Светлая и Темный - Гусейнова Ольга - Страница 6

• Предыдущая
• 6/59
• Следующая

Абаниса Эйра попыталась меня переубедить:

— Миледи, я понимаю ваше желание, но поймите, мытье для вас сейчас нежелательно, и как считает сестра Аниза, крайне губительно скажется на вашем состоянии. Она слишком хорошая лекарица, чтобы я не доверяла ее рекомендациям. Лучше бы и вам прислушаться…

Пока абаниса взывала к моему благоразумию, я приняла неожиданное решение. Шальная мысль подвигла на отчасти авантюру:

— Я все понимаю, уважаемая абаниса Эйра и сестра Аниза, но ничего с собой поделать не могу. Я должна помыться. Мне сложно пояснить вам причину этого, на первый взгляд, неразумного желания. Омовение — словно очищение от всего, что было и уже, с уверенностью могу сказать, прошло.

Обе женщины кивнули, хотя я заметила, с каким неодобрением. Абаниса подала знак крупным теткам, и те быстро удалились, за водой пошли, наверное. Старшая (по должности) присела на краешек кровати и, сложив руки на коленях, осторожно произнесла:

— Госпожа Лояну сказала, что вы ничего не помните, леди Сафира. Это так?

Я утвердительно кивнула. Настоятельница задумчиво подвигала губами, затем спросила:

— Совсем ничего? Из прошлого или только недавно случившегося? Может, какие?то фрагменты остались? — и пристально вглядывалась в мое лицо в ожидании ответа.

Внутренне собравшись, с трудом подбирая подходящие чужие слова, я не заставила себя долго ждать:

— Очень мало, абаниса. Отдельные воспоминания остались, но, боюсь, многое полностью стерлось из памяти. Скажем так, я как будто другой… хм — м, стала другой. Совсем!

Хотелось бы мне знать, почему Эйра так нервничает, спрашивая о прошлом. Аниза и Ноэль тоже заинтересованно слушали наш разговор. Абаниса пристально взглянула мне в лицо, а потом неожиданно выдала:

— Вынуждена с вами согласиться. Когда вы попали к нам в обитель, невзирая на ваше прискорбное состояние, вели себя… хм — м, недостойно. Всех проклинали, ругали и мечтали умереть… Складывалось ощущение, что вы не в себе. Простите слугу божию за прямоту…

Все трое уставились на меня в напряженном молчании, и я поняла, почему они осторожничают. Элементарно считают спятившей, а ведь и сама там, в темноте возле разрыва, почувствовала кого?то безумного. Да — а-а… Надо срочно исправлять нелестное впечатление о себе, а то мало ли как все может обернуться.

— Мне искренне жаль, абаниса, что так получилось. Уверяю вас, прежняя я навсегда исчезла, умерла, на этот свет родилась новая Сафира Дернейская.

Сестра Аниза неожиданно с благоговением спросила, подаваясь ко мне всем телом:

— Миледи, ваша молебственная свеча потухла, и сердце перестало биться. Я проверила перышком: вы не дышали, а потом свеча вспыхнула вновь, и вы ожили, да так сильно, страшно, закричали. — Монахиня сжала руки на груди и восторженно спросила. — Скажите, вы помните, как это было? Вы видели Его?

Кого она имела в виду, я догадалась не сразу, тем более учитывая, что Они тут и там могут быть разными, поэтому решилась на обтекаемый рассказ. Я прикрыла глаза, словно припоминая, хотя сама мысленно передернулась от воспоминаний, и начала фантазировать. Хорошо, что по телевидению часто такие истории показывали.

— Я помню холодную непроглядную тьму вокруг, ужас, страх и боль во всем теле. Мне казалось, падаю куда?то и горю. Моя душа горела, кричала, а вокруг клубились только тьма и боль. А потом я увидела свет в конце коридора и устремилась к нему. И знаете, чем ближе я к нему продвигалась, тем легче становилось дышать, яснее думалось и душа… я не знаю… она пела, растворялась в нем. А потом свет — теплый, радостный. Знаете, как будто мою душу вымыли, обогрели, все грязное, темное, наносное убрали, очистили. Такой чудесный родной свет. Затем снова яркая вспышка, следом темнота, и я оказалась здесь. Увидела сестру Анизу и Ноэль, но практически ничего не помню из того, что было раньше. Будто кто?то все стер из моей памяти и души, но почему?то позволил начать все заново, с чистого листа.

