Путин. Замковый камень российской государственности - Винников Владимир - Страница 5

• Предыдущая
• 5/49
• Следующая

Этим был брошен вызов НАТО, дерзкий и исполненный рисков. Американский флот вошёл в Чёрное море, и пронатовская Украина заблокировала выход из Севастопольской бухты. Русские корабли прорывались под прицелом украинских орудий. Крым стал местом противостояния России и Украины. Алгоритм конфликта был таков, что в результате могла вспыхнуть региональная, а быть может, мировая война. Путин пошёл на этот конфликт, демонстрируя имперскую волю и державную интуицию.

Медведев, формально исполнявший должность Верховного главнокомандующего, транслировал военные указы Путина, был всё той же маской с чертами грозного полководца. Патриотическое сообщество отрицательно относится к Медведеву, считает его марионеткой, унизительно исполняющей чужую властную волю. Медведев, собравший вокруг себя либеральные круги, дал им надежду на либеральный реванш, на возвращение ельцинских девяностых. Он прославился пустопорожними заявлениями типа «Свобода лучше, чем несвобода», никчёмными уложениями, касающимися зимнего и летнего времени или часовых поясов.

Но такое отношение к Медведеву несправедливо. Он оказался честен по отношению к своему суверену, не предал его, хотя для этого было множество конституционных возможностей. Не поддался давлению окружавшей его демократической элиты и американских советников, не пошёл на второй срок. Он не подписал указ, увольняющий Путина из премьер-министров. Не нарушил тайных обязательств, которые дал Путину, принимая от него карнавальную маску. В этом заслуга Медведева, хранившего Российское государство в течение отпущенных ему четырёх лет. Он, как весталка, берёг священный огонь русской государственности. Принял на себя всё негодование сначала патриотов, которые подозревали его в либеральных симпатиях. А потом и либералов, которых он обманул и привёл в тупик.

Однако в эти четыре медведевских года накопилось и много грозных опасностей для государства Российского. Во время кризиса, когда разорялись люди, нищали целые регионы, бедствовали все классы, как грибы появлялась плеяда миллиардеров, взрастая на деньгах, которые когда-то предназначались для развития. Элита, которую Путин привёл к власти, замещая ею ельцинских ставленников, полагая, что она станет Орденом меченосцев, эта элита переродилась, утратила вкус к преобразованию, из гвардии развития превратилась в маркитантов, мародёров, сколотивших свои богатства на дымящихся полях сражений.

Это была плата за стабильность, которой добился Путин за четырёхлетний период маскарада, стабильность, которая превратилась в застой. Россия топталась на месте. Русское время остановилось, золотые стрелки на циферблате курантов не двигались, творящий историю дух тосковал, томился в этом закупоренном времени. Казалось, вот-вот улетит из России.

Возвращение Путина во власть, его третий президентский срок были отмечены грозным рёвом, который издавало русское время, прорвав плотину и устремившись вперёд, протачивало русло русской истории. Историческая остановка не прошла даром. Дух стал покидать дремлющего Путина. Остановившийся в небе сокол русской истории стал снижаться и был готов разбиться о землю.

Этой паузой воспользовался дух тьмы, который, как тень, стелился все эти годы, не смея взлететь, не находя для себя вместилища. Теперь вместилище было найдено. Креативный класс повалил на Болотную площадь. Лидеры Болотной, их митинги, стихотворные шествия и театральные манифестации были вызовом Путину. Болотная площадь требовала отстранения Путина. Вместе с ним устраняя и государство, построенное по его образу и подобию. Этот креативный городской класс, населявший офисы крупных корпораций и банков, пиар-конторы и арены шоу-бизнеса, этот офисный планктон возник и развился в недрах первой олигархической волны, кормился из рук могущественных миллиардеров, воспроизводил их идеологию, их взгляд на мир. Стихийно и бессознательно выражал их политическую волю.

