Гномий Клинок - Морозов Дмитрий Витальевич - Страница 50

Руки пожилого гнома непроизвольно сжались и сухая палка, которую он машинально вертел, затрещала, встопорщившись измочаленными лохмотьями. Он недоумённо посмотрел на окровавленную ладонь и, вытянув откуда-то чистую тряпицу, приложил к лопнувшей от напряжения коже, продолжая говорить уже спокойней.

— Тогда я попытался увидеть возможность спасения. Часами, обливаясь потом, я валялся на жёстком ложе, входя в транс — однако лишь темнота обступала меня. А дети — наши дети! Продолжали голодать. И вот когда я совсем отчаялся, я увидел лес предгорий — и волка, выбегающего из-за деревьев. Узнав местность, я напросился в дозор у старой штольни — однако не видел до сих пор ничего интересного… Ничего, кроме тебя.

Элан поперхнулся недоеденным куском, торопливо глотнул из подставленной кружки — и закашлялся ещё больше от хлынувшего в глотку вина.

Меч недовольно заёрзал вдоль позвоночника, сделал что-то, отчего спазмы как рукой сняло — и попросил:

— Спроси его — что стало с грибницами?

Элан, с трудом переводя дыхание, повторил вопрос — бородачи разом напряглись, недоверчиво уставившись на странного пришельца. Тот, что помоложе, молниеносно выхватил нож, прижав к боку не пришедшего в себя хранителя:

— Откуда ты знаешь про грибницы?

— Аккуратнее! — Элан, не обращая внимания на щекотавшее рёбра лезвие, смотрел на старшего гнома — спокойно и уверенно. Во всяком случае, старался таким выглядеть. Потому что понятия не имел, к какой из сокровенных тайн подземного народа ненароком прикоснулся. — Если я спрашиваю, значит, могу помочь. Или вы уже разуверились в своих снах, уважаемый?

Видящий народа гномов всё так же недоверчиво смотрел из-под нависших бровей.

— Я видел не тебя… Я видел волка!

— Не стоит доверять внешности, почтенный гленд. Я мог бы прийти и волком — бежать между деревьями в лесной шкуре предпочтительней, однако некоторые встречи учат спешить не торопясь… Можно, конечно, и обернуться — но я предпочту показать вам это.

Элан аккуратно достал верительные грамоты эльфов, завёрнутые в зелёные листья вечных деревьев. Бородачи остолбенели, пожирая глазами свёрток в руке хранителя. Потом осторожно вынули его из рук заинтересованного Элана — заинтригованный, он не возражал. Медленно положили на землю, отложив в сторону само послание — и принялись с благоговением рассматривать сами листья.

— Меллиорн! Он ещё жив!

Время текло, однако гномы всё так же стояли перед несколькими листьями — несмотря на дорогу, они выглядели сочными и свежими, будто только сейчас сорванные с дерева. Наконец один из них поднял голову — и Элан с удивлением увидел дорожки слёз на суровом лице.

— Наши грибницы погибли. В одночасье, исчезнув сразу все — и полностью. Восстановить их без листьев священного дерева эльфов не было возможным. А в то, что они остались в лесах, никто уже не верил… Слишком давно аллорны не давали о себе весточки. Ты вернул нам нашему народу друга — и надежду. Это достойный подарок.

Элан подумал — и упал на землю, корчась от смеха:

— Ну, длинноухие! Это надо же! Меня столько раз шманали по дороге, вертели послание, пытаясь понять смысл написанного — а на то, что на самом деле рассказывало обо мне и о них лучше всего, никто и внимания не обратил! Умно!

Гномы замялись — однако вскоре и их раскатистый бас присоединился к смеху хранителя.

— Это да! Это вполне в их стиле! Вряд ли они доверили бы бумаге то, что мог сказать обычный лист. Но расскажи нам о них! Почему вестей от них не было так долго?

— Эта история долгая и интересная. Вот только рассказывать я её буду в присутствии старейшин.

— Тогда нам пора собираться! — Видящий аккуратно завернул послание в листья и вернул хранителю: — Передашь это большому кругу. Послание эльфов заслуживает того, что бы быть вручённым по всем правилам. К тому же — мы не знаем, что станет с листьями вдалеке от верительных грамот…

— Значит, ты утверждаешь, что ты — хранитель фиолетового меча предела, осколок триединого — и находишься в поисках дракона?

