Легенда о нефритовом соколе-1: Путь Кланов - Торстон Роберт - Страница 48

• Предыдущая
• 48/100
• Следующая

Но хуже всего было другое. Эйден невольно посмотрел вперед, где в начале ряда сидела Сокольничий Джоанна. Марта все больше становилась похожей на нее. Та же нарочито прямая спина, та же манера по-птичьи склонять голову набок, то же презрительное выражение глаз. Все, что Эйдена раздражало в Джоанне, теперь начинало проявляться и в Марте. Почти незаметное поначалу сходство день ото дня становилось все более явственным. Неужели Марта станет второй Джоанной?

Он смотрел на профиль Марты, пытаясь мысленно заставить ее повернуться к нему, и вдруг понял:

он тоже теперь относится к ней иначе. Мысленно Эйден вернулся к тем, ныне уже бесконечно далеким временам детства, когда они были всегда вместе. Вместе дрессировали Забияку, вместе участвовали в жизни сиб-группы. Именно тогда он понял, что относится к Марте не так, как к остальным сибам. Эйден вспомнил, как в один прекрасный день он решил, что у них с Мартой, должно быть, любовь, подобная той, о которой частенько рассказывала Глинн, стараясь сделать свои истории еще более занимательными. Уже тогда, помнится, Эйден испугался своих мыслей и обругал себя, как я тысячу раз потом, за ненужную мечтательность. А он и в самом деле был таким, отличаясь от всех остальных вдумчивостью. Никто из их сиб-группы не склонен был так глубоко и всесторонне анализировать события, как Эйден.

Теперь, глядя на Марту, на Марту-новую, напоминающую Джоанну, Эйден осознал, что не любит ее и, возможно, никогда не любил. В конце концов, они были тогда детьми. Скорее всего его чувства к Марте — лишь результат тесного общения в рамках сиб-группы. Если так, то и у других сибов должно быть точно так же. Не исключено, что именно так и было. Возможно, существовали и другие подобные союзы, которых он, Эйден, просто не замечал. Вполне могло быть, что Эндо считал, будто он любит Орилну, а Брет искренне полагал, что его тяга к Рене — нечто исключительное. На самом деле это были просто отношения детей, живущих вместе. Обычная детская дружба. И Джоанна и Дерворт сто раз говорили сибам, что в жизни воина нет места для любви. Отправляйтесь в другие касты — и вы найдете там любовь. Может быть. Лично они, и

Дерворт и Джоанна, ни о чем подобном не слыхивали.

«В общем-то, наверное, они правы», — сказал себе Эйден. Никакой любви нет. По крайней мере между ним и Мартой. И нечего тратить время на эту ерунду.

И все же Эйден не мог побороть грусть, когда думал, что детство ушло и сиб-группы больше нет.

Он отвернулся от Марты и стал смотреть в иллюминатор. Теперь аэрокрафт шел над океаном. Черные скорлупки рыбацких судов исчезли. Только птицы вились над волнами.

— Я — Кочевник, — заявил Эйдену невысокий бородатый мужчина. — Я буду вашим техником.

— Кочевник? Странное имя.

— Меня постоянно переводят с места на место. У техников так редко бывает. Вот меня и прозвали Кочевником.

— А твое настоящее имя?

— Я его забыл.

— Не может быть.

— Как скажете. Тем не менее я не могу его вспомнить.

— Или не хочешь?

— Как скажете.

— Ты мне нравишься. Кочевник.

— Это вовсе не обязательно, сэр.

Встреча с Кочевником была неожиданной и привела Эйдена в замешательство. Уже месяц минул с тех пор, как их группа, точнее, то, что от нее осталось, находилась здесь, в Мухобойке. Эйден сомневался, что это официальное название лагеря. Скорее всего в документах лагерь числится под каким-нибудь буквенно-цифровым обозначением. За все время, пока они здесь, им не довелось увидеть близко хотя бы один боевой робот. Лишь однажды, пасмурным и дождливым днем, когда во время очередной тренировки они оказались далеко от лагеря, на лесной поляне, они вдруг услышали отдаленную пальбу, а затем земля дважды содрогнулась, как бывает, когда падает боевой робот. Раздался взрыв, над верхушками отдаленных деревьев поднялось дымное облако и взлетел, кувыркаясь, какой-то длинный предмет, должно быть, ствол от гауссовой пушки.

Вместо обучения вождению настоящих боевых роботов кадетам читали лекции. Кроме того были занятия на тренажерах. После настоящих машин жалкие игрушки вызывали лишь смутное раздражение своей убогой фальшивостью. Все общение между сибами теперь сводилось к разговорам о том, когда же начнется подготовка к завершающим тренировкам и скоро ли им дадут нейрошлемы.

Распорядок дня кадетов был теперь очень жестким. Даже на сон времени почти не оставалось. Джоанна частенько срывала их с коек и устраивала ночные марш-броски по труднопроходимой заболоченной местности. По ее словам, кадеты никогда еще так не нуждались в хорошенькой физической нагрузке, как сейчас, когда им приходится целыми днями отсиживать себе зады на лекциях. День ото дня «разминки» становились все тяжелее. Сон для кадетов стал теперь роскошью. Джоанна позволяла им отдыхать, лишь когда, они буквально валились с ног, засыпая на ходу.

Джоанна теперь расхаживала с кнутом «Медуза»: устройством, похожим на бич, которым в свое время она чуть было не отправила Эйдена на тот свет в Круге Равных. Щелкала и размахивала она им по малейшему поводу. Однако этим все и ограничивалось. Здесь, в Мухобойке, действовали иные правила, и Джоанне приходилось сдерживать свой темперамент. В противном случае ей бы пришлось предстать перед Военным Советом и понести суровое наказание. Впрочем, и одного вида «Медузы» было достаточно. Любой из сибов инстинктивно напрягался, видя, как Джоанна поднимает кнут.

Группа к этому времени окончательно развалилась. Каждый теперь был сам по себе. Между собой сибы практически не общались и заговаривали друг с другом лишь тогда, когда в этом возникала необходимость — во время занятий или на тренировках. Но и в этом случае общение сводилось к отрывочным кратким репликам.

Именно из-за этого недостатка общения Эйден так обрадовался прикомандированному к нему Кочевнику. Впрочем, Кочевник словоохотливостью не отличался. Чаще всего он отделывался невнятным бурчанием или же в лучшем случае выдавливал из себя отдельные фразы. Создавалось впечатление, что этот человек патологически скуп на слова.

— Кочевник? Невнятное мычание.

• Предыдущая
• 48/100
• Следующая