Время и снова время - Элтон Бен - Страница 59

• Предыдущая
• 59/67
• Следующая

Стэнтон уже не был творцом истории. Он стал крупицей истории, которую прибыл творить новый посланец Хроносов.

Хью рухнул на колени. Фонарик выпал из его руки.

Прожита целая вторая жизнь. Однако он ничего о ней не знал, потому что его и весь мир запустили вновь. С момента прибытия нового посланца в 1914-й вторая жизнь Стэнтона исчезла из истории, как после его собственного прибытия исчезла первая.

Какой была его жизнь?

Он опять встретился с Берни? У него родились дети? Сколько он прожил? Как умер?

А может, жизни не было вовсе. Может быть, он в последний раз спустился в подвал, кинул конверт на деревянный столик, а затем пошел на Галатский мост и бросился в Босфор.

Теперь все это не имеет значения, потому что ничего этого не было. История началась заново не во второй, а в третий раз.

Его жизнь начиналась в третий раз в третьей версии двадцатого века. А Кэсси была лишь в первой.

Но для него она умерла меньше года назад.

Стэнтон поднял фонарик и постарался собраться с мыслями. Так, следы. Нога небольшая, размер грубых ботинок значительно меньше его собственного размера, каблуки и носы подбиты стальными подковками. По коридору в таких башмаках бесшумно не пройдешь, даже если граммофон наяривает во всю мощь. Неудивительно, что врач с сиделкой всполошились, потому их пришлось убрать.

Паршивая выучка.

Разглядывая следы, Стэнтон вдруг сообразил, что второй посланец «приземлился» в другом месте.

Как же так? Координаты выверены дотошно, караульная будка совсем маленькая – значит, новое прибытие должно было состояться в той же точке. Следы посланца должны перекрыть следы Стэнтона.

Вообще-то по Ньютоновым расчетам он должен был приземлиться прямо на Стэнтона, поскольку прибыл в то же место и время.

Хью закусил палец, пытаясь сосредоточиться. Сенгупта сравнил время с непослушной игрушечной пружиной, и сейчас Стэнтон пытался распутать ее переплетенные витки.

Мысленно он перенесся в Рождественский сочельник 2024 года. Выступление Сенгупты в Большом зале Тринити-колледжа. Семь месяцев назад. Две вселенные назад. В голове вновь зазвучал певучий голос, с индийским акцентом говоривший, что движение времени, как и планет, не вполне симметрично.

По мере движения каждой пространственно-временной петли пространство и время прибавляются, совсем как в високосных годах. И хотя отбытие и прибытие происходят одновременно, в действительности наш путешественник во времени прибудет на место на пятнадцать минут позже момента отправки.

Пространство чуть сместилось, и теперь координаты указывали чуть другое место, поодаль от ниш со старым вином, глубокую тьму которых еле-еле пробивал луч фонаря.

И время тоже сместилось.

Оно перескочило на четверть часа. В этой версии века Стэнтона и Маккласки преследовали. Через несколько минут после того, как они выбрались из подвала, в коридоре миновали сиделку, а в дверях столкнулись с врачом, прибыл новый посланец Хроносов. Он кинулся вслед за ними, нашумел и убил сиделку с врачом.

Стэнтон попытался представить человека, оставившего следы. Какой он? Из какого будущего прибыл?

Что намеревался изменить?

Его век начался в мире, в котором эрцгерцог уцелел, а кайзер погиб…

Кайзер погиб.

Несомненно, это убийство пока что было самым громким событием нового века. Любые будущие Хроносы, получившие шанс изменить прошлое, наверняка сочтут выстрел в кайзера поворотным моментом истории. Точкой, с которой все пошло наперекосяк. Маккласки и ее команда такой точкой определили убийство эрцгерцога.

Вот что захотят предотвратить новые Хроносы.

То, ради чего Стэнтона отправили в прошлое.

Новый посланец прибыл переделать его дело.

Стэнтон вспомнил себя на крыше универмага за секунды до выстрела в императора. В бронежилет ударила пуля. Стэнтон перевернулся и увидел серую фигуру.

Вторая пуля ударила чуть выше сердца, оба выстрела невероятно меткие. Спас бронежилет.

Все стало ясно.

