Манипуляторы сознанием - Шиллер Герберт - Страница 6

Успех нового класса предпринимателей значительно укрепил веру в рентабельность и желательность институциональных изменений. Индивидуальный выбор и единоличное принятие решений были в то время функциональной деятельностью, причем конструктивной и полезной в деле повышения производительности, эффективности производства и преумножении прибылей делового сословия. Весомые доказательства экономического развития и повышающейся производительности в Западной Европе способствовали укоренению и процветанию притязаний индивидуализма, личного выбора и частного накопления.

В относительно недавно заселенных Соединенных Штатах практически ничто не мешало внедрению индивидуалистической системы частного предпринимательства с ее мифами о личном выборе и индивидуальной свободе. Предпринимательство и его миф нашли здесь благодатную почву. Развитие первого и укрепление второго были неизбежны. Сегодня очевидно, насколько далеко зашел этот процесс, с какой легкостью принимаются общественностью в качестве еще одного примера индивидуальной инициативы гигантские межнациональные частные корпорации.

Например, Фрэнк Стэнтон, бывший до недавнего времени вице-президентом Си-би-эс— наиболее влиятельного радиовещательного конгломерата страны, оспаривает право Организации Объединенных Наций регулировать международную систему коммуникаций с помощью спутников, и это несмотря на то что спутники в недалеком будущем позволят передавать информацию непосредственно «на дом» людям, живущим в разных уголках мира. Стэнтон утверждает, что регулирование «лишает американцев права вести диалог с кем и когда им угодно»[3]. Стэнтон обеспокоен правами Си-би-эс. У рядового американского гражданина нет ни средств, ни технических возможностей для осуществления подобного общения в международном масштабе.

Частнособственничество во всех сферах жизни считается совершенно нормальным явлением. Американский образ жизни от самых незначительных деталей до наиболее глубоких представлений и практики отражает исключительно эгоцентричное мировоззрение, которое в свою очередь является точным отражением структуры самой экономики. Американская мечта включает личный транспорт, дом для одной семьи, собственное дело. Прочие институты, такие, как конкурирующая система здравоохранения, считаются обычным, если не нормальным явлением для построенной на принципе частной собственности экономики.

В этих условиях следует ожидать, что любые изменения будут осуществляться лишь посредством индивидуальных и частных организаций. При усиливающейся дезинтеграции жизни в городских условиях земля остается частной собственностью. Когда в 60-х гг. получила развитие космическая система связи, предлагая потенциальный инструмент для международного социального общения, то именно частной корпорации, в которой лишь для проформы имеются три директора, назначенных публично, было передано его руководство.

Несмотря на то что Южная Калифорния, как и многие американские города, затянута смогом, национальная экономика по-прежнему ориентируется на детройтское производство и счастливое представление о семье с тремя автомобилями.

Хотя индивидуальная свобода и личный выбор остаются наиболее мощной линией обороны, система частной собственности и производства создает дополнительные конструкции и разрабатывает методы их распространения. Понятия эти либо пытаются оправдать ее существование и сулят великое будущее, либо отвлекают внимание от ее бросающихся в глаза недостатков и скрывают существование иных отправных моментов социального развития.  

 Для достижения наибольшего успеха манипуляция должна оставаться незаметной. Успех манипуляции гарантирован, когда манипулируемый верит, что все происходящее естественно и неизбежно. Короче говоря, для манипуляции требуется фальшивая действительность, в которой ее присутствие не будет ощущаться.

Таким образом, важно, чтобы люди верили в нейтральность их основных социальных институтов. Они должны верить, что правительство, средства массовой информации, система образования и наука находятся за рамками конфликтующих социальных интересов. Правительство, в особенности федеральное, занимает главное место в мифе о нейтралитете. Миф предполагает честность и беспристрастность правительства в общем и его составных частей: конгресса, системы судебных органов и президентской власти. А такие проявляющиеся время от времени явления, как коррупция, обман и мошенничество, принято относить за счет человеческих слабостей. Сами по себе институты выше подозрений. Фундаментальная прочность всей системы обеспечивается тщательно продуманной работой ее составных частей.

