Первая мировая война - Гилберт Мартин - Страница 15

• Предыдущая
• 15/193
• Следующая

2 августа немецкие военные патрули впервые с 1871 г. пересекли французскую границу. В Жоншере, близ немецко-швейцарской границы, был убит французский капрал Жюль Андре Пежо – он стал первой жертвой войны, стоившей жизни более чем миллиону французов. В тот же день была объявлена всеобщая мобилизация британского флота, который получил приказ преследовать два немецких военных корабля, следовавшие через Средиземное море в Турцию. Британия также дала секретное обещание Франции, что, если немецкий флот войдет в Северное море или Ла-Манш, угрожая французскому судоходству, британский флот окажет французским судам «всевозможное содействие».

Однако немецкий план ведения войны был основан не на морской победе над Францией в Северном море или Ла-Манше, а на стремительном сухопутном броске через Бельгию. Для достижения этой цели в семь часов вечера 2 августа Германия предъявила властям Бельгии ультиматум, срок которого истекал через двенадцать часов: Бельгия должна была предоставить немецким войскам свободный проход через свою территорию. Бельгийцы отказались. Согласно Лондонскому договору 1839 г. Британия, Австрия, Пруссия, Франция и Россия признавали Бельгию независимым государством с постоянным нейтралитетом. Этот договор еще действовал. «Если бельгийское правительство примет переданные ему предложения, – сообщил Брюссель Берлину, – оно пожертвует честью нации и предаст свои обязательства перед Европой».

3 августа Германия объявила войну Франции. В качестве первого шага к победе ее войскам предстояло вторгнуться в Бельгию. В тот же день Бетман-Гольвег сказал, выступая в рейхстаге: «Зло – я говорю откровенно, – которое мы совершаем, обернется добром, как только наши военные цели будут достигнуты». Предполагалось, что после завоевания Франции Бельгия снова станет свободной. Во Франции патриотическая горячка охватила все классы общества: Эльзас и Лотарингия должны быть возвращены, за унижения 1870 и 1871 гг. следует отомстить. В тот день в Мюнхене австрийский подданный Адольф Гитлер обратился к королю Баварии, испрашивая позволения записаться в Баварский полк. На следующий день прошение было удовлетворено.

Британия пока оставалась в стороне. В кабинете министров сторонники войны с Германией не имели явного большинства – даже в случае нападения Германии на Францию. У Британии не было официального договора с Францией – только «Сердечное согласие», подписанное в 1904 г., чтобы разрешить давние споры в Египте и Марокко. Камнем преткновения стал бельгийский вопрос. По договору 1839 г. Британия выступала гарантом нейтралитета Бельгии. Из Лондона в Берлин был направлен ультиматум: никаких враждебных действий против Бельгии.

Вероятность, что Германия подчинится этому требованию, была невелика: план войны на два фронта уже приводился в исполнение. 3 августа на заседании прусского кабинета министров в Берлине Бетман-Гольвег сказал коллегам, что вмешательство Британии теперь неизбежно. «Тогда все пропало!» – воскликнул адмирал Тирпиц, чем встревожил присутствующих.

В Британии тоже были люди, предчувствовавшие те ужасы, которые им предстояло пережить. В деревне Радстон 16-летняя школьница Уинифред Холтби?[12] стала свидетельницей эпизода, который навсегда запечатлелся в ее памяти. «Над прилавком крошечного газетного киоска вокруг подвешенной к потолку керосиновой лампы неуклюже порхали большие мотыльки. Под лампой на стуле устроилась пьяная старуха. «Война – это мерзость, – довольно дружелюбно заметила она. – Богом клянусь. Двое моих парней были в Южной Африке. Мерзость. Вот что это такое».

Высшее командование Германии было настолько уверено в военной мощи страны, что 3 августа, еще до начала марша через Бельгию, немецкие войска перешли российскую границу и заняли три города в русской Польше: Бендзин, Калиш и Ченстохов?[13].