Олигархи первой — семейной — волны, посрамлённые и униженные Путиным, отстранённые от власти, травмированные примерами Березовского и Ходорковского, брали реванш. Восстание Болотной было олигархическим реваншем, который обрёл черты «оранжевой» революции. Болотная площадь с её флэш-мобами, неуклонным наращиванием человеческой массы, с её использованием предвыборной ситуации, с её лозунгами о нечестных выборах, с её риторикой о правах человека, была типичным классическим проявлением «оранжевой» революции, учебники которой написаны в западных политологических центрах и реализованы на всех континентах. «Революция толпы» в Сербии, в Грузии, Украине, кровавая революция в Киргизии, Арабская весна — всё это были национально окрашенные варианты «оранжевой» революции. Той самой, которая впервые была осуществлена в Советском Союзе, в девяносто первом году.

Срез Путина, а вместе с ним срез путинского централизма, всех централизованных усилий, направленных на возведение государства, — вот в чём цель олигархического реванша, а также стратегия Болотной, за которой стояли модераторы из военно-политических центров Америки и Европы.

Отрока, в образе которого явило себя молодое государство Российское, надлежало убить, пока он не превратился в могучего многомудрого мужа. Болотная, наращивая свою массу, взвинчивая свои требования, угрожала Путину смертью, травмируя его психику и парализуя волю, готова была идти на Кремль и сбрасывать ненавистного лидера с колокольни Ивана Великого.

Технологиям Болотной площади Путин противопоставил технологию Поклонной горы. Эта технология сводилась к тому, чтобы открыть народу весь предстоящий кошмар. Когда усилиями болотных бунтарей будет срезано государство Российское, вновь в стране воцарится хаос, кровавое месиво, как всегда, когда разрушалось слабое государство, будь то московская Смута шестнадцатого века, или Февральская революция в начале двадцатого, или кошмар девяносто первого года. Народ, повинуясь глубинным инстинктам самосохранения, на этот раз не искусился посулами смутьянов и пришёл на Поклонную гору своей трёхсоттысячной мощью. Бушевала Болотная, ревела Поклонная, и это был рёв духовной битвы. И вновь в метаисторическом небе слетелись две яростные птицы: ясный сокол русской истории и её чёрный ворон. И битва двух мистических птиц, двух исторических вариантов отзывалась на земле грохотом мегафонов, стуком полицейских щитов, чёрными лавами людских потоков, заливавших московские улицы.

Победила Поклонная. И снова яростный сокол расклевал в небесах чёрную птицу. Русло истории не утонуло в зыбком болоте, оно скатилось с Поклонной горы и устремилось вдаль. Стальная дивизия Путина прошла через болото. Вышла на твёрдую землю и рванулась вперёд.

С Болотной площадью поступили тоньше, чем китайцы поступили с площадью Тяньаньмэнь. Одних лидеров Болотной, переступивших черту закона, арестовали. Других перессорили между собой. Третьих скупили. Четвёртым, склонившим повинные выи, дали мелкие должности в иерархии государственной власти.

Путин, президент, победивший на выборах, промчался по весенней Москве сквозь Триумфальную арку мимо сверкающих фонтанов и пламенеющих клумб. И когда в Кремлёвском дворце он присягал на Конституции, из высокого окна упал на него тончайший аметистовый луч, словно это был перст Божий, указующий ему путь. Четырёхлетняя дремотная пауза не прошла для Путина даром. Он сформулировал и перед выборами обнародовал концепцию русской цивилизации, что вырывала Россию из навязанной в девяносто первом году западной модели. А также заявил, что национальное государство Ельцина провалилось. Чеченские войны, парад суверенитетов, разгул сепаратизма в национальных республиках убедили Путина в несостоятельности ельцинской концепции национального государства. А если нынешняя Россия — не национальное государство, то она по-прежнему империя, оскоплённая, потерявшая великие пространства, отторгнувшая от себя народы, но всё же империя. Со всей присущей империи сложностью, со всей её симфонической красотой и мессианской евразийской задачей.

• Предыдущая
• 5/49
• Следующая