Во власти дьявола - Тристан Фредерик - Страница 13
- Предыдущая
- 13/34
- Следующая
Она повесила трубку, а я остался в одиночестве и долго терзался сомнениями, в которые ввергнули меня эти события.
XIII
Алиса вернулась два дня спустя. Она извинилась за то, что заставила меня волноваться, но я понимал, что она сбежала от стыда. Это было так понятно, и я не мог строго судить ее за это. Она кружила по Люксембургскому саду, не в силах вырвать из памяти то отвратительное видение, которое Пурвьанш поселил в ее сознании, потом пошла к Пантеону. Не сознавая, что делает, она зашла в первую попавшуюся церковь. Это была Сент-Этьендю-Мон. Бог весть почему она это сделала, ведь она никогда не интересовалась религией, просто это место показалось ей таким тихим, спокойным, отстраненным от уличной суеты; она решила, что, возможно, оно поможет приглушить ее боль.
Сколько времени провела она там, опустошенная и разбитая? Мучительная тошнота и головная боль мешали ей думать, ни одна мысль не могла всплыть на поверхность из той грязной трясины, в которую она погрузилась. Много позже в ее мрачные мысли просочились звуки органной музыки — подобно слабому свету в ночном тумане. Должно быть, органист репетировал пьесу Баха. Словно сомнамбула, пробужденная лунным лучом, она поднялась и стала взбираться по лестнице — вверх, к органу. Играл старик, глаза его были закрыты, гладкое, очень серьезное и доброе лицо сияло внутренним светом мудрости и благочестия. Она слушала. Вновь вернувшись на землю, он взглянул на нее. Наверное, он понял, что с ней случилась беда. Он спокойно заговорил с ней об искусстве, о тишине, о птицах. Потом они вместе вышли из церкви. Он предложил ей поужинать с ним на террасе какого-то ресторана. Она согласилась. Ни он, ни она так и не притронулись ни к одному блюду.
Чуть надтреснутым, но приятным голосом тот старик принялся вспоминать свою жизнь и стал рассказывать ей о красоте зверушек, о всяких мелочах, о звуке дудочки, слышанной им в детстве, о своем восхищении, которое он испытал, заметив мордочку крысы, вставшей на задние лапки на дне шляпной коробки. Он был тогда знаком с добрыми феями и злыми людоедами, но феи всегда брали верх. Впрочем, как только ему становилось грустно, он шел к своему органу и играл до тех пор, пока мир снова не воцарялся в его душе.
— Его зовут Джаспер, и ему около восьмидесяти, — сказала Алиса. — Теперь он мне — как родной дедушка.
После ужина этот Джаспер отвез ее в гостиницу на авеню Мэн, заплатил за комнату и ушел, пообещав вернуться на следующий день. Она успокоилась и заснула. Но утром он не вернулся. Он оставил ей записку, в которой благодарил юную девушку за ее юность, советовал ей никогда не задерживаться на темной стороне жизни и объяснял, что хотя ему очень жаль, но он должен покинуть Париж.
Она приняла душ и возвратилась ко мне с чувством, что встретила ангела.
— Мы с тобой должны пожениться, — произнесла она, повинуясь внезапному порыву. — Ты вновь возьмешься за учебу, я — тоже. Ведь это не помешает тебе написать твою пьесу, правда?
После такого испытания мне тоже хотелось воображать себе картины простого, надежного будущего, подобного длинному, ровному пляжу, нагретому солнечным светом. Возможно, это солнце не будет таким уж ослепительным, но в любом случае нам надо бежать подальше от темных бездн Пурвьанша и заново устроить свою жизнь там, где мы сможем избегнуть его пагубного влияния. Сейчас я уже спрашивал себя, как это я мог быть таким глупцом. Мы позвонили нашей подруге Софи и объявили ей о своем решении. Она пришла в восторг и пригласила нас поужинать в «Клозери-де-Лила». Алисе вроде бы стало намного лучше. Та встреча со стариком ее успокоила. И этот вечер, который мы собирались провести вместе с актрисой, показался мне добавлением к очищению, испытанному нами за последние дни. Все должно было скоро вернуться на круги своя.
Но как только мы пришли в ресторан, я почувствовал, что Софи как-то не по себе. Я быстро узнал причину.
