Сын убийцы миров - Шатилов Валентин - Страница 62
- Предыдущая
- 62/84
- Следующая
– Олег, а спир Семена так и не сможет взобраться на его человеческое тело?
– Мои наблюдения показывают – нет, не сможет. До тех пор, пока мы не окажемся на территории какой-нибудь потайки.
– И что там будет?
– Все нормально будет. В так называемых «потайках» физика возвращается к человеческим нормам – и спир вместе с ней. На свое законное место, к голове человека. После этого семеновское «я» быстренько восстановится, он бодренько поднимается с тележки и пойдет по своим личным делам!
– А не получится так, что за время нашего путешествия по песчаной пустыне спир соскользнет с него насовсем? Упадет, отстанет и затеряется на просторах пустохляби?
– Пока что такого не бывало. Спиры цепляются за своего человека до последнего. И следуют за его телом с собачьей преданностью. Вот если тело умрет – тогда конечно! Они отпрыгивают от умершего головного мозга как на пружинках, будто их отбрасывает что-то. Может быть ужас и тоска? Я, кажется, тебе уже рассказывал, как наблюдал человеческую смерть в больнице… Ну что, отправляемся?
Я оглянулась. Две тележки были загружены мешками с продуктовыми плитками, на одной лежал неподвижный Семен. На той самой, которую сюда вез сам. Теперь в нее впрягся Аркадий Викторович. Продукты тащили Гаврила и Матвей. Мы с Олегом шагали налегке.
И разговаривали.
– А почему все-таки с нас, гривенных, спиры не скатываются? Есть у тебя, нашего великого ученого, предположения на сей счет?
– Ну, ведь нас защищают скафандры! И они создают, видимо, не только механическую защиту. Но и поддерживают вокруг нас тот уровень физических констант, к которому мы привыкли, которые нам необходимы. Формируют физику Земли в масштабах отдельно взятых личностей.
– И все-таки страшно… Неужели и я вот так лежала на тележке, а мой спир прыгал вокруг, не имея возможности воссоединиться со мной?
– Именно так. И Сергей Дмитриевич так же лежал. Потому ваши спиры и оказались после путешествия такими усталыми и обессиленными. И я должен был об этом подумать, прежде чем вести вас на «псарню» у этим древним спирам. Раскормленным и истосковавшимся по хозяевам-людям.
– Ты не мог всего предусмотреть.
– А должен был. В результате – мы чуть не потеряли тебя, а Дмитрича все-таки потеряли…
– Бедные мы, безгривенные… Ну теперь-то мы с гривнами, но все равно – как вспомню жуть кручени карачунной… Этот бездонный колодец отсутствия себя…
– Понимаю. И сочувствую.
– Что ты понимаешь! Это надо испытать разок – вот тогда поймешь. А тебя с детства вон сколько гривен защищало!
– И все-таки я испытал несколько раз легкие приступы кручени. Я тогда не знал ее названия – да и никто не знал. Люди с ней позже столкнулись. А я – раньше. Во время моих гуляний на четвереньках в недрах пустохляби почти в младенческом возрасте. Пустохлябь тогда была только в одном месте, в котловине. И в ней были зоны, где физика, видимо, оказывалась настолько чужда нам, что даже гривны не спасали. Помню, как я запаниковал в первый раз, когда начал вдруг терять из виду собственное тело… Спасибо верному другу, песку – он почувствовал мой ужас и оттащил от гиблого места.
– А он разве не сам виноват? Это же его физика! Вон как он ее разнес по всем просторам – туда, где раньше жили люди!
– Физика-то его. Но не он же создает физические законы и физические константы? Он им только подчиняется. Как и мы. И когда физика изменилась – он и расплылся повсюду. Как планктон. Даже примитивней – как нефтяное пятно на поверхности воды из разбитого танкера.
Аркадий Викторович, тянувший переднюю тележку вдруг остановился, закрутил головой, заволновался. Как гончая, потерявшая след.
Все тележки остановились.
– Что случилось? – Олег подошел к Аркадию Викторовичу.