Двенадцать седых старцев с длинными белыми бородами сурово смотрели на Элана. Он стоял в троном зале — огромном, тонущем во мраке; вокруг него столпились гномы, а старейшины, сидя на возвышениях — каждый на своём троне, с интересом разглядывали хранителя — и светящийся и переливающийся всеми оттенками фиолетового цвета меч предела над его головой.

Элан пожал плечами. Когда он на просьбу представиться выхватил кристальный пепел из собственного тела, он ожидал какой угодно реакции — только не ледяного спокойствия, сдобренного небольшой толикой вежливого интереса.

— Пожалуй, это действительно он. — Один из старцев задумчиво пожал губами, разглядывая ροζοτμ`εχη ζαρι. — Во всяком случае, тот был таким же.

Элан удивлённо посмотрел на говорившего. Даже у эльфов никто не помнил прихода прежнего хранителя — а этот так спокойно говорит об этом!

— Впрочем, есть верный способ убедиться. — Старейшина покусал седой ус, потом решительно встал и подойдя к оторопевшему юноше, буднично попросил:

— Дай мне его на минутку.

Элан растерянно шагнул назад, поднося меч к спине…

— Дай. — Голос меча был хриплым и чуть надтреснутым, словно от волнения. — Тебе… Тебе это ничем не грозит.

Растерянный, хранитель протянул кристальный пепел вперёд — впервые расставаясь с ним по чьей-то просьбе. Свет меча потускнел, став приглушённым — и обернулся вокруг приземистой фигуры гнома. Тот помолчал, прислушиваясь к чему-то внутри себя, улыбнулся, кивнул, аккуратно возвратив ροζοτμ`εχη ζαρι растерянно молчавшему Элану. Затем закрыл глаза — и медленно сполз на землю на глазах оторопевшего хранителя.

Он всё ещё стоял, когда к упавшему старейшине подошли несколько гномов и, уложив на принесённые носилки, ровной поступью вынесли его из зала.

— Гномы живут не долго. Больше людей, однако гораздо меньше, чем аллорны. Около пятисот лет. Но у нас сильная воля — и если старейшина решит, что должен дождаться следующего хранителя, что бы засвидетельствовать его приход — никто, ни время, ни смерть не сможет ему помешать. — Возле Элана оказался совсем седой старейшина, ободряюще положив руку ему на плечо. — Он был мне прадедом — и я могу засвидетельствовать, что он умер, выполнив свой долг. Пойдем, будешь гостем нашей семьи.

— Я должен идти. — Хранитель смотрел, как носилки в сопровождении старейшин выносят из зала — и всё больше гномов присоединяется к ним, появляясь из темноты зала.

— Ты должен пройти последнее испытание — силой гор, и тогда народ молотов пойдёт за тобой. Это будет завтра — а сегодня все скорбят по ушедшему.

Элан помолчал, глядя на печальную процессию, и двинулся за своим провожатым…

Гигантские ворота, покрытые толстым слоем ржавчины, дрогнули и стали раскрываться. Толщина их, с туловище упитанного гнома, вызывала почтение одним своим видом. Отряд гномов, дежуривших у врат, напрягся, зажглись фитили у странного вида машин, подсоединенных к бочкам с маслом — но за воротами было пусто — и тихо.

Тёмный зев пещеры раскрытой пастью гигантского чудовища зиял перед хранителем.

— Когноте-грох, сумерки тьмы. Так наши предки окрестили эту часть старых штолен. Когда-то здесь добывали очень редкий жизненно необходимый всему народу молотов минерал — смотри, вот он. — В руке у старейшины засветился слабым синим огоньком крохотный осколок. Он был меньше горошины, меньше пшеничного зерна — однако даже в нём чувствовалась красота и какая-то светлая, чистая, играющая с миром энергия.

— Ты хочешь, что бы мы пошли за тобой? Что бы мы признали твоё право быть с народом молотов? Тогда помоги нам! Это минерал способен покончить с угнетением нашего народа. Только идущий путём света способен не заблудиться в старых штольнях, только страж предела способен выжить там, где сгинет и армия. И только имеющий в своём сердце частицу души гнома, может найти в выработанной штольне достаточно большой кусок камня жизни — асталита…