Убийство в четыре хода - Тотис Андраш - Страница 7
- Предыдущая
- 7/46
- Следующая
К Альберу вновь вернулось дурное самочувствие. Пережитое волнение на время заставило забыть головную боль, а затем Альбер собрал всю свою волю, чтобы должным образом сосредоточиться на допросе Мартинэ. Сейчас он расслабился и сразу же почувствовал голод и приступ тошноты. Альбер сел за стол, зажмурился и сделал подряд несколько глубоких вдохов. Прокашлялся, очищая легкие от сигаретного дыма, достал лист бумаги и приступил к составлению отчета. Он понимал: если увидят, что он занят делом, его не станут гонять с поручениями. Несколько тысяч полицейских теперь ночи напролет будут дежурить в холодных машинах, следя за подозрительными домами, нагрянут с обысками в увеселительные заведения, административные конторы, редакции. Поколотят наглых юнцов, подвернувшихся под горячую руку, а когда выйдут на след преступника, – рискуя жизнью, постараются его обезвредить. Альберу не хотелось быть в их числе. Для выполнения этой конкретной задачи людей и без него предостаточно. Должен же хоть один человек поддерживать видимость нормальной жизни и попытаться расследовать порученное ему дело об убийстве. А на счету убийцы Даниэля Ростана – две человеческих жизни.
Время от времени появлялся Шарль, которому каким-то образом удалось втереться в руководящую группу: он раздавал указания, выслушивал донесения, передавал их выше по начальству, обжигаясь, прихлебывал из бумажного стаканчика горячий кофе… словом, производил впечатление невероятно деятельного оперативника.
– Девица в университетские годы шилась с одним испанцем. Он живет неподалеку, на улице Блондель. Надо бы его доставить!
Лелак молча поднял на него взгляд, но сегодня, судя по всему, они понимали друг друга без слов. Шарль отправил за испанцем двух других детективов, жаждущих выполнить любое поручение, и тоном, преисполненным сознания собственной ответственности, наказал им соблюдать осторожность, поскольку задание может оказаться опасным. Оба сыщика разом кивнули и непроизвольным жестом коснулись кобуры, проверяя готовность оружия. В глазах у них вспыхнул недобрый огонек. Упаси бог испанского парня попытаться оказать им сопротивление.
Или вообще на свою беду оказаться дома, – мысленно добавил Альбер.
Когда сыщики отправились на задание, Шарль, которому не терпелось поделиться новостями, приступил к рассказу. В квартире, оказывается, находилось не трое, а четверо. Та троица, к захвату которой готовилась полиция, не относилась к числу отпетых террористов. Они не стреляли, не устраивали взрывов, отчего представляли ничуть не меньшую опасность для общества. Именно такие сочувствующие юнцы обеспечивали надежный тыл, позволяющий боевикам-террористам ускользать от преследования. Именно они, начитавшись разных брошюрок, разводят всякого рода мутную философию, оправдывая террор. Именно они баламутят основную массу благонамеренных студентов. Именно они раздобывают средства, выпускают газеты и листовки и вовлекают в сеть всех, кто из политических соображений, от скуки, отдавая дань моде, или по каким-либо иным причинам поддерживает расплывчатые идеи экстремистов. Но это еще не преступники. Их можно выследить, подвергнуть допросу, надавать зуботычин, и тогда, как максимум, французская пресса разве что напечатает их жалобы. Все их участие сводится к тому, что они подыскивают убежища для террористов, помогают налаживать между ними связь, переправляют их через границу.
Когда полиция совершила налет, один из них вдруг вздумал палить по двери. Нет, Альбер ошибается: стрелял не тот тип, у кого жесткое лицо. Это был другой – интеллигент усталого вида. Сейчас он находится при смерти в больнице, а в его палате и в коридоре полицейских больше, чем врачей и сестер. Двух других схватили и подвергают непрерывному перекрестному допросу. Полицейские сменяются каждый час, и каждым из арестованных занимаются одновременно пятеро.
– И они еще строят из себя бог весть что! – возмущался Шарль.
Он был следователем по уголовным делам, привыкшим иметь дело с обычными преступниками. Профессионал всегда знает, какой границы следует держаться. Отрицает свою вину, покуда можно, затем сдается, когда понимает, что проиграл. Начинающий преступник ведет себя заносчиво в начале ареста, а затем испытывает истинное облегчение, выложив всю подноготную. Но обзывать фашистами, ссылаться на права человека в то время, когда двое полицейских убито, а жизнь пятерых висит на волоске, это уж чересчур. Шарль ни разу в жизни не поднимал руку на женщину, а тут закатил ей полновесную оплеуху. Этот эпизод он пересказал Альберу не без некоторого удовлетворения.
