Школа Добра - Ли Марина - Страница 70
- Предыдущая
- 70/149
- Следующая
Все. Я в ауте. Вопросов немедленно появилось еще больше, чем было. Что значит, я его к себе привязала? Как привязала? Надолго? А главное, зачем? И если про красную и голубую нити Эро мне все объяснил, то чего мне ожидать от черной и фиолетовой? И что такого мне надо знать об элементалистах? Как мне всем этим научиться пользоваться? Вообще, как с этим жить? И главное, знает ли об этом Алекс?
Но коварный Павлик не позволил мне озвучить даже одного вопроса, легко отобрал зеленое стекло, немедленно соединил два монокля в одни очки и сухо произнес:
– Время. Помни о щите. Вечером встретимся в летней беседке, договорим об остальном, – замялся на секунду, поймал мою руку и, щекоча большим пальцем ладонь, добавил мягко:
– Ничего не бойся. Защитников у тебя точно больше, чем врагов.
Врагов?! Он меня, вообще, этим успокоить хотел? Вот никогда не думала, что у меня есть враги, а вдруг выясняется, что их, оказывается, еще и много… Что делается, что делается?..
Ирэна встретила нас недовольным шипением:
– Где вы ходите? Все уже собрались, только вас ждут! Идите быстрее!
Пауль равнодушно пожал плечами и неспешно прошел к двери в ректорский кабинет, дверь открыл, пропуская меня вперед, и все-таки шепнул напоследок:
– Все будет хорошо.
А внутри нас ожидали. Хмурившийся и нервно постукивавший пальцем по столу директор Школы Добра Вельзевул Аззариэлевич Ясневский – одна штука. Растерянные и удивленные вруны и обманщики Аврора Могила и Альфред Ботинки – всего два человека. Парочка Сафских: отец, презрительно крививший губы, и дочь виду бледного и, к моему шоку, совершенно рыжего, то есть, права я все-таки была, когда ее блондинкой крашеной обозвала. Перепуганного вида девица, та самая, что в памятный вечер моего знакомства с огнем что-то химичила около нашей с Фифой двери – в одном экземпляре. И гармонично завершал ансамбль присутствующих единственный и неповторимый в своем роде светлый королевский маг, пославший мне через всю комнату радостную улыбку.
– Папа! – я на миг забыла обо всех тревоживших меня вопросах, устремилась к родителю и, поймав отцовский поцелуй, спокойно устроилась на подлокотнике кресла, в котором Волчок-старший сидел в позе расслабленной и довольной.
– Ну, раз все, наконец, собрались, – ректор бросил на Эро осуждающий взгляд., – тТо можно наше собрание объявлять открытым. Александр Иннокентьевич, могу я вас попросить обеспечить звукоизоляцию. Видите ли, Ирэна хороший специалист, но излишне любопытный.
– О, – мой папа хмыкнул довольно. – Не стоит беспокоиться. Этот вопрос я уладил, как только вы пригласили нас в ваш кабинет.
– Вот и отлично.
Вельзевул Аззариэлевич обвел своих студентов уставшим и каким-то больным взглядом и спросил:
– Кто начнет?
К счастью, я не успела опозориться и задать свой удивленный вопрос относительного того, что вообще не понимаю, зачем мы здесь собрались, как Павлик прилежно поднял руку и предложил:
– Можно я? Если никто не возражает, конечно…
Возражающих не обнаружилось, если не считать за возражение тот факт, что неизвестная мне девица, которая старалась отгрызть себе пальцы в углу, после слов сыщика позеленела и стала одного цвета с замечательными очками Эро, которые весело поблескивали на его любопытном носу.
– Полагаю, никому не стоит объяснять причин, по которым мы здесь сегодня собрались, – в этом месте я решила промолчать с умным видом. – Поэтому сразу перехожу к делу.
Я наклонилась вперед от нетерпения, едва не свалившись с подлокотника, но папа легко меня поймал, усадил к себе на колено и шикнул только укоризненно.
– Для начала, разрешите представить вам Изу Маркову, студентку четвертого курса факультета предметников.
Лицо Изы приобрело насыщенно-зеленый оттенок, и я реально испугалась за ее здоровье, попутно вспоминая, далеко ли бежать до ближайшей дамской комнаты в АДу.
