Двести тысяч золотом - Веденеев Василий Владимирович - Страница 69

• Предыдущая
• 69/88
• Следующая

Вок за время их отсутствия успел собрать поклажу и приготовиться в дорогу. Покуривая трубку, он сидел на камне и легонько почесывал игравшую его рукой Цянь. Взвалив на плечи мешки, русские подождали, пока старик встанет.

— Туда? — махнув рукой в сторону чистого поля, откуда они пришли несколько дней назад, спросил капитан.

— Нет, — хитро усмехнулся китаец. — Там не пройдем, по дороге надо, кругом обходить.

— Как так? — удивился Саша. — Ночью прошли, а днем не сможем?

— Не сможем, — согласно закивал Вок. — Тогда нас вели духи неба, помогавшие спасти жизнь девушки. Они закрыли нам глаза, но зато открыли зрение души, а душа безошибочно находит нужную дорогу. Сейчас другое дело, и лучше отправиться в обход.

— Ерунда, — раздраженно бросил Лобанов. — Сказки! Прошли ночью — пройдем и сейчас. Веди.

— Придется возвращаться, — сокрушенно вздохнул китаец. — Потом не сердись, помни: сам захотел.

— Ладно, ладно, — смеясь, похлопал его по спине Юрий. — Не стоит тратить время. Пошли!

Старик оказался прав: выйдя в поле, они вскоре наткнулись на огромный клубок ядовитых змей, шарахнулись в сторону и сделали большой крюк; потом начались глубокие, длинные овраги, по краю которых вились узкие, неровные, осыпавшиеся под ногами тропки; за оврагами виднелись бескрайние россыпи каменной крошки и хаотические нагромождения крупных камней, похожие издали на застывшие волны грозного моря, которые хлынули некогда на пыльные поля, на холмистую предгорную равнину и вдруг остановили свой бег, обращенные в гранит колдовством беспощадного солнца.

Сильно припекало. Мокрая от пота одежда прилипала к спине и плечам. Приходилось то взбираться по каменистым осыпям, то спускаться вниз с огромных растрескавшихся валунов. Оглядев окрестность с одного из них и прикинув свои возможности, Лобанов наконец сдался.

— Хватит, не то действительно переломаем ноги. И как это мы не свернули себе здесь шею в темноте?

— Может, рискнем все-таки? — ни к кому конкретно не обращаясь, предложил Саша, потому что подумал: возвращаться — дурная примета.

Но стоит ли говорить об этом вслух? Юрий не упустит случая высмеять его за предрассудки, от которых не избавили ни фронт, ни годы скитаний, а реакцию Вока вообще трудно предвидеть: кто знает, в какие приметы верит или не верит старик китаец? У людей Востока достаточно сильно развито мистическое чувство. Они верят, что судьба человека предопределена с самого рождения, но противоборствующие силы тьмы и света, злые демоны и добрые духи могут несколько изменить ее в ту или другую сторону. Поэтому если проводник сочтет возвращение дурным предзнаменованием, то разубедить его потом будет крайне трудно.

— Овчинка выделки не стоит, — спрыгнув с камня, ответил Лобанов.

— Что? — непонимающе уставился на него китаец. Руднев как мог объяснил ему смысл поговорки, и старик улыбнулся.

— Да, день потеряли, — согласился он, поглядев на солнце.

— Не совсем, еще много успеем отмахать, — возразил капитан. — Куда теперь? Вернемся к монастырю?

— Зачем? Минуем овраги и свернем. К закату выберемся на хорошую дорогу, — пообещал Вок. — Вечером остановимся, сварим рис, отдохнем, а с восходом снова в путь.

— Опять рис, — в сердцах сплюнул Юрий. — Ладно, это я так. Веди, Вергилий!

Последней фразы Саша не стал переводить беспомощно улыбавшемуся старику и следом за ним поплелся по тропке к оврагам. Позади, замыкая маленькую цепочку, широко шагал Лобанов, старательно делавший вид, что он нисколько не виноват в случившейся задержке, как будто не его упрямство заставило их забраться в каменные россыпи.

Часа через два, как и обещал Вок, действительно выбрались на довольно приличную тропу и шагали до вечера, жадно разглядывая подернутые знойным маревом отроги далеких гор. Казалось, они слегка колеблются, как мираж в пустыне, манят усталых путников, обещая долгожданный конец путешествия, но с каждым шагом не приближаются, а таинственным образом удаляются и дразнят, дразнят: ну, еще немного, еще день или два, и ты дойдешь! Обманутый путник торопится, сбивает ноги об острые камни, глотает пыль, жарится на солнцепеке, а коварные горы по-прежнему недостижимы.

