Четвёртая Жрица. Путь друг к другу (СИ) - Тюрина Татьяна - Страница 66
- Предыдущая
- 66/88
- Следующая
— Я принцесса Ласкита, законная дочь королевы и наследница престола. Одна из наших традиций гласит, что если король не в силах продолжать своё правление, он должен уйти, оставив корону наследнику. А ещё, — она посмотрела на свою мать, — наследник вправе потребовать себе трон, если его поддержит народ. Пора вернуть древние традиции... мама.
Шатория, кипя от гнева, выхватила своё оружие и направила на дочь.
— Ты змея! Я родила тебя, вырастила, заботилась о тебе. И теперь ты идёшь против меня? Против своей королевы! Ты предательница! Стража, схватить предательницу и бросить в темницу. Там она будет ждать своей казни.
Кто-то из воинов попытался сделать шаг вперёд, но неуверенно замер. Почти все понимали, что назревает переворот и очень важно занять правильную сторону.
О беглецах уже и думать забыли. И пользуясь этим, Лекамир подошёл ближе к Риане и Аккесу.
— Нам лучше уйти, пока они не приняли решение. Кто там знает, что будет после этого. Они могут потом все вместе на нас напасть.
Аккес мельком глянул на него, но промолчал. Риана же покачала головой и сказала:
— Не думаю, что нам нужно уходить, Лекамир. Ты забыл, что нам ещё и амулет достать надо. Хотя в сложившейся ситуации это кажется очень проблематичным.
— Да каким образом нам поможет этот амулет, если нас всех вздёрнут? — сердито спросил рыцарь.
— Не переживай, дубоголовый, — не поворачиваясь к нему, сказал Аккес. — Похоже, принцесса одерживает верх, и, возможно, удастся с ней договориться, раз уж она использовала нас ради свержения матери.
Лекамир нахмурился, но не ответил на колкость. Хотя руки уже давно чесались выбить челюсть этому варвару за его манеру так к нему обращаться.
Тем временем многие воины действительно стали переходить на сторону принцессы. В конце концов, рядом с королевой осталась лишь жалкая горстка людей. И Шатория поняла, что проиграла. Её захлестнула такая ярость, что она, выхватив свой меч, вышла вперёд, напрочь забыв о страхе. Ослеплённая гневом, она шла прямо к своей дочери.
— Ты мелкое ничтожество. Я зря скрывала твой стыд, зря помогала, зря обучала. Ты тут говоришь про древние традиции, так вспомни ещё одну традицию, когда правитель имеет право сразиться с тем, кто претендует на его место.
— Не надо, мама, — покачала головой принцесса, но, тем не менее, выхватила своё оружие. — Я тренировалась с детства, ты же давно не держала в руках оружие.
— Много опыта мне не понадобится. — Шатория подошла к дочери и занесла руку с мечом слишком проворно для той, кто целыми днями отлёживался, наращивая жир на бёдрах. Принцесса успела увернуться и отступить в сторону. Королева же, не останавливаясь, продолжала рубить перед собой в попытках убить соперницу.
Она кряхтела и кричала. Обзывая дочь, как только могла. Гнев, однако, хоть и даёт временно сил, всё же ослепляет. И принцесса, увернувшись в очередной раз, ударила мать по ноге, повалив её на спину. Но та не сдавалась и продолжала махать оружием, надеясь на слепую удачу.
— Ты тварь! Настоящая тварь. Я жалею, что не придушила тебя в колыбели! А ведь я любила тебя, заботилась о тебе!
— Я знаю, мама, — спокойным и даже грустным голосом ответила принцесса, вставая рядом и ногой выбивая у той из рук оружие.
Бой был закончен. И Шатория ясно понимала, что разгромлена. Она потеряла всё. Трон, дочерей, уважение... Оставалась только смерть. Но тут она посмотрела на Ласкиту, которая взирала на неё с лицом холодной отрешённости.
— Трон и так бы достался тебе, — сказал она, с болью глядя на неё. — Неужели так не терпелось, что не могла подождать несколько лет?
Ласкита присела возле поверженной королевы, зная, что та уже не может навредить ей, и заглянула прямо в лицо.
— Дело не в троне, — тихо сказала она так, чтобы посторонние не могли её слышать. — Дело в тебе. Я ненавижу тебя. С того самого дня, как ты разбила моё сердце.
— Твоё сердце? — посмеиваясь, сказала, словно выплюнула, её мать. — Ты, дура, сама виновата, что влюбилась в того конюха. И знаешь что? Он не уехал. Нет. Он мёртв! Я приказала убить его, и он давно кормит червей в сырой земле!
