Двести тысяч золотом - Веденеев Василий Владимирович - Страница 2

• Предыдущая
• 2/88
• Следующая

— Чжан Цзолинь?

— Нет. — Улыбка сбежала с морщинистого лица старика. — Ты что, с неба упал? Здесь уже давно генерал Чжу Пей.

— Чжу Пей? А за кого он воюет?

— Гоу-юй! — быстро оглядевшись по сторонам, бросил торговец. — Собака-рыба! Понял?

«Угораздило», — мрачно подумал русский. В городе, оказывается, обыкновенная банда. Дела…

Он кивнул старику на прощание и побрел по улице, досасывая самокрутку. По телу растекалось приятное тепло сытости, но на душе было тревожно. Гоу-юй, или «собаки-рыбы», — как называют китайцы бандитских главарей, громко именующих себя генералами, — это очень плохо. Бандиты даже своих не щадят, а с бродягой-эмигрантом из далекой России и подавно не станут церемониться. «Засидевшийся гость, потерявший свой дом» — так говорят здесь про таких, как он. Надо поскорее выбираться из города и идти на север, к Харбину. Выбираться… Но не так-то просто ориентироваться в лабиринте улочек. Куда же теперь свернуть? Лучше всего в тот проулок, который привел его к торговцу. Но идти туда не хотелось: возвращаться — дурная примета.

Навстречу попадались китайцы с коромыслами на плечах, в надвинутых на глаза конусообразных соломенных шляпах. Они несли корзины с овощами, черноглазых детей и мелкий домашний скарб. Под ногами вертелись шелудивые лохматые собаки. По узкой канавке вдоль глиняного забора текли мутные нечистоты, распространяя зловоние по всей округе. Солнце поднялось выше и начало припекать. После риса с острым соусом хотелось пить. Почувствовав запах дыма, русский приподнялся на цыпочки и глянул через забор.

Во дворе фанзы, около небольшого костра, возились седобородый старик в темном халате и неопрятная старуха. Они разламывали на части большого воздушного змея и бросали куски промасленной бумаги и тонкие рейки в огонь. Упавший на огород змей может служить пристанищем злому духу, а огонь, как известно, уничтожает всякую нечисть. Оглянувшись, старик увидел европейца и вежливо поздоровался, спросив по древнему народному обычаю:

— Ел ли ты сегодня, сяо?

Старуха выпрямилась и тоже поглядела на «бок-гуя» — белого дьявола, неведомыми ветрами занесенного сюда с далекого севера или из-за моря. Муж назвал его «сяо», как принято обращаться к младшим по возрасту, но понял ли это белый?

— Мэю, нет, — ответил русский, внутренне проклиная себя за ложь. И повторил, добавив вежливое обращение к старшим: — Нет, лао.

Впрочем, велик ли обман? Что для здорового мужчины, едва перешагнувшего четвертьвековой рубеж, чашка риса и тонкая лепешка из отрубей? Так, на один зубок, как когда-то говаривала нянюшка.

Хозяин сокрушенно покачал головой и начал сбивчиво объяснять, что им, к сожалению, нечем угостить нежданного гостя. Но если тот не побрезгует и войдет в фанзу…

— Продайте немного хлеба и риса, лао, — попросил старика русский, выгребая из кармана оставшиеся медяки: дорога предстоит неблизкая, хорошо бы запастись провизией хоть на первое время.

Услышав звон монет, старуха оживилась, шустро юркнула в фанзу и выскочила с небольшим мешочком риса в одной руке и парой лепешек в другой. Получив медяки, она тут же спрятала их и вернулась к костру. А любопытный хозяин подошел поближе к изгороди и начал расспрашивать: давно ли молодой человек не видел родного дома, здоровы ли его родители и не желает ли он еще что-нибудь купить у бедных людей?

Отделавшись несколькими ничего не значащими фразами, русский спросил:

— Где тут самый короткий путь к городским воротам?

— Как тебя зовут? — неожиданно поинтересовался старик.

— Александр, Саша.

— Саса? — радостно заулыбался хозяин. Какая удача! Бок-туй уйдет из города, и вслед за ним полетят злые демоны, притаившиеся в упавшем змее. Надо только шептать над костром это чудное имя «Саса». Демоны услышат и, свиваясь в ленты дыма, устремятся за своим белым братом. Ведь не зря говорится, что дьявол дьяволу всегда родня.

— Саса, — причмокивая, повторил китаец. — По этому переулку ты выйдешь на площадь, пересечешь ее и повернешь направо, а там и ворота рядом.

