Ставка больше, чем жизнь - Збых Анджей - Страница 6

• Предыдущая
• 6/60
• Следующая

Майор Рутинский ждал его в большой мрачной, загроможденной мебелью комнате. Не говоря ни слова, пододвинул Клосу стул, из сиденья которого торчала морская трава.

— Это должно было когда-то случиться, — сказал он. — Вы хотите знать, как это произошло?

— Знаю, — ответил Клос. — В понедельник вместе с гауптштурмфюрером Лехсе начинаю следствие по этому делу.

— За это нужно благодарить всевышнего, — промолвил Рутинский.

— При чем тут бог? — раздраженно пожал плечами Клос. — Не думаете ли вы, что у меня будет возможность спасти его? Не исключено, что первым, когда его начнут избивать, будет названо именно мое имя.

— Эдвин не скажет, ничего не скажет.

Клос усмехнулся. Он видел людей, казалось бы, сильных и честных, которые умоляли, чтобы их казнили, а когда приближалась смерть — предавала самых близких им людей, обрекая их на такие же муки.

— Знаю его с пятнадцати лет, еще по Берлину и Гамбургу. Если не сможет выдержать, то раздавит ампулу, скрытую под пломбой зуба. Могу вас заверить, что Эдвин не утратит хладнокровия. Если бы мы могли что-нибудь сделать для него…

— Что? — усмехнулся Клос. Рутинский раздражал его. — Организовать нападение? Отбить его с оружием в руках?

Рутинский молчал. Клосу стало жаль его, он почувствовал что-то вроде угрызений совести. Но тот не заметил этого.

— Вы же знаете, — сказал Рутинский, — Эдвин Вонсовский — благороднейший человек. Как вы думаете, почему он работает с нами? Карьера? Плевал он на карьеру! Как мне кажется, он вообще не любил военную службу. Деньги? Смешно. На берлинскую группу Эдвин истратил больше своих денег, чем государственных. Так что и это отпадает. Он ненавидел нацистов, и я со всей ответственностью могу это подтвердить. Эдвин был настоящим актером, которому не суждено было сыграть роль на сцене. Он играл ее в жизни и готовился к будущим «выступлениям» со всей серьезностью и необыкновенной старательностью. В 1935 году, после ликвидации нашей прежней сети, мы решили создать хотя бы какую-нибудь легальную организацию, которая позволила бы нам действовать. Создали фиктивное торговое предприятие: гамбургское южноамериканское общество по закупке и продаже кофе. Это была надежная ширма для нашей настоящей деятельности. Так вот Эдвин действительно начал торговать кофе. Мало того, стал одним из ведущих предпринимателей в этой отрасли торговли. Мог бы быстро нажить состояние. Вы понимаете, к чему я клоню?

— Нет, — откровенно признался Клос.

— Мы не можем спасти Эдвина. А впрочем, я не знаю, хотел бы он этого сам или нет. Известно ли им, — Рутинский вдруг резко изменил тему разговора, — что содержат микрофильмы?

— Да, — ответил Клос.

— Тем лучше, — пробормотал Рутинский. — Если мы не можем спасти Вонсовского, то должны помочь ему сыграть еще одну роль, самую главную в его жизни.

Клос начал кое-что понимать.

— Вы хотите, чтобы Вонсовский начал называть своих сообщников?

— Да, — ответил Рутинский. — Надо, чтобы он выдал сообщников, на которых вы ему укажете — огромную шпионскую сеть, в которой появится несколько их сановников, а там пусть грызутся между собой…

— Нет, я предлагаю другой вариант, — тихо сказал Клос, чувствуя внезапный прилив симпатии к Рутинскому. — Думаю, что это будет наилучший выход из создавшегося положения, — продолжал Клос. — Заговор, внутренний заговор. Что вы скажете на это?

— Вы имеете в виду донесения Эдвина три месяца назад? О попытке группы берлинских генералов установить контакты с представителями союзников в Стокгольме?

— Не беспокойтесь, я думаю не о настоящем заговоре. Тех, кто в действительности готовит заговор против Гитлера, оставим в покое, а для Дибелиуса и Рейнера приготовим нечто другое.

— Ну что ж, остановимся на этом, — ответил Рутинский. — Доложим Центру. Попросим одобрить план и список кандидатов. — Он как-то сразу ожил, помолодел. — Главное, чтобы Эдвин точно понял, что мы от него хотим, чтобы он сказал не больше того, что нужно.

