Правило двух (ЛП) - Карпишин Дрю - Страница 52

Пять долгих часов она вела поиски, не позволяя себе ни минуты покоя. Снова и снова она приносила инфокарты к терминалу и тщательно просматривала их содержимое, лишь для того, чтобы не найти ни единого нового слова. Злясь из–за ощущения собственного бессилия, она вынимала карты и составляла новый список возможных источников, после чего возвращалась к стеллажам, чтобы сменить старые карты на те, от которых можно было ждать лучших результатов.

В конце концов, протестующее урчание в животе напомнило Занне, что неплохо бы взять перерыв. Если она отвлечется — слишком устанет, проголодается — то чары ее ослабнут, открыв всем ее истинный облик. Один раз такое уже случалось, — в первый день, когда она довела себя до полного изнеможения, проработав до поздней ночи. Слабина длилась мгновение, — секундная слабость, — но этого могло быть достаточно, чтобы судьба вынесла ей приговор. К счастью, в тот поздний час Архив был практически пуст, и никого не было рядом, чтобы заметить сита в стане джедаев. С тех пор Занна вела себя осторожнее.

Напоследок оставалось проверить еще одну инфокарту; после этого она пойдет в столовую и вернется только тогда, когда утолит свой голод. Занна вставила карту в терминал и беглым взглядом пробежалась по содержимому. Найдя то, что искала, она надавила на клавишу; на экран выползла страница с текстом из академической работы.

«Анализ и исследование наиболее опасных и жизнеспособных организмов», автор: доктор Осаф Хамуд.

«За годы практики мне довелось столкнуться со многими формами жизни, существование которых сводится, главным образом, к симбиотическим взаимоотношениям, устанавливаемым с представителями иных видов. Некоторые из данных отношений подразумевают под собой комменсализм, из чего следует, что один вид, в сколь угодно значимой мере не влияет на существование другого. Иные отношения являют мутуализм, как следствие, позволяя обоим видам получать взаимную выгоду из совместного существования. Нельзя забывать также и об отношениях паразитических, в коих случаях страдает организм–носитель, в то время как симбионт питается и растет.

Разумеется, чтобы должным образом отнести всяческое проявление симбиотических отношений к одной из трех вышеописанных категорий, нам необходимо для начала дать точную характеристику таким словам, как «вредный» и «полезный», в чем многие видят…»

Занна дважды сморгнула, прогоняя накативший ступор. Основное собрание Архива включало в себя все: начиная с журналов исследователей, читать которые было не менее интересно, чем хорошо написанные романы, и заканчивая научными документами, настолько сухими и скучными, что могли испытать терпение мастеров–джедаев. Работы доктора Осафа Хамуда, определенно, относились к последним.

Одно мгновение Занна собиралась просто вытащить инфокарту и отправится на поиски еды, но затем решила запросить поиск по слову «орбалиск». По экрану пробежала дюжина страниц, и текст замер на подходящем параграфе.

«…зовутся «орбалисками» коренной популяцией никто. Один из воинов изложил подробную историю собственного заражения, продлившегося почти год, прежде чем тот избавил себя от созданий, так как те настолько обезобразили его внешний вид, что он не мог найти самку.

Данный случай возвращает нас к уже обсуждавшейся дилемме о том, каким образом можно провести черту между вредом и пользой. Пересматривая предыдущую дискуссию, мы теперь должны включить в наше обсуждение желание обретения самки…»

Занна метнула взгляд к верху экрана.

«…Один из воинов изложил подробную историю собственного заражения, продлившегося почти год, прежде чем тот избавил себя от созданий…»

Отчаявшись, она набрала новую фразу и снова нажала «поиск».

«Фактом, общепринятым большинством зоологов, является мнение о том, что орбалиски не могут быть удалены, не вызвав при этом смерти носителя. Однако мои собственные исследования обнаружили, что зараженный носитель все же может быть излечен, хотя процесс этот в одинаковой степени опасен и невероятно сложен, о чем мне еще не раз придется упомянуть.