Издалека донеслись мерные удары в большой барабан и гомон толпы. Старик прислушался и забеспокоился:

— Не задерживайся! Слышишь? Скоро на главной площади будут казнить преступников и ворота могут закрыть, чтобы никто не убежал. Иди, Саса, иди скорее!

Русский быстро зашагал по переулку, с нарастающей тревогой прислушиваясь к ударам барабана. Запрут ворота, и тогда «счастье будет полным».

Ага, вот и площадь: ларьки, лотки, легкие переносные лавки, снующая толпа. Настоящий человеческий муравейник, над которым волнами перекатывается неумолчный гул голосов.

Пробираясь сквозь толпу, Александр вдруг почувствовал, что его схватили цепкие пальцы.

— Продаешь? — Молодой китаец с наглыми глазами мял рукав Сашиной кожаной куртки.

— Нет. — Русский отодвинул с дороги нахала, но второй китаец, присев на корточки, начал ощупывать его сапоги. Справа и слева выросли еще двое.

— Дай померить. — Первый парень рванул куртку. — Снимай!

— Уйди добром. — Александр отпихнул жадные руки и увидел, что вокруг быстро образуется свободное пространство: чувствуя назревающую драку, толпа отхлынула — кому охота вмешиваться?

— Снимай, снимай. — Его снова дернули за рукав. — Не замерзнешь, на улице жарко.

«Влип, — подумал Саша. — Надо выбираться».

Крутнувшись волчком, он коротко, без замаха, врезал одному из китайцев по скуле. Тот рухнул, сбитый с ног сильным ударом. Второго пришлось пнуть сапогом.

— Ша! Бей! — заорали китайцы. Толпа отхлынула еще дальше, и русский вдруг оказался в кольце врагов. У двух или трех в руках блеснули ножи.

Метнувшись к ближайшему ларьку, Александр одним рывком выдернул из земли бамбуковый шест, поддерживавший навес над прилавком. Товар рассыпался, истошно завопил торговец. Ну, теперь им его не взять!

Искусству борьбы на палках — силамбаме — его научил один тамил, служивший некогда в индийской полиции. Маленький, сухощавый, похожий на подростка, он буквально преображался, стоило ему начать демонстрировать боевые приемы. Бамбуковый шест в его руках летал и вился, как тонкая шелковая лента. Мгновенная смена ритма, и вот уже кажется, что боец окружен деревянным кольцом, вращающимся с непостижимой, почти недоступной человеческому глазу быстротой. Потом палка превращалась в непробиваемый щит, предохраняющий грудь. И все эти метаморфозы сопровождались прыжками, кульбитами, уклонами, приседаниями — словно тамил исполнял древний, замысловатый, но очень грозный военный танец. Александр, бывало, смотрел на него как зачарованный.

— Воин должен в совершенстве владеть мечом, копьем, кинжалом, — объяснял тамил. — Нет оружия, бери в руки шест! Если он сломался, сражайся обломком, поясом, голыми руками, наконец… Понимаешь, на моей родине такой климат, такая жара и влажная духота, что человек просто не вынесет длительного физического напряжения. Поэтому веками вырабатывались наиболее эффективные приемы. Хочешь научиться всему?..

Вращая перед собой шест, со свистом рассекавший воздух, Саша шагнул к противникам. Те попятились.

Внезапно один из китайцев тоже вырвал бамбуковую жердь, схватил ее за один конец и начал вращать, надвигаясь на европейца, вздумавшего оказать сопротивление хозяевам рынка. Его дружки приободрились, загалдели:

— Эй ты, вонючий бок-гуй, покажи свою удаль! Что — слабо? Сейчас твоя башка треснет, как гнилая тыква… Пойдешь на тот свет без сапог и куртки!..

Приближаться к разъяренному противнику было страшно, но еще страшнее — дрогнуть и отступить. Тогда гибель неминуема. Александр поудобнее перехватил палку и шагнул вперед.

Раздался трест бамбука: русский ударил сверху, использовав старый тамильский прием «орел падает на добычу», и одновременно продвинулся еще на один шаг. Защищаясь, китаец успел поставить блок, но Саша не отдернул жерди, а резким скользящим движением опустил ее вдоль гладкой, чуть ребристой жерди противника, угодив ему по пальцам. Тот взвыл от жуткой боли, выронил свое оружие и тут же получил крепкий удар по голове.

• Предыдущая
• 2/88
• Следующая