Альбер на минуту задумался, прикидывая, мог ли бы он так поступить. К грубой силе он не прибегал из принципа. С тех пор, как служит в полиции, он еще ни разу никого не ударил во время допроса; разумеется, если преступник при аресте оказывал сопротивление, тут уж Альбер не церемонился. Ну и схватывался с Жаком на тренировках. Но это совсем другое. На миг в его воображении возникла тоненькая женщина с короткой стрижкой; гордо выпрямившись, сидит она перед следователем, глаза горят, лицо полно решимости. Жанна д'Арк! Если ее когда-нибудь выпустят на свободу и она оправится после допроса, этот момент останется для нее прекраснейшим воспоминанием в жизни: она высказала всю правду в глаза тиранам и пострадала за идею. Затем перед мысленным взором Лелака возникла другая картина. Улица Бенуа. Охваченный пламенем автобус, полицейские, побросав оружие, закрывают руками окровавленные головы и кричат от боли.
– Я бы тоже ударил, – сказал он.
– Что? – удивился Бришо. – Ах да, конечно. – Иной вариант ему даже не приходил в голову.
Как бы то ни было, но применение грубых методов допроса сделало арестованных сговорчивее.
Фонтэн прожил у них неделю и не говорил, как долго намерен остаться, а они не спрашивали. Кто такой Фонтэн, объяснять не требовалось. Эту фамилию под неясной, расплывчатой фотографией можно было прочесть на листовке, расклеенной по всем полицейским участкам. Профессиональный убийца-фанатик, должно быть, забывший, что значит быть нормальным человеком. Однако законы выживания он знал отлично. Едва успев обосноваться, тотчас обеспечил себе пути бегства. Во дворе проходного дома приготовил мотоцикл. Дал уличным мальчишкам денег, чтобы те присматривали за ним, и посулил перерезать глотку, если с машиной что-нибудь случится. Сорванцы не сомневались, что обещание свое он выполнит.
В двух кварталах отсюда Фонтэн поставил в гараже «рено» с чемоданом одежды в багажнике. Возле окна в квартире привязал веревку с грузилом, чтобы она, мгновенно развернувшись, прочнее легла на землю, и прикрепил к веревке ременную петлю и блоки, чтобы можно было притормаживать при спуске. Полиция вызвала экспертов, желая выяснить, как действует подобная конструкция и как скоро можно по ней спуститься с третьего этажа. Оказалось, что тренированному человеку достаточно нескольких секунд. Лелак, которого весь день терзала недоуменная мысль, как это они не помешали молодчику спуститься вниз, слегка успокоился. У Фонтэна, помимо того, была подготовлена еще одна лазейка – через чердак, а третий путь отступления вел через квартиру первого этажа. Он рассчитывал воспользоваться этими путями в случае, если полицейские окружат дом, но еще не успеют добраться до двери в квартиру.
– Не знаешь случайно, этот тип увлекается шахматами? – поинтересовался Альбер.
– Не знаю. А в чем дело? Думаешь, это имеет значение? – вопросом на вопрос настороженно ответил Шарль. Он соскользнул с письменного стола Альбера и направился к двери. – Я могу выяснить.
Господи, и об этом позере отзываются как о человеке широких взглядов, о будущем светиле сыска! Старина Бришо заработает очко в глазах комиссара, если тот узнает… Никакой зацепкой, даже самой несущественной, пренебрегать нельзя, любой маловажный вопрос может навести на след.
– Выясни, – сказал ему вслед Альбер.
Вечер выдался кошмарный. Марта со всей серьезностью заявила, что разведется с ним, если он не уволится из полиции. Всему виною было телевидение. По всем каналам в качестве сенсации дня показывали взрыв на улице Бенуа. На экране демонстрировали обгорелый полицейский автобус, веревку, по которой спустился Фонтэн, и двор, где стоял наготове мотоцикл. Были взяты интервью у раненых – кто в состоянии был говорить, у вдов погибших полицейских, чтобы вызвать у зрителей определенное сочувствие, а затем опять прозвучали дифирамбы ловкому террористу. Пожалуй, ни в одной другой стране, кроме Франции, не считается столь славным деянием прикончить парочку полицейских и улизнуть от преследования. Затем, к превеликому изумлению Альбера, на экране возник он сам, собственной персоной: оживленно жестикулируя, он что-то объяснял комиссару. Затем его сменил Шарль. Кто бы подумал, что он решился дать интервью телевидению! Шарль вполне сносно изложил ход событий и заверил зрителей, что преступник в ближайшее время будет пойман.
- Предыдущая
- 7/46
- Следующая
