Сталин и контрразведка - Терещенко Анатолий Степанович - Страница 17

Но с другой стороны, культ во многом создавался снизу. Массы, только что освободившиеся от царя, никак не могли привыкнуть к череде «красных князьков». Они устали от болтливых революционных лидеров, желали державно сильного и не болтливого вождя.

Сегодня некоторые чересчур «свободолюбивые» либералы любят поиздеваться над тягой русского народа к монарху или вождю. Однако без этой тяги мы бы не выжили в сложнейших исторических условиях Средневековья, когда нашим предкам приходилось противостоять жесточайшему напору Степи и одновременно оборонятся от западной экспансии – тевтонских рыцарей, гоноровых ляхов, воинственных шведов и прочих ворогов.

Не смогли бы мы выжить и после двух революций и Гражданской войны, когда страна, истерзанная боевыми столкновениями, впала в послевоенный нигилизм. Надо было решать в короткое время громадные стратегические задачи: накормить страну через коллективизацию и технически вооружить ее путем индустриализации.

Сталин это понял. Только ему оказалось под силу создать сверхдержаву. Как писал советский литератор и писатель Л.И. Лиходеев в статье «Личность и ее культ»:

«И понадобился ватажный на всю державу, чтобы был он не велик и не мал, скорый на расправу и тороватый на ласку, чтобы он был родом посадский, прямодушный без лукавства, ученый в меру, без господской завиральности, чтобы не завирался гордостью, чтобы ел от небогатой хлеб-соли и чтобы охранял народ от скверны.

Понадобился вождь невзрачный, как пехотный солдат, без барского витийства, без заумного блудословия, без сокрытой кривды.

Понадобился старшой на всю ватагу – свой в доску от корней до листьев, правильный по самому своему естеству, чтобы казнить – казнил, а миловать – миловал, чтобы разобрался, что к чему в державе, чтобы сказал заветное слово, как быть.

Понадобился вождь ликом рябоватый, ходом угловатый, десницей суховатый, словами небогатый, чуток убогий для верности, однако без юродства. Долгожданный набольший всех, кто был ничем.

Понадобился великодержавный муж во многоязычной державе, но чтобы не иудей, не дай Бог, ибо продаст за тридцать сребреников, да и не русак, ибо пропьет государство».

Что удивительно, Леонида Израилевича Лиходеева (настоящая его фамилия Лидес) не заподозришь в русском шовинизме. Родился он в Донецке (Юзовке) в 1921 году. Учился в Одесском университете. В 1941 году невоеннообязанный Лиходеев добровольно ушел на фронт, где работал газетчиком. В 1944 году его демобилизовали по болезни. Всю свою жизнь он посвятил исторической прозе.

Вождь говорил о себе на тему культа иногда в третьем лице. Однажды, костеря своего нерадивого сына Василия, носящего тоже фамилию отца, Сталин спросил его:

– Ты думаешь, ты – Сталин? Ты думаешь, я – Сталин?

И вдруг, повернувшись к висевшему на стене собственному портрету, он ткнул указательным пальцем в его сторону: «Сталин – это он!»

Сталин был безразличен к культу, как к таковому – ему он был не нужен. Власти хватало. Но он, как государственник, знал, что культ в портрете – это то, что нужно стране для мобилизации народа на трудовые и ратные подвиги.

В 1925 году он выступил категорически против переименования Царицына в Сталинград. Не желая ликвидировать понятие культ, он противился его непомерному раздуванию.

В Российском государственном архиве социально-политической истории хранится письмо Сталина секретарю Цари-цынскогого губкома ВКП(б) П.Б. Шеболдаеву.

