Интеллектуальная мобилизация - Неклесса Александр Иванович - Страница 1

Обсуждение нынешнего состояния экспертного сообщества, его актуальной картографии и других параметров, инициированное дискуссией вокруг “рейтинга российских интеллектуалов”, которая началась непосредственно перед трагедией Беслана, может стать частью реконструкции потускневшего российского Камелота. “Гамбургский счет”, предъявляемый к экспертам, востребован обществом, и — выскажу парадоксальную в русле поднятой темы мысль — важен не столько тот или иной результат переоценки сложившихся репутаций и иерархий, сколько сама символика переоценки, живое состояние экспертной среды, изгнание из нее ритуализма, стереотипов, возрождение способности к продуктивному анализу, диспуту, прогнозу. Чтобы достичь этого, необходимо поддержание интеллектуального тонуса, умение воспринимать новизну, своевременно постигая изменения динамичных состояний человеческого космоса.

Вместе с тем хотелось бы уточнить ряд моментов, связанных с рейтингом и его обсуждением. Видимо, чтобы “отделить зерна от плевел”, некоторые позиции следует прописать более четко: слишком много мифотворчества сопровождает нашу акцию. Попробую изложить свою точку зрения на наиболее часто задаваемые в этой связи вопросы.

— В сети активно обсуждается “рейтинг российских интеллектуалов”, причем упоминается и Ваше имя в качестве его организатора, нельзя ли прояснить ситуацию, а заодно рассказать о причинах появления рейтинга на свет?

— Дочерний проект “Интеллектуальная Россия. Рейтинг социогуманитарных мыслителей. 100 ведущих позиций” представляет собой автономную часть материнского комплекса “ИНТЕЛРОС — Интеллектуальная Россия”, руководителем которого я являюсь. Рейтинг — не единственная область работ, хотя и важная. У проектного комплекса несколько тем и направлений, связанных с переосмыслением интеллектуального ландшафта России, с его обозначившимся постиндустриальным переделом, с формированием на этом поле влиятельных корпораций и сообществ, с концептуальным и кадровым кризисами и т. д.

При картографировании интеллектуального ландшафта России-РФ в фокусе интереса находятся изменение его содержания, состояния, образа, императив освоения российским экспертным сообществом новых предметных полей, нетривиальных ниш деятельности, оригинальных систем трансляций. Вызывает интерес сама природа инновационного рынка социогуманитарных технологий и экспертиз; происходящая на нем сейчас коррекция профессиональных страт, развитие систем их внутренних и внешних коммуникаций. Наконец, привлекает внимание выход на арену представителей “нового класса”, тесно связанных с постиндустриальным производством и бытием.

Интеллектуальное сообщество России, по-видимому, находится на пороге масштабной трансформации прежнего формата деятельности. В настоящий момент оно представляет собой довольно-таки пестрый конгломерат, состоящий из пережившей времена расцвета “политтехнологической тусовки”; теряющих прежний авторитет гуманитарных институций академического мира; весьма различных по качеству и удельному весу центров политической экспертизы и прикладной аналитики российских корпораций; многочисленных клубов, семинаров, “форумов” и т. д.

Актуальной задачей становится обеспечение корпоративных интересов участников этого рынка, в том числе формирование профессионального лобби и профессиональных союзов, повышение оценки интеллектуального труда, его социальной и правовой защиты, например, расширение сферы охраны интеллектуальной собственности наряду с улучшением практики правоприменения уже существующих в данной области норм.

Что же касается столь бурно обсуждаемого рейтинга, то в связи с этим я бы подчеркнул, что речь пока идет о бета-версии, то есть матрице будущего изделия, специально выставленной для публичной дискуссии и критических замечаний с целью дальнейшей корректировки механизмов и процедур.

— Чем отличается этот рейтинг от существующих рейтингов политиков, бизнесменов, спортсменов, компаний? Как он готовился?

— Оценка интеллектуального вклада того или иного лица в осмысление происходящих в обществе процессов, наверное, может быть сделана более-менее объективно и полноценно лишь последующими поколениями. Но это не значит, что у нас нет какой-то, пусть и несовершенной — всегда несовершенной, — шкалы для мониторинга текущей реальности, некой лоции для ориентации в профессиональном пространстве и осмысления его состояния. Ведь все это необходимо современникам, а не потомкам, практике, а не истории. Мы живем в мире, будущее которого создаем сами. Я, кстати, обратил бы внимание на то, что обществу, строго говоря, представлен не “рейтинг российских интеллектуалов”, как его окрестили, а нечто иное.

Истинный формат данного рейтинга, отраженный в его полном названии, весьма непрост: это попытка на основе экспертных оценок разглядеть контуры ситуации, сложившейся в “лето 2004” в конкретной, востребованной временем сфере интеллектуальной деятельности — в сфере осмысления современного общества, “мира”. Попытка увидеть целостный образ этой страты “мыслящего сословия” России — людей, размышляющих о судьбах страны и мира, — сведя воедино представления лиц, обладающих соответствующим опытом и квалификацией (постоянно работающих с данной категорией текстов). И тем самым попытаться, хотя бы частично, преодолеть неизбежную инерцию восприятия, политическую ангажированность, партийную и иную клановость. Иначе говоря, представить социогуманитарное сообщество России в неведомой доселе конфигурации, создав предпосылки для его будущей архитектуры — уже по “гамбургскому счету”.

Подчеркну еще раз: экспертами оценивалась интеллектуальная деятельность того или иного лица не вообще, а лишь в области социогуманитарного знания, анализа и прогноза, и только за последние годы (2001–2004).

При организации акции пришлось преодолеть немало трудностей. Подготовка рейтинга напоминает айсберг, чья основная часть находится вне поля зрения наблюдателя. Это довольно скучная и кропотливая работа “архивариусов”: составление базы данных в виде предварительного списка кандидатур, который собирался поэтапно в течение более чем полугода; оформление объемной рабочей версии, фокусирование ее формата; выработка сбалансированной формулы Экспертного совета, состоящего из людей квалифицированных, хорошо знакомых с большим числом современных российских текстов и представляющих вместе с тем различные концептуальные/профессиональные/политические позиции.

Членам Совета была предоставлена возможность заполнить имеющиеся, на их взгляд, лакуны, внеся любые дополнения (право, которым большинство из них активно воспользовались), включенные затем в общий список, что довело его численность до нескольких сотен имен. В базе данных проекта хранятся таблицы, сводящие в различных конфигурациях все данные проведенной экспертизы, но вот конкретные оценки, выставленные тем или иным экспертом, никогда не станут известны — это профессиональная тайна.

И все-таки вопрос о специфичности, неоднозначности оценки интеллектуальной сферы деятельности всегда остается. Ответы на многие из проблем, с которыми приходилось сталкиваться и которые приходилось решать в ходе разработки архитектуры и процедуры проекта, содержатся в преамбуле опубликованного документа , и тем, кто вступает в диалог по поводу бета-версии рейтинга, думаю, стоило бы внимательно просмотреть ее еще раз*.

Что делать, скажем, в ситуации, когда эксперт встречает в списке собственную фамилию? Должен ли он знать имена других экспертов, участвующих в проекте? Как вести себя организаторам проекта, должны ли они быть известны экспертам? Вопросов возникает множество, и их непросто решить: понятно, что квалифицированным участником проекта может быть лишь человек, сам занимающий определенные позиции в профессиональном сообществе. А как быть с политическими пристрастиями? И, наконец, что такое высокая оценка в данном рейтинге, что , собственно, оценивается экспертом?