Сын убийцы миров - Шатилов Валентин - Страница 42
- Предыдущая
- 42/84
- Следующая
Ползли мы, натыкаясь в темноте друг на друга и перебрасываясь проклятиями, довольно долго. Пока Олег не крикнул:
– Скоро выходим. Но! Чтоб под конец пути кто-нибудь без головы не остался, предупреждаю: не подниматься пока свет не увидите. Все поняли?
– Поняли, – разноголосо откликнулись мужские голоса.
– Елена, ты все услышала? – уточнил Олег.
– Да, – крикнула я.
– Тогда – вперед!
Свет ударил внезапно и ярко.
Я зажмурилась и на всякий случай проползла еще немного – пока не нащупала впереди сапоги кого-то из лыцаров. Сапоги стояли вертикально, следовательно их обладатель уже поднялся и выпрямился.
Я подтянула под себя ноги и села. А потом осторожно приоткрыла один глаз.
На самом деле свет не был ярким. Он был рассеянно-люминесцентным. Я даже поискала под потолком лампы дневного света, но их не было. Да и потолок практически не просматривался. Вверху курилось что-то эфемерное, облачное – оно и излучало свет. Явно искусственный, не такой как бывает от неба облачным днем.
А вообще-то мы находились в пещере. Довольно большой. Сухой – в отличие от коридорчика, которым вынуждены были сейчас ползти. И очень тихой.
Ну разумеется тихой – в пещере ведь и должно быть тихо! Только со мной, как сейчас помню, под этот искусственный свет выползло еще несколько мужиков. И их внезапная молчаливость была удивительна.
Я поднялась во весь рост, посмотрела поверх широких мужских плеч и быстренько поняла причину столь затяжного молчания.
Мы попали прямиком в обещанный Олегом склад гривен.
Не удивлюсь, если кто-то из доблестных лыцаров вообще язык проглотил от изумления. Потому что гривны были везде. Разве что только не на потолке. Хотя в воздухе, по-моему, все-таки висели. Или так казалось из-за какофонии искристых красок, источаемых сотнями если не тысячами ленточек-поясков.
И между ними прогуливался наш князь. По-хозяйски осматривался, что-то поправлял, перекладывал. Деловито позвал меня:
– Елена, ты где? Иди скорее, давай тебе что-нибудь подберем. Мы ведь за этим сюда шли! Побродим, поищем что-то подходящее…
Будто речь шла о выборе новой шляпки в магазине!
Раздвинув онемевших мужчин, я направилась к Олегу.
Он как раз внимательно вглядывался в бирюзово-стальную красавицу, вальяжно раскинувшуюся на каменном уступчике.
– Симпатичная, – с видом знатока оценила я.
– Меня смущает вот эта полоска, – признался Олег, указывая мизинцем.
На что именно он обращал мое внимание я так и не поняла. На мой взгляд, все волосинки, проводочки, ниточки, составлявшие гривну, были на одно лицо. Отдельные оттенки оставались неразличимы – их было слишком много, и они слишком быстро менялись, перетекая друг в друга.
– Смущает – тогда не будем брать! – жестко сказала я. – Поищем еще!
– Да, но уж очень она хороша… – вздохнул Олег.
– Тогда – будем! – с прежней категоричностью отрезала я. – И брать, и надевать!
– Ну… Давай все-таки еще посмотрим, – покачал головой Олег. – Надеть-то гривну легко, снять потом трудно. А, кстати, заменить на другую – это тоже проблема. Они ведь чувствуют, что не первые, ощущают чужеродную настройку, ревнуют, так сказать…
– А я ведь твою надевала!… – вспомнила я с испугом.
– Это как раз ерунда! У нее ведь была не твоя, а моя настройка. К тому же у тебя был конфликт с ней – нет, это не страшно… Слушай, – вдруг потер он ладони смущенно, – я что-то волнуюсь. Опасаюсь ошибиться, сам себя пугаю. Все-таки ни для кого-нибудь, а для тебя гривну ищем! Конечно, понимаю, тебе хочется первой… Но может быть сначала поищем для кого-нибудь из них, – он кивнул в сторону наших спутников, все еще страшащихся лишний раз шевельнуться посреди окружающего великолепия. – А после, глядишь, и тебе найдется стопроцентный вариант!
– Ну, давай, – согласилась я. На самом деле мне было все равно – через минуту я стану счастливой обладательницей собственной гривны или через час.