Есть смысл привести его полностью:

«Я узнал, что Царицын хотят переименовать в Сталинград. Узнал также, что Минин (один из активных участников обороны Царицына в Гражданскую войну. – Авт.) добивается его переименования в Мининград. Знаю также, что Вы отложили съезд Советов из-за моего не приезда, причем думаете произвести процедуру переименования в моем присутствии. Все это создает неловкое положение и для Вас, и особенно для меня. Очень прошу иметь в виду, что:

1) Я не добивался и не добиваюсь переименования Царицына в Сталинград;

2) Дело это начато без меня и помимо меня;

3) Если уж так необходимо переименовать Царицын, назовите его Мининградом или как-нибудь иначе;

4) Если уж слишком раззвонили насчет Сталинграда, и теперь трудно Вам отказаться от начатого дела, не втягивайте меня в это дело и не требуйте моего присутствия на съезде Советов – иначе может сложиться впечатление, что я добиваюсь переименования;

5) Поверьте, товарищи, что я не добиваюсь ни славы, ни почета и не хотел, чтобы сложилось обратное впечатление».

А что же получилось в дальнейшем? Как и предполагал Сталин, Шеболдаев раззвонил о переименовании города, протолкнув это решение через городские и уездные съезды, а также заручился поддержкой им же и организованных «беспартийных рабочих собраний».

И все же этот партбоярин переименовал Царицын в Сталинград, надеясь, что он и сам со временем заимеет право наречь своим именем какой-нибудь город и появится на карте Шеболдаевград или Шеболдаево.

Но пройдет девять лет и этот блюдолиз и подхалим станет активным участником заговора региональных князьков против Сталина на XVII съезде партии.

Приведу еще несколько фактов.

Вот отрывок из письма Сталина в издательство детской литературы «Детиздат»:

«Я решительно против издания «Рассказов о детстве Сталина»…

Книжка имеет тенденцию вкоренить в сознание советских детей (и людей вообще) культы личности вождей, непогрешимых героев. Это опасно, вредно. Теория «героев» и «толпы» есть не большевистская, а эсеровская теория. Герои делают народ, превращают его из толпы в народ, – говорят эсеры… Народ делает героев, – отвечают эсерам большевики. Книжка льет воду на мельницу эсеров…

Советую сжечь книжку».

То, что делал и сделал Сталин для страны, покоится на послевоенном реальном подиуме – СВЕРХДЕРЖАВА, на равных конкурирующая с другой такой же страной – США, на территории которой не прошел такой опустошающий ураган войны, какой увидел наш многострадальный народ и его промышленный потенциал…

Но коль мы заговорили об антикульте, автору вспомнился рассказ родственницы покойной супруги Людмилы – Анны Ефимовны Котовой, которая с конца 20-х до начала 30-х годов работала в Кремле у Сталина.

Прибыв из Рязанской области в поисках работы, она записалась на биржу труда. Там ее каким-то образом отобрали для стажировки в ведомство Кремля по охране вождя.

В 1927 году специальную охрану Кремля возглавлял генерал-лейтенант Николай Сидорович Власик, он же был фактическим начальником охраны Сталина.

– Когда вы впервые увидели Сталина? – спросил автор Котову.

– В первый день, когда была допущена к коридору, по которому ходили все небожители. Однажды я направлялась в кабинет к своему начальнику. Навстречу мне вышел Сталин. Я была низенькая росточком, и он мне показался высоким.

Потом я стала сравнивать его с другими, он был ниже их. Он остановил меня и спрашивает:

– Новенькая?

– Да! – я закивала головой.

– Как тебя зовут, новенькая? – задал очередной вопрос Сталин.

– Аня…

– Аня, Анечка, красивое у тебя имя. Нравится тебе работа у нас?

– Да! – опять коротко отвечаю ему.

– Если нравится работать, значит, будем долго с тобой работать, – последовал ответ.

– Анна Ефимовна, – помню, спросил я ее, – а чем конкретно занимались?

– Носила и бумаги, и даже судки со щами в большую комнату, перегороженную шторой. Ставила на стол судок и уходила. Удивляло то, что он любил вчерашние щи – повариха Матрена мне об этом говорила.

Потом Анну Ефимовну перевели в Коминтерн, а после его закрытия ушла рязанская девчушка «на вольные хлеба», окончила водительские курсы и проработала до пенсии водителем троллейбуса.