От длинного монолога, во время которого приходилось подбирать слова и действительно вспоминать, я устала, запыхалась и ощутила, как накатывают слезы. Не привыкла я обманывать, и почему?то именно сейчас было неприятно это делать.

Врать про ТАКОЕ людям, которые выхаживали меня и сейчас смотрят с невероятной верой, надеждой. Возможно, им в чем?то не повезло в этой жизни, на этой земле, и они сейчас, может статься, впервые искренне поверили, что ТАМ их ждет нечто лучшее, светлое, хорошее. Однако если бы я честно обо всем рассказала, думаю, они бы разочаровались, поэтому не стоит их морально убивать.

В глазах сестры Анизы заблестели слезы, готовые пролиться в любой момент. Абаниса почтительно поглаживала мою руку, с трепетом заглядывая в глаза, а Ноэль замерла рядом. Она тоже поверила и едва сдерживала слезы. Вполне возможно, вспомнила о своих умерших родителях.

Дверь с шумом открылась, и в келью вернулись те же крепкие монашки, на этот раз с ведрами, из которых поднимался горячий пар. Вылив кипяток в лохань, они вышли. Сестра Аниза встрепенулась и начала суетиться. Развернула холст с мылом, достала из сундука несколько полотенец, положила еще дров в камин, от чего огонь тут же яростно вспыхнул, голодным зверем набрасываясь на добычу.

Ноэль занялась моими волосами, и я обратила внимание, насколько они длинные — до талии, не меньше. Но самое примечательное — светлые, с серебристым оттенком, наверное. Собственно, волосы были в совершенно неприглядном состоянии. Страшно даже представить, как же тогда я сама выгляжу. Но знакомство со своей новой внешностью можно оставить до лучших времен. Сейчас важно привести себя в опрятный вид, а остальные вопросы, в том числе, каково же собственное отражение, потом выясню.

Вскоре Аниза с Ноэль при помощи двух монахинь, принесших еще воды, перетащили меня в лохань и старательно отмыли жалкое, изможденное, ставшее моим по прихоти неких высших сил, тело. То, что оно чересчур худое, даже костлявое, я увидела сразу, как только Ноэль полностью откинула одеяло.

Тем не менее, теплая вода доставляла немыслимое удовольствие. Женщины тщательно промыли мои светлые волосы, намыливая и смывая несколько раз. Я упросила их хорошенько потереть меня, чтобы отмыть с бледной, синеватой кожи многодневную грязь, и стоически терпела эту процедуру. Потом, пока меня тщательно вытирали и сушили волосы, Ноэль полностью перестелила кровать. По келье разносился цветочный запах мыла, травяной — постельного белья, огонь в камине дарил ласковое, живое тепло. Вся эта суета вокруг меня и приятные запахи дарили необыкновенное ощущение радости бытия.

Когда меня уложили обратно в постель, я чувствовала себя вымотанной как никогда, а ведь всего?то основательно искупалась и то не самостоятельно. Уже сквозь дрему услышала, что мне предложили выпить парного молока, послушалась и затем уснула.

А С. Пушкин

Отрыв глаза, я увидела свет, пробивающийся сквозь плотно закрытые ставни, пронизывающий сумрак каменной неуютной кельи. Дрова в камине догорели, и огонь больше не радовал, разгоняя тени и сырость. И все же, теперь я лежала чистенькая, живая и от того чувствовала себя гораздо лучше. В этот раз во сне даже прошлое бывшей хозяйки тела меня не беспокоило. Зато собственное настоящее, стоило проснуться, накинулись растревоженным осиным роем.

Осторожно приподнявшись на локте, чтобы не разбередить заживающую рану, я осмотрелась: Ноэль нет, и пока спала, ничего не изменилось. Со стоном откинулась на подушки. Новый мир… новая жизнь… в чужом теле… Необходимо использовать каждый шанс выжить здесь. Нет, не по — новому, а просто жить. Что толку о чем?то теперь жалеть? И от этой мысли вспыхнула до сих пор сдерживаемая моим невменяемым состоянием душевная боль. Как там папа? Ведь он остался один на один с проблемами, неудачами, женой и Валерией. Да, я не любила мачеху и сводную сестру, они меня тоже не жаловали, но отца, хоть мы были не слишком близки, жалко. Подруги, мои милые девочки, поплачут и со временем забудут. Любимого мужчину в той жизни не встретила, но были, в принципе, хорошая работа, своя квартира и оптимистичные перспективы на будущее.

• Предыдущая
• 6/59
• Следующая