Так, например, в соответствии с этой мифологией президентская власть находится вне сферы частных интересов. В целях манипуляции прежде всего создается иллюзия беспристрастности президентской власти, ее непричастности к скандальным конфликтам. Во время выборов 1972 г. кандидат от республиканской партии выставлял свою кандидатуру под эгидой и лозунгами комитета по перевыборам президента, а не как некий реально существующий г-н Ричард М. Никсон.

Глава исполнительной власти всего лишь один из многих (хотя и самый важный) представителей власти, пытающихся представить себя нейтральными, не преследующими никаких целей, кроме всеобщего благоденствия, агентами, которые служат всем беспристрастно и бескорыстно. Более полувека все средства массовой информации дружно создавали миф о ФБР как о далеком от политики высокоэффективном, контролирующем соблюдение законов органе. На практике же бюро постоянно использовалось для запугивания и обуздания тех, кто недоволен социальным устройством страны.

Считается, что средства массовой информации также должны быть нейтральны. Некоторые отклонения от беспристрастности в подаче новостей признаются, но пресса уверяет нас, что это не более чем ошибки, допущенные отдельными людьми, которые нельзя считать недостатками в целом надежных институтов распространения информации. Тот факт, что средства массовой информации (печать, периодические издания, радио и телевидение) почти без исключения являются деловыми предприятиями, получающими доходы от торговли своим временем или полосами, похоже, нисколько не смущает апологетов объективности и неподкупности информационных служб[4]. Во времена Никсона роль средств массовой информации часто подвергалась сомнению, но лишь потому, что они были недостаточно правыми.

Наука, которая, более чем любой другой вид умственной деятельности, стала неотъемлемой частью корпоративной экономики, также претендует на ценностный нейтралитет. Игнорируя недвусмысленный характер источников ее финансирования, направления ее исследований, применение ее теорий и характер создаваемых ею парадигм, наука поддерживает представление о своей изолированности от социальных сил, влияющих на все другие виды деятельности государства.

Система образования от начальной школы до университетского уровня, согласно утверждениям манипуляторов, также свободна от направленного идеологического влияния. Однако результат налицо: удивительно, какой внушительный процент выпускников на каждой ступени образования продолжает, несмотря на всю шумиху по поводу контркультуры, верить в этику конкурирующего делового предпринимательства и следовать ей.

Повсюду в социальной сфере к понятиям нейтральности и объективности прибегают всякий раз, когда речь идет о характеристике ценностно ориентированных, направленных видах деятельности, оказывающих поддержку превалирующей установленной системе. Существенным элементом постоянного функционирования системы управления служит тщательно культивируемый миф о том, что никакие частные группы или взгляды не оказывают доминирующего влияния на важные процессы принятия решений в стране. Традиционная экономическая наука издавна утверждает, что все — покупатели и продавцы, рабочие и работодатели — находятся в условиях рынка примерно в равном положении и сами решают свою судьбу в не поддающейся контролю сфере независимого принятия решений в пользу того или иного выбора. Манипуляция в рыночной экономике — это подобие того оптического обмана, которого все опасаются и от которого все пытаются избавиться, но вместо того, чтобы бороться с ним, стараются просто его не замечать. То же самое происходит и на рынке идей. Манипуляторы утверждают, что не существует никакой идеологии, выступающей в качестве механизма управления. Есть лишь, утверждают они, информационно-научный спектр, из которого нейтральный ученый, учитель, правительственный чиновник или любой человек выбирает информацию, более всего подходящую к той модели истины, которую он пытается построить. В самом начале периода наиболее острых за всю историю Соединенных Штатов социальных конфликтов и усиления манипулятивного управления Дэниел Белл опубликовал книгу, возвестившую «конец идеологии»[5].