Одинокие в толпе - Томсинов Антон - Страница 35

• Предыдущая
• 35/100
• Следующая

Сейчас спускаюсь вниз на шикарнейшем лифте. В нём потолок и стены из тёмных зеркал, сенсорные клавиши с зеленоватой подсветкой. Очень тихий, но быстрый ход. Совсем не возникает обычного при спуске ощущения, что желудок пытается вывалиться через рот...

Ты, кстати, наверное, удивлён, что я так многословен. Всё очень просто: я никуда не выхожу без портативного жёсткого диска с интерфейсом OED. (QED, по-моему, пройденный этап. Скоро весь мир перейдёт на стандарт OED.) На этот винт я и надиктовываю мысленно тебе письмо. Могу даже сбрасывать звуки, которые проходят через мои барабанные перепонки в плату, а также всё, что вижу своими глазами. Однако не рассчитывай на аудио и видео: винт забит почти полностью всякой необходимой мне информацией и для записи видеофайла нужно стереть что-нибудь. Не надейся на это. Максимум – несколько слайдов.

Ты интересуешься, чем я забил целый винт?

Во-первых, он не такой уж и большой – чуть толще обычной авторучки, которую можно положить в карман. Пачка тончайших пластин, похожая на столбик монет, надёжно укрыта металлическим чёрным корпусом. За секрет принципа записи любой техник продаст душу.

Во-вторых, тут вся моя коллекция аудиофайлов –я использую хард вместо плеера. Звук без всяких наушников проходит в мой мозг через беспроводной разъём имплантанта.

На винте хранится ещё куча всего полезного – ну, ты меня понимаешь: у каждого кланера имеется немало разных программ, без которых он ни шагу.

Когда я ехал в Мидиаполис, то по пути заглянул в Клан и сделал себе новую операцию. Мне полностью закрыли кожей имплантант – чтобы люди поменьше пугались, ведь даже из-под длинных волос нет-нет да и поблескивал металл. К тому же парикмахеры всегда проявляли нездоровое любопытство, и приходилось вечно сочинять байки про вставки в позвоночник после недавней тяжелейшей травмы... Контакты теперь выведены прямо к моим ногтям, отчего последние приобрели серый металлический цвет. Это не бросается в глаза – многие сейчас красят ногти гризом. К тому же в принципе серые ногти можно замаскировать накладками. Зато связь с беспроводными разъёмами стала гораздо лучше. Так что я доволен операцией и тебе тоже советую...

Выйдя из лифта, я встретил Алису. Представь себе организм ниже меня на голову, прямые золотые волосы до плеч (крашеные), никаких манер, на безупречное лицо натянута резиновая улыбка, в красивых серых глазах ни проблеска интеллекта... В общем, из тех, на кого приятно смотреть, особенно с выключенным звуком... Алиса – моя соседка, поэтому мы говорим друг другу «Привет!» и расходимся: она – в лифт, а я – в гараж.

Сегодня, как обычно, пройдусь по парку... Ах, да, ведь ты ещё не знаешь! Так вот – главной особенностью Мидиаполиса является то, что в нём организованы такие места, где можно просто побродить: осенний парк, лесная поляна, набережная и т.п. Для их создания муниципалитет привлёк огромные средства, зато теперь горожане могут снять стресс как бы «на природе».

Я предпочитаю прогулки по осеннему парку. Пересекать ровные, аккуратные аллеи, сбивать ногой рыжие листья, нагибаться, проходя под ветками, смотреть на огоньки окон, мерцающие из-за деревьев, слушать стук космического метеорита, отсчитывающего оставшееся ему до смерти время, впитывать своим мозгом строго дозированные приятные ощущения, думать ни о чём... После десяти минут прогулки появится желание носиться по парку, сшибая ветки и заниматься акробатическими упражнениями на свежем воздухе. Но ещё через десять минут, если собрать волю в кулак и продолжить неторопливый шаг, придёт полное и безоговорочное разочарование в концепции здорового образа жизни, появятся неземное спокойствие и одухотворённость. Захочется заложить руки за спину, бубнить себе под нос нравоучения и чтоб шёл позади карлик с крючковатым носом, записывающий каждое твоё слово, как божественное откровение, изредка нисходящее на неразумных смертных...