– Гаврила, – окликнул Олег. – Ты, помню, хотел еще одну гривну? Давай с тебя и начнем. Только подойти, пожалуйста, ближе.
Славному лыцару стало совсем худо. Он вздрогнул, побледнел так, что смоляная борода, казалось, отделяется от лица… Но все-таки стронулся с места, шагнул к нам, косолапя на плохо гнущихся ногах.
Князь пристально осмотрел его сверху донизу, кивнул, поманил за собой:
– Вот тут мы посмотрим.
Протянул руку к веселой гривенной гирлянде, свисающей со стены как бы без всякой опоры. Поворошил ее, придирчиво разглядывая. Обрадовано сообщил:
– Да вот же!
На всеобщее обозрение была вынута тонкая изящная полоска, вспыхивающая в княжеских пальчиках переливами оранжевых блесток.
– Только сапог придется снять.
– Как, совсем? – туповато поинтересовался Гаврила.
– Ну ты же не будешь гривну прямо на голенище надевать? Она ведь так и обидеться может! Мы определим ее на левую лодыжку – там ей удобнее всего будет…
– А, вестимо, само собой, – засуетился лыцар, запрыгал на одной ножке, торопливо стряхивая сапог и разматывая портянку. – Вот… – и уже стоял, ко всему готовый – поджимая пальцы босой ноги и просительно глядя на своего князя.
– Держи, – сказал Олег улыбаясь, – носи, как говорится, на здоровье!
Гаврила трепетно, кончиками указательных пальцев, принял тонкий ободочек, любовно огладил его искристую поверхность и, больше ни секунды сомневаясь, вдел в нее голую ступню.
Гривна звонко щелкнула, стягиваясь на щиколотке, радостно дохнула озоном – и вот наш лыцар уже с обновкой! Гордый, довольный.
Значительно, свысока поглядел он на других лыцаров. Которые ему уже и не чета! Ведь их одна-единственная, жалкая шейная гривна по сравнению с его двумя – это… Эх, да что там!
– Гаврила, мы теперь можем звать тебя «двугривенный», – не удержалась я от иронического замечания.
– Хоть горшком зовите – лишь бы не в печку! – удовлетворенно кивнул он. И вдруг лицо его снова выразило озабоченность. – Князь-батюшка, а как же я теперь без сапога?…
– Почему без сапога? Обувайся. Только осторожно, не дергай ее сильно, не тревожь, пусть осваивается.
– А как зовут ее? – обуваясь, поинтересовался Гаврила.
– Кого?
– Гривну, которую вы, князь-батюшка, даровали мне.
– А она обязательно должна иметь имя?
– Но это же гривна! – удивился Гаврила. – Теперь же весь род мой будет двугривенным, как сказала княгиня. И детям, и внукам перейдет великая честь! А как они будут вторую называть? На шее – Егунея. Это понятное дело… А вторая?
– Соломея, – почему-то вырвалось у меня. Может просто срифмовалось.
Гаврила недовольно зыркнул глазом и опять воззрился на Олега. Он ждал ответа только от князя-батюшки.
– Саломея? – хмыкнул Олег. – А почему и нет? – торжественно протянул руку в сторону только что надетого сапога. – И наречена будет вторая гривна Саломеей! Как, нравится?
– Саломея… – просветленно повторил Гаврила. И еще раз – радостно. – Саломея!
– Кхм, – просительно кашлянул позади Семен. – Княже…
– Тоже, Бреньков, хотите дополнительную гривну? Ну подойдите.
Семен приблизился.
Олег оценивающе оглядел его. Покривился. Заставил Семена повернуться. Сам обошел вокруг него. Мальчишеское лицо поскучнело.
– Бреньков, а ведь вам больше гривен нельзя… Я даже не знаю как держится и та, которая на вас… Уж извините, – Олег развел руками.
Тот побагровел, правое веко задергалось судорожным тиком.
– Как же так! – взревел он. – Княже! Своему лыцару, значит, можно? Так получается? А мне – отказ?
– Поймите, – начал Олег, – дело не в этом…
– А ведь я и присягнуть могу! – вдруг вскрикнул Семен, прерывая Олега. – Вы не думайте! Как Гаврила! И тоже буду ваш лыцар!
Он рухнул на одно колено перед малолетним князем, вытащил – почти вырвал – из-за пазухи крохотный, матово блеснувший нательный крестик, приложил к губам, громко провозгласил, обращаясь к нам, и как бы призывая всех в свидетели:
- Предыдущая
- 42/84
- Следующая
