Двести тысяч золотом - Веденеев Василий Владимирович - Страница 66

• Предыдущая
• 66/88
• Следующая

— Высокопарно, но неубедительно, — по-русски заметил Лобанов. — Итак, за нами действительно следят?

— Не знаю, — вздохнул китаец. — Фыну могло показаться, а она решила, что он правда видел, и тут же убила. Люди «Тайбо» дают клятву верности, вступая в тайное общество, и никогда ее не нарушают, что бы ни случилось.

— А как же ваша племянница, настоящая Люй? — спросила Ольга.

— Я предупредил ее семью через надежного человека. Теперь они сумеют о себе позаботиться, а я дал слово Аллену и пойду с вами до конца. Думаю, бандиты потеряли наш след, когда мы сели в поезд, и вряд ли идут за нами. Мы проверим это, когда поднимемся в горы. Сверху равнина как на ладони. Понаблюдаем несколько часов и будем все знать точно.

— Любопытная ситуация, — задумчиво протянул капитан. — Полагаю, что оставлять тело на дороге не стоит. Положим его на обочину и завалим камнями, благо их тут в избытке. Потом — вперед. Вок прав: пока не заберемся на гору, ничего не выясним.

— На нас могут напасть? — тревожно переводя взгляд с Руднева на брата, спросила Ольга.

— Вряд ли, — сказал Юрий. — По крайней мере они подождут, пока мы не найдем золота. Если, конечно, бандиты все еще идут по следу.

— Кто предупрежден, тот не побежден, — вспомнил старую римскую пословицу Саша. — Но почему уважаемый Вок не велел подходить к умирающей, если болезнь для нас не опасна?

— У нее был кинжал, — просто ответил старик. — А вы не знали об этом. Что ей стоило напоследок угостить любого из вас ударом клинка?

Юрий и Вок перенесли тело лже-Люй в неглубокий кювет и завалили камнями.

— Готовить теперь придется тебе, — вытирая ладони пучком жесткой травы, предупредил сестру капитан. — Саша, бери котел и мешок. Пошли. На привале обсудим, как быть дальше…

Оставив у обочины пирамиду камней, под которой покоилось тело китаянки, маленький отряд тронулся в путь. Впереди — Вок с обезьянкой на плече, за ним Саша и Ольга, а позади, в арьергарде, Лобанов, взваливший на спину самые тяжелые мешки.

Старик уверенно вел на север потерявших за последние дни былой энтузиазм кладоискателей. Они все чаще и чаще сомневались в успехе их предприятия. Даже здесь, в пустынном краю, пораженном неизвестной черной болезнью и покинутом жителями, покоя им не было. Позади остались две могилы, впереди — полная неизвестность и долгий, тяжелый путь. В душу невольно начал закрадываться страх. Если по следу горстки смельчаков, решивших отправиться на поиски спрятанного в горах золота, действительно идут люди «Тайбо», то исход предприятия непредсказуем. Слишком свежи в памяти стычки и перестрелки с гангстерами в Шанхае, чтобы сохранять безмятежность. Да и внезапная, скоропостижная смерть китаянки заставляла тревожно прислушиваться к собственным ощущениям, выискивая возможные признаки болезни и, следовательно, неминуемого конца.

Если страшный незримый враг уже проник в тебя, разве спасут аспирин и хинин, бинты и риванол, заботливо уложенные Ольгой в старенький саквояж еще в том, цивилизованном мире, где по ночам горит электричество, течет из водопроводных кранов вода, ходят трамваи, звонят телефоны и мчатся по улицам автомобили? Там есть врачи и больницы, аптеки и лаборатории, кареты «скорой помощи», шприцы, лекарства. А здесь?..

Пыль, белесое от зноя небо, пропотевшая одежда, вода, которую нужно долго кипятить перед употреблением, но сколько ни кипяти, она все равно противно отдает болотом или глинистой землей. И никогда не знаешь, найдешь ли поблизости от стоянки ручей или источник. Приходится наполнять все фляги и тащить запас воды с собой, а напиться все равно нельзя, как бы ни мучила жажда, потому что оставшейся от завтрака кипяченой водой наполнена лишь одна фляга — чтобы каждому досталось по глотку, если в пути случится что-нибудь непредвиденное.