— Когда вы звонили мне вчера, я поняла, что вы беспокоились за Алису. Вот почему я не стала донимать вас собственными заботами. Сейчас, если позволите, я могу вам все рассказать… Пурвьанш… О да, опять он! И когда я называла его мерзавцем, это было еще мягко сказано!
Я инстинктивно втянул голову в плечи в ожидании новой катастрофы.
— Вам известно, что меня пригласили в «Комеди» и я была на седьмом небе от счастья. Контракт должен был быть подписан в конце этой недели. И вот что произошло: главный администратор театра — женщина, Сюзанна Деглиер, и, уж не знаю как, но, несмотря на свой возраст, она влюбилась в Пурвьанша. — И вот, — добавила она таким тоном, словно все дальнейшее логически неизбежно проистекало из предыдущего факта, — уже не может быть и речи о том, чтобы меня приняли в «Комеди Франсэз».
Она опустила глаза.
— Это уж слишком, — воскликнула Алиса, выходя из себя. — Да кем он себя возомнил? И с чего это все так легко попадаются в его ловушки!
— О, — вздохнула Софи, — я прекрасно знаю, что будет дальше. Пурвьанш зайдет за мной в театр. Он скажет, что может все уладить, но при одном условии… Он мстит мне за то, что я осмелилась выказать так мало интереса к его персоне. Этот жалкий господинчик был весьма раздражен. И знайте, что он соблазнил старуху Деглиер с одной-единственной целью: заарканить меня!
— Он признался мне, что вы ему нравитесь, — объяснил я, — и должен сказать, мне тогда впервые показалось, что он робеет перед женщиной.
— Да, — добавила Алиса. — Он вас любит, это точно.
— Господи! Ну и любовь! — вскричала Софи. — Да меня от него тошнит!
— И вы абсолютно правы, — отозвалась моя подружка. — Он отвратителен! Я ненавижу его! Ненавижу!
Она выкрикнула это слишком громко, чем привлекла метрдотеля, который подошел и слегка озабоченно поинтересовался, какой аперитив мы желаем выбрать. Мы воспользовались этой минутой, чтобы заказать еду и взять себя в руки.
— Кое-кто из моих подруг, молодых актрис, уже попался в сети этого Пурвьанша, — сказала Софи. — И все же я никогда не думала, что он дойдет до шантажа. Закрыть мне дорогу в «Комеди Франсэз»!
Она была очень удручена теперь, а совсем недавно как она была счастлива, узнав, что поступит в храм Мольера! Ее прелестное лицо светилось все так же, но взгляд стал жестче, ее подтачивал глухой гнев, который она тщетно пыталась обуздать.
— Разумеется, — произнесла она, — я буду бороться. Я встречусь с членами комитета и даже с этой Деглиер, если придется! Пурвьанш, я полагаю, все-таки не Господь Бог!
Она горько улыбнулась:
— Скорее дьявол, не так ли? А пословица говорит: когда ешь суп с дьяволом, бери длинную ложку!
Вот тогда-то мне и пришла в голову эта идея. Раз уж Пурвьанш действительно влюблен в Софи Бонэр, почему бы ей, вместо того чтобы избегать его, как она это делает, не поймать его в его же ловушку: дать ему ложную надежду, обещать то, что она никогда не исполнит; короче, почему бы не разжечь огонь его желания до настоящей страсти? Ведь она — актриса! Разве Мариво не приучил ее к маскараду?
— Пурвьанш правдив только в своей театральной лжи. Только там он — истинный; это — единственное место, где вы могли бы проникнуть за кулисы его спеси и заставить его обмануть самого себя.
— Он мне слишком отвратителен! В игры с дьяволом не играют!
В этой реплике явно угадывались следы религиозного воспитания, полученного ею в монастыре. За ужином мы пробовали перевести разговор на другую тему, но все время возвращались к этому человеку, и постепенно Софи узнала от нас о его подлых интригах, об Альберте и Даниель. В какой-то момент Алиса чуть было не рассказала ей о своей матери, но сдержалась. Хотели мы того или нет, но даже в то время, пока мы замышляли заговор против Пурвьанша, он все время был здесь, рядом с нами: он незримо сидел за нашим столом, он хватал с него жирные куски своими грязными пальцами.
- Предыдущая
- 13/34
- Следующая
