Проклятие Гавайев - Томпсон Хантер С. - Страница 13
- Предыдущая
- 13/33
- Следующая
– Быть того не может, – сказал я, – мне сказали, это вдали от узкой проселочной дороги.
Он захохотал, затем внезапно ударил по тормозам и указал сквозь узенькую щель в кустарнике за дорогой.
– Приехали, – сказал он, еще раз затормозив, чтобы не вписаться в зад авто мистера Хима, которое было припарковано у кучки дешевых лачуг метрах в 45 от шоссе. Рядом никого не было, а дождь зачастил.
Мы выгрузили багаж и затолкали в ближайшую лачугу, жалкую коробочку, в которой из мебели предлагались две койки и диван Армии Спасения. Раздвижные двери смотрели на море, как и обещалось, но мы боялись их открыть из-за гула прибоя. Здоровущие волны обрушивались прямо перед верандой. Белая пена колошматила по стеклу, и вода забегала в гостиную, где все стены кишели тараканами.
Шторм продолжался всю неделю: угрюмое солнце утром, дождь днем и страшный прибой ночью. Мы даже не могли купаться в бассейне, не говоря уже о подводном плавании. Капитан Стив приходил во все большее исступление от нашей неготовности зайти в воду или хотя приблизиться к ней. Мы совещались ежедневно по телефону, слушали метеорологические сводки и ждали у моря погоды.
Проблема, объяснял Стив, была в заморском шторме – возможно, циклон в Гуаме или что похуже к югу от Таити. В любом случае, мы не могли ни контролировать это, ни хотя бы установить местоположение. Но это что-то посылало по океану мощные буруны откуда-то издалека. Гавайи настолько заброшены в сердцевину, что даже слабый порыв ветра в проливе Малакки, в 5 километрах отсюда, может обратить 15-сантиметровую рябь на воде по достижении Коны в 5-метровую волну. Нет другого такого места на планете, где люди терпели бы столько прихотей чужой погоды.
Побережье Коны расположено на одной из сторон Большого Острова. Выдающиеся бугры двух 4-километровых вулканов предохраняют побережье от преимущественно северных ветров. Все восточное побережье – это шершавые пустыри с папоротником и черной галькой, овеваемые теми же арктическими ветрами, благодаря которым северное побережье Оаху считается раем для серферов.
Но та же волна, что подхватывает доску, может легко подхватить и лодку и отправить ее к пляжу на бешеной скорости. Никто из тех, кому довелось так проветриться и выжить, не желает этого повторять.
– Вырулить оттуда невозможно, – сообщил мне Капитан Стив, – если попробуешь вести лодку прямо, тебя размажет по скалам, как сырое яйцо, а если решишь повернуть, волна поднимет судно и закрутит волчком. Так или иначе, ты обречен.
Это случилось с одним его другом, сказал он.
– Однажды днем он шел с партией туристов, которые пребывали в ужасном настроении, потому что никто ничего не поймал, в связи с чем одним глазом он поглядывал на них, а сам был занят разговором с женой по рации. За волнами он не следил, как вдруг внезапно осознал, что лодка в трех метрах над водой несется на порт с такой скоростью, что единственное, что ему оставалось – это сигануть за борт. Лодка продолжала свой полет, и он сказал, что слышал крики бедолаг весь ее путь до скал, – Стив печально улыбнулся, – один парень находился внизу, меняя портки, когда лодка впечаталась в препятствие; он оказался в ловушке из воздушной полости под лодкой на два часа, прежде чем нам удалось его вызволить. Пришлось пролезть снизу с баллонами, взять его за ноги и волочить метров пять, – он покачал головой, уже не улыбаясь.
– Боже, – добавил Стив, – надеюсь, ничего подобного я впредь не увижу. Он был в чем мать родила и истерил на полную, когда мы доставили его ко врачу. Жуткая сцена. Все над ним ржали, и это срывало ему башню еще больше. Один из парней со спасательной шлюпки хотел ему помочь. У него до сих отпечатки зубов по всей руке. Потом этот кекс закрылся в машине, и нам пришлось выбить окно, чтобы его оттуда вытащить.
– Лодка – в муку, – добавил он, – порядка 50–60 тысяч долларов улетели в трубу. То, что от нее осталось, в конечном счете, село на мель и заблокировало вход в порт на пять дней.