Клос возвращался с Волчьей в приподнятом настроении. План, который они обсуждали с Рутинским, только на вид казался безумным. Механизм террора третьего рейха был так сложен, связи между отдельными звеньями так запутаны, а разделение обязанностей было столь неясным, что игра, которую он намеревался начать, стоила свеч.

Вонсовский, даже обезоруженный, изолированный в тесной камере, лишенный друзей и связей, изобличенный как враг рейха, может еще поразить противника, и он это наверняка сделает. А сегодня Клосу предстояло выполнить одно важное дело. Он взял рикшу и приказал везти его в Жолибож. Доехав до площади Инвалидов, пошел вниз по течению Вислы узкими, темными улочками пригорода, но скоро понял, что здесь ему делать нечего: перед виллой в стиле модерн, которая, как ему было известно, принадлежала Вонсовскому, двое полицейских в темно-синих мундирах грели руки над чуть тлеющим костром. Теперь быстро к зданию абвера.

Через полчаса в полугрузовой «шкоде» с шестью охранниками Клос подъехал к вилле Вонсовского. Оставив охрану во дворе, он пошел к особняку, вызвал из кухни перепуганную старушку служанку и велел проводить его в кабинет графа. Служанка рассказала ему, что со времени ареста господина графа еще никто не появлялся в доме, чему Клос очень обрадовался. Дибелиус приказал охранять виллу в Жолибоже, предполагая, что только там Вонсовский может хранить интересующие его документы.

Громоздкий письменный стол, такие же кресла и шкафы. И только простой вращающийся американский стул, стоящий около письменного стола, явно не соответствовал обстановке. Ящики стола были не заперты. Содержимое их Клос решил проверить позже. Прежде всего необходимо найти тайник, где Вонсовский хранил бумаги, которые, по мнению Клоса, необходимо было уничтожить.

Клос отодвинул шкаф от стены, по очереди приподнял картины, висящие на стенах, потом свернул ковер и, подсвечивая электрическим фонариком, метр за метром обследовал пол, но все безуспешно. Потеряв надежду на успех, сел на вращающийся стул у письменного стола и приготовился осмотреть содержимое его ящиков. И вдруг Клос вскочил: а американский стул, который так бросился в глаза при входе в кабинет графа! Клос поставил стул на письменный стол, ощупал обитые кожей спинку и сиденье, но ничего подозрительного не обнаружил. Он перевернул стул вверх ножками, осмотрел шурупы, скрепляющие стальной диск. Интуитивно почувствовал, что идет по правильному пути. От легкого поворота острием перочинного ножа подался первый шуруп…

Под стальным диском находилась небольшая металлическая коробка. Клос даже не стал ее открывать, а сунул в карман, твердо уверенный в ценности ее содержимого. Ввернув обратно шурупы, он решил проверить письменный стол, открыл верхний ящик — и вдруг услышал шум мотора автомашины. Клос погасил электрический фонарик, приоткрыл штору и выглянул на улицу. Он увидел ясно выделяющийся на снегу силуэт черного «мерседеса». Шофер услужливо открывал дверцы автомашины высокому сгорбившемуся человеку. Начиналась захватывающая игра.

Кабинет, куда ввел Вонсовского рослый эсэсовец, был светлым и просторным. Через окно, не завешенное шторой, лился яркий солнечный свет. Эдвин прикрыл глаза ладонью.

— Садитесь, — буркнул человек за большим письменным столом.

Синеватая щетина на щеках, тяжелые, опухшие веки, узкий лоб, сросшиеся брови, нос с горбинкой. Совсем не нордического типа был этот гауптштурмфюрер СД, к которому доставили Вонсовского.

— Садитесь, — повторил он властно.

Вонсовский вспомнил, что видел этого человека в ночь после охоты: тогда он приехал с отрядом эсэсовцев, вызванных по телефону Дибелиусом.

— Я не привык к такому тону, — сказал холодно Вонсовский, — и в особенности когда так обращаются ко мне низшие чины. — Он высокомерно посмотрел на офицера СД, сидящего за столом. Лехсе вскочил как ошпаренный, вытянулся, стараясь казаться выше своих жалких 165 сантиметров. Побагровев от злости, высоко подняв голову, он угрожающе двинулся на Вонсовского, чтобы заставить его силой сесть.

• Предыдущая
• 6/60
• Следующая