– Да как-то странно, мой дорогой друг. Как-то непонятно. Я себя чувствую несколько… удивительно. Так, будто стороны света внезапно поменялись местами. И очень странно поменялись. Рядом с севером стал юг, следом – запад, а после него, без перехода, сразу восток… И куда идти прикажете в такой ситуации?…
– Гаврила, вы слышали, что сказал Аркадий Викторович? С вами, в ваших путешествиях, такого не бывало?
– Про стороны света, князь-батюшка, такого не скажу, а путать нелегкая путала. Вроде и нечисти больше нет, вся в песке сгинула, а все одно – путаница нет-нет да и приключается!
– И что вы в таких случаях делали? Куда шли?
– Тут по-разному бывает. Когда и переждешь. Постоишь малость – глядь, в голове прояснилось. А ежели переждать не получается, тогда идешь, куда глаза глядят. Всегда куда-то да выйдешь!
– Тогда попробуем для начала первое средство, – решил Олег. – Привал! Всем отдыхать! А вы, Аркадий Викторович, пока думайте, следите за своими ощущениями.
Я уселась, привалившись спиной к тележному колесу, глядя как белоснежный песок аккуратно разравнивает наши следы.
Вот они почти сгладились, а вот исчезли и совсем. Будто мы сюда ниоткуда и не приходили, а всегда тут были. И вечно здесь стояли три тележки, а вокруг них сидели и лежали люди в черных скафандрах. Сюрреалистическая картинка.
Но скафандры-то молодцы! К чувству блаженной защищенности, которое мне так понравилось еще на Земле, когда я воспользовалась олеговым скафандром, добавилось еще одно – чувство отсутствия голода. Если есть такое чувство… Сколько мы сегодня ни шли, сколько ни болтали – а есть я все равно не хотела. И пить – тоже.
Даже и усталость не шла ни в какое сравнение с тем, что я ожидала. По идее, я, как совершенно нетренированная девушка, должна была сейчас, после многочасовой прогулки по песку, свалиться без задних ног. А у меня хватало сил еще и любоваться окрестностями, их мрачной черно-белой безнадежностью, разглядывать остальных путников. Например, смотреть, как думает и следит за своими ощущениями Аркадий Викторович.
Наш поводырь думал очень старательно и напряженно. Даже, пожалуй, слишком. Постепенно его раздумья перешли в посапывание, а затем и в легкий храп.
– Сморило, – благосклонно заметил Гаврила.
Он и с Серегой-то был в хороших отношениях, а к Аркадию Викторовичу с самого начала отнесся просто-таки с нежностью. Опекал и защищал как малого ребенка.
Видимо и меня сморило. Потому что когда я открыла глаза, вокруг произошли разительные перемены.
Во-первых, исчез песок!
Мы сидели уже не на белоснежном покрывале тихо шелестящих песчинок, а на черной, будто выжженной земле. Ровной, как футбольное поле.
– Олег, – позвала я.
– Да, – встрепенулся он.
– Посмотри.
– Ух ты!
Он моментально вскочил на ноги. Огляделся.
Я тоже поднялась.
Мы будто бы очутились посередине потайки. В центре – ничего, вокруг четкая граница пустохляби. Но настораживало, что никакой травы или другой зелени в этой лже-потайке не было. И еще одно – граница песка отступала буквально на глазах. Молочное покрывало будто прогорало, все сильнее обнажая черную подкладку.
– Смотри-ка! – позвал меня Олег. Он разглядывал отступающую границу.
Я подошла.
Ничего себе! Песок никуда не отступал. Он как бы испарялся, просто исчезая.
Я наклонилась, приглядываясь.
Нет, песчинки не испарялись. Они медленно впитывались в черную, припаленную почву, погружались в нее.
– Их будто пылесосом втягивает, – поделилась я своим наблюдением.
К этому времени уже весь наш небольшой отряд был на ногах и недоуменно осматривался.
– Очень похоже, – согласился Олег.
– И что это может значить?
Он пожал плечами:
– Все что угодно. Например, что мы попали на логово хищника, питающегося песчаным планктоном.
– Кто же станет есть песок? – засомневалась я.
– Тот, кто является порождением той же экологии, что и сам песок. Какой-нибудь местный песчаный червь.
– Ну тогда нам опасаться нечего, – предположила я. – Мы же не из песка – что он нам сделает?
- Предыдущая
- 62/84
- Следующая