В первую очередь, носитель должен обладать исключительным здоровьем. Как вы можете предположить, само значение слов «исключительное» и даже «здоровье» следует толковать…»

Она нашла. Она нашла! Занна вскочила на ноги, в победном жесте вскинув сжатый кулак и едва сдерживая громкий ликующий крик. И в момент восторга заклинание, скрывавшее ее истинную суть, исчезло.

Занна мгновенно восстановила контроль и огляделась по сторонам, надеясь, что никто не заметил. С быстро колотящимся сердцем она вставила в терминал инфокарту, чтобы скопировать статью об орбалисках.

Сзади раздался голос:

— Рейн? Ты что тут делаешь?

Даровит бродил по широкому ряду четвертого зала Архива джедаев, завороженный обширным кладезем знаний, покоившимся на стеллажах.

Он попопытался было взглянуть на информацию о коренных флоре и фауне Руусана в надежде расширить свои познания, чтобы с большим умением помогать пациентам. Но он, как оказалось, давно отвык от новшеств, и был обескуражен технологиями Архива. Дроид–аналитик объяснил ему, как пользоваться системой поиска и сбора данных, позволявшей обращаться к записям на стеллажах, но лаконичная инструкция еще больше запутала Даровита.

Руку помощи можно было попросить и у других посетителей. Но, умея ценить собственное уединение, Даровит не желал отрывать от работы других. В итоге, все, что ему оставалось — это бродить по ряду, ожидая возвращения Джоана.

Даровит уже начинал сожалеть о решении лететь на Корусант. Он пошел на поводу пылких слов рыцаря–джедая; одна мысль о том, что он остановит новую войну против ситов, пробудила в душе те самые романтические порывы, что подростком привели его на Руусан. Но те мечты принадлежали ребенку; теперь он стал старше, мудрее.

Джедаи относились к миру, частью которого он не являлся. На их плечах лежал груз ответственности за всю Галактику, а решения влияли на миллионы жизней. Даровит не хотел такой ответственности. И сейчас, в окружении роскоши и величия Архива, все, чего ему хотелось, — это вернуться в свою простецкую хижину в лесу.

К несчастью, решение уже принято. Теперь он здесь, и Джоан, похоже, твердо решил свести его с Советом джедаев.

Чтобы хоть как–то отвлечься от мрачных мыслей, Даровит наблюдал за другими посетителями. Все они были джедаями: падаваны и мастера, молодые и старые, люди и существа иных рас. Взгляд его задержался на привлекательной девушке с длинными, черными волосами, которая, закусив губу, пристально глядела в свой монитор, как видно, с головой уйдя в работу.

Что–то в девушке показалось Даровиту смутно знакомым, хотя он знал, что никогда раньше не встречал незнакомку. За минувшие десять лет он не встречал никого, кроме тех, кто забредал к нему в хижину, а эта девушка совершенно точно не приехала из руусанской глубинки.

Он незаметно подошел ближе, не желая отрывать незнакомку от работы, но стараясь понять, где он мог ее видеть. Он наблюдал за ней на протяжении нескольких минут; девушка, казалось, была сильно расстроена. Внезапно она вскочила, победно вскинув кулак, и Даровит кожей ощутил до боли знакомое чувство.

Это чувство не покидало его ни на секунду все первые десять лет его жизни. Когда они были детьми, связь между ними была крепче, чем между кузенами — они были близки, словно родные брат и сестра. И хотя у девушки, стоящей перед ним, были темные, а не светлые волосы, Даровит не сомневался в том, кто она.

— Рейн? — позвал он тихо, чтобы не напугать ее. — Ты что тут делаешь?

Девушка резко развернулась, широко раскрыв глаза. Она глядела на Даровита немигающим взглядом, не признавая в нем человека, которого последний раз видела мальчиком. Затем она опустила взгляд на культю его правой руки и изумленно раскрыла рот.

— Томкет?

Тот кивнул, и добавил:

— Я теперь Даровит. Но иногда мне кажется, что «Томкет» звучит как–то лучше.