Следующая