…Заброшенные деревни с полчищами голодных крыс, невозделанные поля, однообразный, унылый пейзаж предгорья, тревожные ночи и утомительные дневные переходы. Двое прошедших войну мужчин, вооруженных револьверами, три десятка патронов на два ствола, девушка и старик с обезьяной. Запас продовольствия, фляги, веревки, одеяла, котелки. Вокруг — на много верст — безлюдье. Впереди — горы, поиски клада и нелегкий обратный путь с тяжеленным золотом, если, конечно, удастся его найти. И возможно, сзади — идущие по следу гангстеры, которые тоже страстно мечтают завладеть кладом…

Здесь нет ни китайской, ни английской полиции, здесь законом являются кулак и меткая пуля, здесь никто не окажет тебе помощи, никто не защитит, кроме тебя самого. Бросить все, повернуть назад, вернуться к унизительному полунищенскому существованию в дешевенькой маленькой квартирке на троих и вечным поискам заработка? Вернуться к эмигрантскому бесправию, неуверенности в завтрашнем дне, откладыванию в копилку жалких, на желудке и одежде сэкономленных грошей? Вернуться к несбыточным мечтам о счастье, горьким слезам в подушку и бессонным ночам, обидам и поражениям, ожиданию бесприютной старости, чтобы в итоге обрести покой на кладбище для неимущих? Нет! Уж лучше на север, к горам, а там — будь что будет!..

Вечером Ольге стало плохо. Приготовив ужин, она поела вместе с мужчинами и собралась помыть посуду, как вдруг выронила миску и крепко обхватила себя руками за плечи, словно пытаясь согреться. Оглянувшись на звук зазвеневшей по камням жестянки, Саша увидел ее расширенные, какие-то отсутствующие глаза и встревоженно спросил:

— Что с тобой? Тебе дурно?

Девушка хотела ответить, но подбородок у нее задрожал, зубы начали громко выбивать дробь, худенькие плечи заходили, как в цыганской пляске, а тело, сопротивляясь приступу жуткого озноба, выгнулось наподобие лука. Испуганный Руднев вскочил и успел подхватить ее.

Подбежал Юрий, помог уложить сестру на расстеленное китайцем одеяло, прикоснулся губами к ее лбу:

— Вся горит, — обернулся он к Саше. — Укрой и неси чай, попробуем напоить.

По другую сторону больной на коленях стоял Вок. Взяв тонкую руку девушки, он нащупал пульс и начал считать его, полузакрыв глаза. Даже его любимая обезьянка притихла, не мешая хозяину. Наливая чай в кружку, Саша услышал, как Лобанов негромко сказал старику:

— Если она заразилась черной болезнью и умрет, я тебя убью.

— У нее нет черной болезни, — совершенно спокойно, как будто не слыша последних слов капитана, ответил китаец. — Ты напрасно гневаешься.

— Нет? Но что же тогда с ней? — подозрительно уставился на него Юрий. — Даже слова не может сказать.

Взяв из рук подоспевшего Руднева кружку, он поднес ее к губам сестры, но зубы Ольги были настолько плотно стиснуты, что не удалось влить ей в рот ни капли, а разжимать их Лобанов побоялся.

Решительно отстранив его, Вок припал ухом к груди девушки. Выпрямившись, он озабоченно сказал:

— Ей нужен белый доктор. Она не привыкла спать на земле. Плохо дышит, шибко простужена.

— Где она могла застудиться в таком пекле? — изумился Саша.

— Все просто, — грустно улыбнулся старик. — Днем жарко, ночью холодно. Земля быстро остывает и вытягивает из непривычного человека соки жизни. У вас есть лекарства?

Руднев покачал головой: откуда у них лекарства? Хинин тут не поможет — это не лихорадка. Даже сушеной малины нет, чтобы хоть немного сбить температуру, а у Ольги сильный жар. Беда, если воспаление легких, тогда девушка неминуемо сгорит как свеча на ветру.

Тем временем Юрий укрыл сестру всеми одеялами, но ее продолжало трясти. Лоб пылал, воспаленные глаза были широко открыты, но Ольга не узнавала склонившихся над ней мужчин. С трудом заставив ее разжать стиснутые зубы, Саша и Лобанов напоили больную горячим чаем. На некоторое время девушке стало немного лучше, и она забылась, а потом вновь начался жуткий озноб.

— Жар, — потрогав лоб сестры, констатировал Юрий.

— Да, плохо, — согласился сидевший на корточках у костра китаец. — Пожалуй, надо идти к доктору.

— Здесь есть врач? — вскинулся Саша. — Где? Что же ты раньше молчал?

• Предыдущая
• 66/88
• Следующая