Всю жизнь нам талдычат о "Тихом, беззаботном океане", "мягком и чарующем маршруте на Бутербродные острова", "размеренном занятии ремеслами", над которыми не властно время, и все наше детство уходит на прочтение историй о том, как полоумный старпер Бальбоа, вскарабкавшийся на верхушку высокой скалы в морских просторах, столь же спокойных и мирных, сколь лесное озеро, и пришедший в экстаз от удовольствия, как любой другой макаронник от любой другой безделушки, кричащий на тарабарском и размахивающий флагом своей страны и назвавший великое открытие "Тихим океаном" – вот как тиражируется ложь, которая овладеет умами одного за другим обманутых поколений везде, где простирается океан. Если бы я был там, с моим-то опытом, я бы сказал этому Бальбоа:
– Теперь, если считаешь, что достаточно поизголялся, выделывая курбеты на видной скале, советую собрать манатки и вернуться в лес, потому что ты уже дошел до лампочки, окрестив этого спящего мальчугана женским именем, даже не удостоверившись в его половой принадлежности.
Из всего этого можно сделать вывод, что если этот иностранец назвал океан "Четырехмесячным Тихим", ему следовало получше разобраться в предмете. По моей информации, лето сопряжено с теплой порой, гладким морем и ровными ветрами, еще месяц держится хорошая погода в конце весны и в начале осени. Остальные 7–8 месяцев года, как правило, обещают встречные ветры и полные ветры, ветры с раковины и ветры в верхних слоях атмосферы, а также ветры, дующие с нижней точки, а еще ветры, которые дуют с такой силой, что нос утлегаря пронзает их, как лезвие. А море бушует и жонглирует кораблями, как хочет, когда приходит буря; а когда она уходит, является норд-вестовый накат ветровых волн и стоит на страже, поддерживая морское землетрясение, пока ветры не будут готовы безобразничать вновь.
Словом, Тихий океан «суров» семь-восемь месяцев в году – речь не о штормах, поймите меня правильно – но он трудный и очень "суровый".
В силу вышесказанного, если бы удав Бальбоа придумал для него имя «Дикий» или «Неукротимый», в его поддержку высказались бы лишние пара месяцев в году.
Марк Твен, "Письма с Гавайев"
Волны вроде той – редкое явление на побережье Коны, где воды обычно менее агрессивны, чем где-либо на островах, за исключением тех дней, когда погода поворачивается задом, как говорят здесь, и с запада задувают ветры.
Марк Твен не лгал – по крайней мере, не о Тихом океане зимой. Побережье Коны в декабре условиями граничит с чистилищем. Самым большим чистилищем на земле, куда только может добраться примат. И это левая сторона Большого Острова – тихая его сторона. Одному Богу известно, что творится с подветренной стороны, в районе Хило… это "мокрое побережье", говорят тут, и даже настоящие риэлторы отговорят вас от поездки туда.
А вот на счет Коны они промолчат… и тут за дело берусь я; пока трава зелена, и реки впадают в море, побережье Коны может сойти за заманчивую дестинацию на пару часов в самый жаркий день июля – но даже рыба сюда не сунется зимой; если вас не прикончит прибой, за него справится Волна, и любому, кто скажет вам обратное, следует повышибать все зубы стамеской.
Х.С.Т.: Я звоню по поводу штормового предупреждения по радио. Сами мы люди не местные, туристы, в общем.
КОП: Да-а? Где остановились?
Х.С.Т.: За Магическими Песками.
КОП: Прямо на пляже?
Х.С.Т.: Прямо, блин, на пляже.
КОП: Ладно – ожидается высокий прибой около четырех утра.
Х.С.Т.: Чем это грозит конкретно мне? У нас тут и так прибой высокий.
КОП: Ага, ну, стало быть, к четырем часам высота гребня может составить пять метров.
Х.С.Т.: Пять метров? А как это измеряется? Это же – ой – это высокая волна, да?
КОП: Верно. Что-то вроде шторма к северу от островов или типа того. Тем не менее, пока это только уведомление. Но если наметится что-то серьезное, вам следует принять меры.
- Предыдущая
- 13/33
- Следующая