– Не так давно Иза была счастливой обладательницей одной замечательной, но чужой шкатулки желаний…
Девушка поверх зеленого цвета покраснела и произнесла с возмущенным видом:
– Я тогда не знала, что это шкатулка желаний. Думала, так просто – для украшений коробочка.
Как будто это все объясняло. По ее извращенной логике можно было подумать, что ценные артефакты красть – ни-ни, а все остальное – легко и без зазрения совести.
– Да-да, я понимаю, – Павлик с понимающим видом покивал. – Причины сама озвучишь или мне продолжить?
Маркова произнесла едва слышно:
– Ненавижу ее. Она мне всю жизнь испортила.
Резко подняла голову и глянула на меня из-под челки обжигающим взглядом, подняла вверх правую руку с тремя пальцами, сложенными для захвата магической нити, но мой папа быстро остудил ее порыв:
– Вот прямо сейчас вы точно не хотите этого делать, моя милая, – заверил он эту злобную фурию и успокаивающим жестом меня по коленке похлопал.
Иза опустила глаза и почти простонала:
– Все к одному. Мне плевать. Делайте, что хотите. Я больше ни слова не скажу! – и отвернулась от нас демонстративно к стене.
Пауль Эро поднялся со своего места, обошел кресло, в котором сидел, двумя локтями уперся в спинку и, не могу сказать, что с видом равнодушным, потому что я-то видела, как блестели его глаза и знала, по какой причине он почесывает кончик своего длинного носа, произнес:
– Ну, дело твое. Объясню, как сумею, сложившуюся ситуацию. А ситуация у нас сложилась геометрическая. Я бы даже сказал, треугольная, – довольно оскалился, восхищенный своим каламбуром. – Итак, у нас есть объект И, который влюблен в объект А, скажем так, не без взаимности, но по причине возникновения на горизонте объекта Ю…
– Не юродствуй, – оборвала его Иза глухим голосом, по-прежнему глядя на стену:
– Он не был в меня влюблен, но все могло получиться. Получалось же до тех пор, пока она не появилась.
История о ненависти и любви
Иза Маркова впервые влюбилась, когда ей только-только исполнилось семнадцать лет. Это было второго вересня, ровно в семь пятнадцать утра, когда она столкнулась с НИМ в дверях общей кухни. Он сдержанно улыбнулся, блеснул из-под челки своими невозможными глазами и, вежливо уступив ей дорогу, произнес:
– Какое симпатичное пополнение в рядах предметников. Меня Александр зовут, – и улыбнулся ослепительно, раз и навсегда украв Изино сердце.
Ей было семнадцать, ему почти восемнадцать. Он был завораживающе красив и притягательно таинственен. И половина из тех душещипательных слухов, которые ходили о нем по Школе, были правдой. Насчет второй половины никто не мог сказать с уверенностью, и от этого ореол загадочности Александра только еще больше усиливался. И девушки вились вокруг него всегда, как мотыльки, обжигая свои крылышки на огне его холодного равнодушия. Со свойственным всем пользующимся успехом у женщин мужчин эгоизмом, легко и непринужденно, он принимал влюбленность местных студенток за нечто само собой разумеющееся. И резко пресекал отношения, если только появлялся намек на нечто большее.
Охлаждало ли это охотниц за его вниманием? О, нет! И Иза была не единственной, кто участвовал в гонке, где победителю досталось бы сердце проигравшего. Однако Александр проигрывать не спешил. И каждая следующая девушка, которой он дарил свою улыбку, слышала одни и те же слова:
– Ты, правда, замечательная. Только, пожалуйста, не влюбляйся в меня! Не хочу делать тебе больно, потому что у нас все равно ничего не получится.
Призналась ли хотя бы одна в том, что поздно, что она уже влюбилась – неизвестно. Иза точно об этом умолчала. Ей было достаточно того, что Алекс готов был ей дать. И еще надежды на то, что в будущем он сможет дать ей больше.
О! Иза успешно играла роль хорошего друга и терпела, уверенная, что рано или поздно, но парень должен же заметить, что все уходят, а она остается. Она всегда рядом.
А потом появилась Юла.
Нет не так. Когда она появилась – Иза не заметила. Но в ночь первого сражения Школы с армией Годрика Воинственного стало понятно, что гонка закончилась. И победила в ней та, которая вообще не принимала в забеге участия.
- Предыдущая
- 70/149
- Следующая