Я достану из кармана леденец, осторожно разверну прозрачную обёртку, потом буду идти, легонько касаясь его языком и поражаясь необъяснимо нахлынувшей уверенности в том, что Жизнь всё-таки не такая уж и плохая игра – надо лишь правильно создавать свой персонаж и умело настраивать программное обеспечение. Попросту говоря, софт привести в соответствие с хардом.

Какая разница, что вокруг полис, это гигантское существо, в котором мы подобны бактериям. Мы просто кишим в его теле, рождаемся и умираем, становясь перегноем времени.

Я пока сделаю паузу в письме: ничто не должно отвлекать меня от тихой прогулки. Из тысяч звуковых файлов я выберу один, наиболее подходящий под настроение – ненавижу рандомизатор, предпочитаю, чтобы как можно больше явлений в мире были предсказуемыми. В моих ушах опять звучит классика: вялое буханье барабанов, спокойная мелодия одинокой электрогитары, флегматичный голос певца... Я знаю: нехорошо называть классикой всё, что было до Апокалипсиса, но так уж принято. Музыка – вязкая, плавная, гармоничная, словно медленно слетающий на землю платок из фиолетовой прозрачной ткани, похожий на сплетённые вместе струйки газа.

...Hide inside, don't show your bitter tears,

And dream of somewhere far away, far away from here...[1]

Эти прогулки подобны медитации. Очищение души, высшее блаженство и кристальное спокойствие. В парке сейчас никого нет – тем лучше: не терплю людей, когда не хочу их видеть. То есть почти всегда. Я эгоист – ты ведь знаешь это...

Пока машина едет прочь от парка, медленно продвигаясь среди бесконечного конвейера других, я позволю себе немного пофилософствовать... Итак, эгоизм. Это, IMO [2], главная движущая сила жизни. Он противоположен состраданию. Сострадание угнетает организм, а эгоизм поднимает тонус. Все мои поступки продиктованы эгоизмом. Приведу несколько простых примеров. Когда меня просят о помощи, я помогаю не потому, что хочу оказать услугу другому человеку, а потому что есть некоторые люди, которым приятно оказывать услуги, и я получаю удовольствие, помогая им. Я предпочитаю дарить подарки, а не получать их – только потому, что дарение доставляет большее наслаждение. В подземке я не сажусь, потому что обязательно появится кто-то, кому следует уступить место. Мне противно сидеть, в то время когда мучается женщина или старик. Я не пройду мимо человека, на которого в переулке напали бандиты – потому что мне лучше получить чужую пулю, чем уйти, подняв воротник куртки, и помнить о том, кому я отказал в помощи... Всё завязано на личное удовольствие человека – такова моя философия.

Кстати, уместна и изнанка вопроса. Принято считать, что когда обычный человек встаёт на защиту избиваемого, то это поступок более великий, чем если то же самое делает кланер. Отчасти нельзя не признать справедливость такого утверждения. Обычный человек рискует своим единственным телом и своей единственной жизнью, а для кланера смерть – лишь незапланированная перезагрузка, временное недоразумение. Имплантант отобрал у нас право на самопожертвование. И это единственное, в чём я должен признать превосходство людей. Правда, проявляется оно крайне редко. Действует психологический эффект понимания необратимости собственной смерти, заставляющий нормального человека слишком сильно ценить жизнь. Никто, к примеру, не вмешался в драку, когда избивали Анри... Кланеры же, зная, что со смертью теряют лишь свой физический носитель, гораздо больше склонны к самоотверженным поступкам. Конечно, бывают и исключения – в виде людей-альтруистов или кланеров, которые ведут себя, как обычные смертные. Но в основном схема работает безотказно... В отличие о тебя, Митер, я не склонен винить тех, кто, услышав выстрелы, ускоряет шаг и уходит прочь. Даже если пули направлены в меня... Того же обычного человека часто ждёт семья, у него есть близкие люди, которым причинит страдание его смерть, и потому он не вправе распоряжаться своей жизнью.

• Предыдущая
• 35/100
• Следующая