Британское правительство потребовало, чтобы немецкая армия не вторгалась в Бельгию. Это не было блефом. Срок ультиматума, отправленного из Лондона в Берлин, истекал 4 августа в одиннадцать часов вечера. В Ла-Манше началась установка мин, чтобы предотвратить внезапное вторжение немецких военных кораблей. В числе пассажиров судна из Южной Африки, задержанного из-за минирования, был 44-летний адвокат М. К. Ганди, который вопреки мнению многих индийских националистов, считавших, что граждане Индии не должны вмешиваться в конфликт колонизаторов, призывал живущих в Британии индийцев внести «свой вклад в войну».

За семь часов до истечения британского ультиматума немецкие войска вторглись на территорию Бельгии. В одиннадцать часов вечера Британия объявила войну Германии. В Берлине у британского посольства быстро собралась толпа, швырявшая в окна камнями и выкрикивавшая оскорбления. Утром посланник кайзера, извиняясь за нападение, тем не менее заметил, что это должно продемонстрировать британскому послу, «как глубоко немцы оскорблены действиями Британии, выступившей против Германии и забывшей, как они плечом к плечу сражались при Ватерлоо». Посланник добавил, что кайзер раньше гордился званием британского фельдмаршала и адмирала флота, но теперь «слагает с себя эти почетные титулы». Посол и его сотрудники приготовились покинуть Берлин. Хорас Рамбольд впоследствии вспоминал, как трое немецких слуг из посольства, которым было выплачено жалованье за месяц вперед, при расставании выразили свое презрение – они «сняли ливреи, плевали на них, топтали ногами и отказались помочь отнести чемоданы к кебам». Век дипломатического этикета, уважения и соблюдения приличий подошел к концу.

Британия и Германия вложили в войну больше энергии, чем прежде вкладывали в торговлю и промышленность, расширение империи, культуру и построение более справедливого общества. Сэр Эдвард Грей, который старался удержать Австрию от нападения на Сербию и чье правительство отказалось дать Франции официальные гарантии, теперь защищал идею войны с Германией, приводя в качестве аргумента не только нарушение суверенитета Бельгии. Он говорил американскому послу в Лондоне: «Для нас вопрос в том, что, если Германия победит, она подчинит себе Францию. Независимость Бельгии, Голландии, Дании и, возможно, Норвегии и Швеции будет просто видимостью, а их статус независимых государств – фикцией; все их порты окажутся в распоряжении Германии, которая будет доминировать во всей Западной Европе, и это сделает наше положение неприемлемым. В таких условиях мы не сможем существовать как государство первого ряда».

В августе Италия, Португалия, Греция, Румыния и Турция не вмешивались в конфликт, наблюдая за происходящим со стороны, но планируя будущее участие в войне, если это будет сулить им выгоду. Другие европейские страны твердо придерживались нейтралитета. Голландия, Швейцария, Испания, Дания, Норвегия и Швеция не принимали участия в возникновении и развитии кризиса и не были втянуты в него в качестве противоборствующих сторон, хотя для некоторых война стала источником доходов и способствовала подъему торговли. Первые выстрелы из винтовок, пулеметов и пушек ознаменовали новую эру в торговле оружием, а также изменили представления о товариществе, храбрости, страданиях и муках.

К полуночи 4 августа 1914 г. в войне участвовали пять империй: Австро-Венгерская империя против Сербии, Германская империя против Франции, Британии и России, Российская империя против Германии и Австро-Венгрии, Британская и Французская империи против Германии. Если война закончится к Рождеству, во что верили очень многие, или в худшем случае к Пасхе 1915 г., то прежде, чем смолкнут пушки, на поле боя сложат головы десятки тысяч солдат. Каждая из сторон не сомневалась, что может сокрушить противника за несколько месяцев. Немцы планировали пройти маршем по Елисейским Полям в Париже, а французы – по Унтер-ден-Линден в Берлине. Бетти Канлифф-Оуэн вспоминала утро 5 августа в Константинополе: «У немцев, уезжавших домой, глаза уже светились предвкушением победы, а агрессивнее всех был сам граф Краниц, который обещал через несколько недель прислать открытку из Парижа, но, когда эти несколько недель истекли, он оказался пленником на Мальте!»

• Предыдущая
• 15/193
• Следующая