Тот стрелок никакой не охранник. Он посланец из будущего.

Стэнтон вновь посветил на следы. Их оставил человек, пытавшийся в Берлине его убить. Но не учел бронежилет. План новых Хроносов сорвался. Стэнтон снова убил кайзера и подстрелил того, кто был послан его остановить.

А что потом с ним случилось?

Стэнтон припомнил тот день.

Вечером он вышел на улицу и купил газету… Первые выпуски со сногсшибательной новостью. В них поминался «вроде бы» охранник. В заметке не сообщалось, насколько тяжело он ранен. Полиция ждала возможности его допросить.

Стэнтон встал. Всю ночь здесь собрался сидеть, что ли?

Подсвечивая себе фонариком, он отыскал старинный стол и оставил на нем послание. Рассказ о его собственном веке.

Наверное, он это уже делал – в прежнем временном витке оставлял свой рассказ на этом же столе.

Интересно, нашло ли его новое поколение Хроносов? Письмо уцелело в этом погребе? Его прочли?

Стэнтон очень надеялся, что нет. Если же рассказ прочли и все равно решили изменить прошлое, это означало одно: история, сотворенная Стэнтоном, еще хуже той, которую он пытался подправить.

Надо это выяснить.

Надо отыскать человека с крыши универмага.

Стэнтон решил забронировать билет на завтрашний берлинский поезд, отходивший утром.

Ехать было опасно. Полиция наверняка его ищет, имеются фотографии с документов и тот снимок перед штаб-квартирой СДПГ. И еще, разумеется, подробное описание от Бернадетт.

С другой стороны, горят ли немецкие власти желанием поймать преступника? Красавицы-ирландки и английские убийцы-одиночки газетами не поминались. Ясно, что полиция не разгласила этот нюанс расследования. А вот безудержные гонения на немецких либералов, социалистов и профсоюзы не стихали. Под предлогом расследования полиция и армия сводили старые счеты, и выход на сцену истинного злодея, который вдобавок одиночка-иностранец, испортил бы все представление. Даже если его обнаружат, прикинул Стэнтон, полиция будет помалкивать.

Но обнаружат вряд ли. Документы надежные, а обстановка для путешествия инкогнито бывала и круче. По крайней мере, в Берлине не придется изображать аборигена, как в горах между Пакистаном и Афганистаном.

Стэнтон так и ходил в одежде, украденной в берлинском отеле, и потому последний день в Константинополе посвятил приобретению гардероба, достойного облика Людвига Дрехслера. Наряд цивильный, но в военном духе: пиджак с блестящими пуговицами и брюки в обтяжку кавалерийского покроя. Плюс монокль с простым стеклом – необъяснимый писк моды у германских офицеров. Случись встреча с англичанами, с которыми он повздорил в свое первое утро в 1914 году, за прусским фасадом не распознать старого знакомца. И потом, говорил он только по-немецки.

Вечером Стэнтон сидел в «Восточном баре» отеля «Пера Палас», пил шнапс и не отказывался от сигарет, предложенных барменом. Если тот и заметил какое-то сходство между немецким юнкером, курившим одну за другой, и отставным британским офицером, два месяца назад сидевшим на этом самом месте, то виду не подал.

Утром Стэнтон опять поехал на вокзал Сиркеджи и сел в берлинский поезд.

Когда состав тронулся, вспомнилась Маккласки. Скучал ли он по ней? В тот раз она безумно радовалась. Накупила уйму сластей и курева, предвкушала величайшее приключение, какое только может выпасть человеку. Нет. Он не скучал по ней. Но жалел, что она лишила его счастья сгинуть из времени вместе с Кэсси, Тессой и Биллом. Окажись Маккласки рядом, он бы снова сбросил ее с поезда.

Поездка казалась бесконечной.

Стэнтон весь извелся. Паровозный запах, шум и тряска, фарсовые костюмы, поначалу заставлявшие себя чувствовать статистом в шикарном историческом фильме, больше не удивляли. Все стало обыденным и привычным. Стэнтон наконец-то отучился беспрестанно хвататься за мобильник, смирившись, что тот уже никогда не зазвонит. И не забывал на остановках покупать книги и газеты, ибо других развлечений в поезде не найти.

• Предыдущая
• 59/67
• Следующая