— Долго еще? — не вытерпев, вечером у костра спросил Саша. — Когда будем на месте?

Китаец отставил пустой котелок, закрутил трубку и начал бормотать, загибая пальцы, чтобы не сбиться со счета.

Друзья напряженно ждали ответа и многозначительно переглянулись, когда Вок начал загибать пальцы на второй руке. Наконец, закончив считать, старик важно сообщил:

— Пять дней. Потом будем подниматься наверх, а там еще два дня, и спустимся в пещеры.

— Неделя, — поворошив веткой подернутые сизым пеплом угли, протянул Юрий. — Идем, идем, а никак не дойдем. Слушай, старик, помнится, недавно ты утверждал, что осталось всего три дня пути.

— Это по старой дороге, — выбив пепел из трубки, покачал головой китаец. — Но мы с нее ушли, когда заболела твоя сестра. Здесь дольше идти, зато легче подниматься в горы. Сам увидишь.

— Поглядим, — заворачиваясь в одеяло, бросил Саша и сладко зевнул в предвкушении сна.

Осторожный Лобанов, опасаясь новых неожиданностей, решил не отказываться от ночных дежурств и сегодня заступил в караул первым. Он будет сидеть у костра до полуночи, а потом его сменит Руднев. Саше хотелось вздремнуть, чтобы не клевать носом перед рассветом. Да и отдохнуть не мешает, сегодняшний тяжелый переход измотал его: ныли натруженные ноги, ломило плечи. Днем он тащил неудобный котел, на каждом шагу елозивший в мешке, как живой.

Закрыв глаза, Саша представил себе Ольгу: вот она расчесывает волосы, шепчет вечернюю молитву, прося святых угодников сохранить живыми и невредимыми путешествующих брата и любимого. Может быть, рядом с ее топчаном сидит сейчас сестра Магдалена и они потихоньку шепчутся, делясь сокровенными женскими тайнами? Наверное, им есть что поведать друг другу в призрачной тишине и полумраке сонного лазарета.

Скорее бы дойти до гор, разрубить одним ударом гордиев узел загадки золотого клада и вернуться, лететь как на крыльях к ней — единственной, любимой. И не важно: с золотом или без него!..

Дни походили друг на друга, как близнецы: зной, пыль, камни, безлюдье, потная спина, короткие привалы, глоток теплой, слегка отдающей болотом воды из нагревшейся фляжки, тяжесть револьвера, скупые фразы, белесое небо над головой и дорога, дорога к желанным горам…

Вечером костер да булькающий котелок с неизменным рисом. Кашеварил теперь Вок, заявивший, что он справится с этим лучше русских, потому что под рукой у него небольшой, но привычный набор продуктов и, кроме того, спит он вдвое больше Юрия и Саши, стало быть, чувствует себя бодрее… Ночью чужие звезды над головой, прохладный ветер, которого так ждешь весь день, а он не дует, блаженство нескольких часов сна — и вот уже занимается мутный рассвет, возвещая продолжение дороги…

К исходу пятого дня, без слов поняв вопросительные взгляды путников, измученных жарой, дорогой и ожиданием, китаец коротко сказал:

— Завтра!

Кое-как дотащились до места ночевки, без аппетита поужинали и молча завалились спать. Утром поднялись и как заведенные шагали до полудня, пока Вок, пробравшись между двух острых скал, не остановился. Дождавшись, пока подтянутся русские, старик вздохнул и счастливо улыбнулся.

— Все. Пришли.

Впереди, начинаясь прямо за неширокой долиной, по склону гор тянулись террасы заброшенных рисовых полей, далеко распространявших запах стоялой, загнившей воды. Над ними кружили стаи мелких птиц. Едва заметная тропка вилась по краю террас и, петляя, тянулась вверх, к седловине между двумя пологими, поросшими редкими, уродливо изогнутыми ветром деревьями. А дальше, за перевалом, подпирая вылинявшее от зноя небо, вздымались коричневато-красные каменные громады.

— Белые Облака, — торжественно сказал старик.

Саша истово перекрестился, свалил с плеч мешки, устало опустился на них и достал из кармана сигареты. Рядом сел Лобанов и принялся разглядывать открывшуюся перед ним картину. Его глаз весело поблескивал.

• Предыдущая
• 69/88
• Следующая