Ни одна эмоция не отразилась на лице её дочери. Более того, Шатория к своему ужасу увидела ледяную улыбку на её лице.
— Я знаю, — просто сказала она и достала свой кинжал.
— Что? — Шатория взирала на свою дочь, и липкий ужас пронзил всё её тело. Она вдруг испугалась той, кого всегда считала слабее себя, даже слабее своей младшей Микры. И никогда она не могла бы подумать, что у Ласкиты может быть такое волевое лицо и холод в глазах.
— Я каждый день его вспоминаю... — тихо, почти меланхолично произнесла принцесса, поднося кинжал к незащищённому животу Шатории. — И ты отняла у меня последнюю радость и память о нём, когда лишила меня сына, — закончила она металлическим голосом, и лицо её исказилось ненавистью к матери.
— Ты про этого ублюдка, которого родила? Ты сама виновата, опозорила себя, родив вне брака. Люди могут смотреть сквозь пальцы на похождения, но они не простят ребёнка, прижитого от какого-то конюха...
— Знаешь что, мама, — сказала Ласкита и вонзила кинжал прямо в податливую плоть лежащей женщины. И пока королева медленно умирала, придвинулась ближе к её уху и произнесла: — Этот ублюдок станет следующим королём Алекиона. Законным правителем королевства, которое я оставлю ему в наследство.
Глаза Шатории открылись, но сил, чтобы говорить, почти не было. Всё что она смогла произнести это:
— Ты... не... посме...
После чего глаза её стекленели, а тело обмякло.
Ласкита, бросив последний взгляд на ту, которую возненавидела и поклялась самостоятельно лишить жизни, поднялась и кинула на мёртвое тело окровавленный кинжал. Вокруг неё были тишина, и даже казалось, что она тут одна. Однако, подняв голову, она обнаружила, что все воины стоят рядом и смотрят на неё.
Гордо подняв голову, она сказала:
— Теперь у вас новая королева!
И в тот же миг двор наполнился победными криками, которые заглушили возгласы ужаса от только что произошедшей сцены. Ласкита же, улыбнувшись своим людям, повернулась к жрице, которая всё ещё внимательно за ней наблюдала. Продолжая улыбаться, принцесса подошла ближе.
— Мне очень жаль, что я не смогла вам помочь ещё тогда, когда вас схватили, — сказала она, вставая рядом. — Примите мои извинения, но я рисковала выдать себя раньше времени.
— Так значит, ты давно готовила переворот? — спросила Риана, пряча оружие в ножны.
— Да. Давно, — сказала Ласкита и вдруг посмотрела на Аккеса, который стоял рядом и пристально рассматривал её. Новая королева нахмурилась и опять посмотрела на жрицу.
— У тебя весьма странная компания, жрица Риана. Ты прибыла с принцессой Равнинного королевства и в то же время общаешься с теми, кто является врагами Равнины. На чьей же ты стороне?
— Я на стороне мира, Ласкита, — сказала Риана, оборачиваясь и наблюдая за тем, как Лекамир, зорко посматривая по сторонам, сопровождает к ним Келину. — Я хочу закончить эту вражду.
Ласкита опять повернулась к Аккесу, и тот усмехнулся, глядя на то, как она, не выказывая никакого смущения или страха, смотрит прямо ему в глаза. Конечно, на нём сейчас не было маски, но всё же мало кто способен вот так откровенно на него смотреть. Тем более что, в отличие от жрицы, он своего оружия не убирал и всё ещё был в полной боевой готовности.
Ласкита же, смерив его хмурым взглядом, сказала:
— Я боюсь, не все поддерживают тебя в этом, Риана, — сказала она, продолжая смотреть на Аккеса, и потом обратилась уже к нему: — Передай своему другу, что я не согласна с обещанием, данным моей матерью.
Аккес нахмурился.
— Что за обещание?
— Алекионский народ не поддержит войска Дракона. Мы часть Равнины и будем выступать за интересы Равнинных королевств.
Риана удивлённо посмотрела на Аккеса, тот же, хмурясь, глядел прямо на Ласкиту. Внутри него мысли рождались с такой скоростью, что он сам едва успевал за ними следить. Одно он знал. Эта женщина не врёт, и Альдан напросился на серьёзный разговор по возвращении. Потому что он не имел никакого представления о том, что кто-то что-то собирает. Какой в этом толк, если они почти собрали амулеты?
- Предыдущая
- 66/88
- Следующая
