Хроника выживания (СИ) - Борискин Александр Алексеевич - Страница 6

– один пневматический пистолет, стреляющий от газового баллончика, — 1 штука, в запасе 20 неиспользованных газовых баллончиков;

– ружье рычажное для подводной охоты с двумя выстрелами: один с трезубцем на конце, другой в виде "пики" – 1 штука;

– газовые баллончики, применяемых велосипедистами против собак, — три штуки, применяемые человеком для защиты с нервно-паралитическим газом – две штуки;

– пистолет для самозащиты "Удар" со ста зарядами – 1 штука.

Еще Александр вспомнил, что на чердаке бани лежат уже больше двадцати лет 7 спортивных алюминиевых копий для взрослых и два – детских. Их сподобился купить Геннадий Алексеевич в 1991 году в спортивном магазине, куда зашел, чтобы хоть что-нибудь купить на оставшиеся деньги – цены росли ежедневно, деньги обесценивались мгновенно. Ну вот сейчас, может быть, пригодятся. Их тоже посчитали "оружием" и приобщили к арсеналу.

Далее пошли: две косы-литовки, железные ломы – 5 штук, пики из арматуры с заточенными концами – хоть 100 штук можно сделать, топоры – 4 штуки и ножи 7 штук, три из которых охотничьи. Нашлись также две светошумовые гранаты и ракетница с тремя зарядами: красным, белым и зеленым – подарок старого друга-пограничника, пролежавшие в сарае более 10 лет. Никто, конечно, их годность не мог гарантировать, а испытать – было жалко.

Разложили весь арсенал на полиэтиленовой пленке во дворе, рассмотрели и прослезились.

— С таким "оружием" только и сражаться! Надо думать об укреплении забора, заметил Александр.

Старших детей отправили в дом заниматься ревизией того, что есть полезного в памяти их ноутбуков, которые они взяли с собой, заодно присовокупив туда и электронную читалку "PocketBook 301", принадлежащую деду. Как всегда – дача была местом, куда свозились разные устаревшие девайсы, выбросить которые жалко, а эксплуатировать – уже стыдно. Так и здесь, несколько старых телевизоров, парочка мониторов, три радиоприемника, один из них – ламповый, проигрыватель с комплектом пластинок, пара сломанных кассетных магнитофонов, списанные сканер, цветной принтер и ксерокс с остатками картриджа. И еще много всякого барахла, требующего специального внимания.

Через час Александр и старшие дети надели штормовки, резиновые сапоги, на голову бейсболки. Александр взял себе заряженное ружье и дополнительно 10 патронов, охотничий нож, бинокль, компас и спички. Дети – заточенную арматурину, пистолет "Удар" и газовый баллончик. Еще 20-метровый моток веревки, небольшой топорик, компас и спички. Разведгруппа была готова к выходу в "поле". До темноты оставалось еще 4-5 часов, но разведчики собирались отсутствовать не более двух. Алексею дали задание: если через три часа они не возвратятся, выстрелить красной ракетой, чтобы указать местоположение дачи, но ни в коем случае не идти их искать. Сверили часы.

Провожаемые тревожными взглядами остающихся, разведчики отправились по направлению на север, где ранее протекала Мста.

— Петенька, сыночка, проснулся? Сейчас бульончику куриного похлебаешь, потом морсу клюквенного выпьешь и опять поспишь. Доктор Казимир Войцехович велел тебя каждые два часа кормить, чтобы ты поправлялся побыстрее. А я рядом посижу, — проговорила Елизавета Афанасьевна, усаживаясь напротив кровати в кресло.

Она с любовью вглядывалась в лицо сына, отмечая темные круги вокруг глаз, впалые щеки и лихорадочный блеск его глаз.

— Ничего, раз на поправку пошел, скоро опять ладным да красивым станешь. А я уж тебе и невесту приглядела: у нашего уездного головы Артемия Васильевича дочка Пелагея – ой красавица, только семнадцать исполнилось. Девка – кровь с молоком. Ты поправляйся быстрее, а я уж устрою вам и встречу-смотрины, и с Артемием Васильевичем переговорю.

"Что Петр, вот нас уже и женить собираются! Ты с Пелагеей-то встречался? Правда, хороша девка?"

"Геннадий Алексеевич, давайте я вас Геной называть буду, раз уж так получилось нам теперь вместе жить, а то долго получается, пока имя-отчество выговоришь. Да и не видел я раньше вас, а раз не видел, то и не знаю, что стариком выглядите. А Пелагею в прошлом году видел, в гости к нам их семейство приезжало. Она с меня ростом, шире раза в три, но лицо симпатичное, коса почти до пола и смеется часто. Но глупая – что ни скажешь – сразу в смех".

"Ну и что, Петя, делать будем? Жениться-то, небось, охота? А по имени меня называй, я согласен".

"Гена, мне только двадцать два года исполнилось, еще не нагулялся. Мир посмотреть хочется, за границу съездить. А женишься – детки пойдут, куда тут съездишь? Нет, отказываться от маменькиного предложения буду. Вот только бы ее не обидеть".

"А ты по-хитрому поступи: скажи, что зарок себе дал, когда очень плох был. Мол, если поправлюсь, то до двадцати пяти лет не женюсь, буду фабрикой да лесопилками семейными заниматься, пока их в порядок не приведу. От зарока-то – не отказываются".

"Это ты, Гена, хорошо придумал, да только маменьку обманывать не хочется. Она ведь как лучше для меня сделать хочет".

"Может быть и лучше, но только для себя. Женишься, жить рядом будешь, она тебя видеть чаще будет, советы давать. Дети пойдут – опять ей радость – с внуками заниматься. Да и ты под присмотром будешь. Что еще матери надо! А нравится тебе жена или не нравится, любишь ее или не любишь – остается за скобками. Проходил я все это. Насмотрелся!"

"Какой-то ты странный, Гена. От тебя только и слышу: обмани священника на исповеди, маменьку обмани, правду скажешь – в дурдом определят… Какие вы в будущем беспринципные люди! Я бы не хотел у вас жить. Никому не верить, всех бояться…"

"Петя, Петя… Знаешь, главная заповедь в наше время: думаю – одно, говорю – другое, делаю – третье. Да, не искренние мы люди. Будешь искренним – блаженным назовут, дурачком. Прямой путь в психушку.

Слишком большие выверты делала российская история в XX веке. Все хотели радетели за народное счастье всех людей насильно привести к тому, что сами счастьем понимали. Силой и репрессиями! "Кто не с нами – тот против нас!" – вот их лозунг. Кто не научился мимикрии – тот уже давно с Богом или Диаволом беседы ведет.

Только Гражданская война в России миллионы жизней русских людей унесла, а сколько репрессировано! Цвет русской нации: интеллигенция, писатели, артисты, историки, ученые, инженеры, военные, священники – расстреляны, принудительно высланы за границу, отлучены от профессии. Погибли в тюрьмах и лагерях – миллионы. Не зря на Руси говорят: от тюрьмы да сумы не зарекайся. Приучен народ язык за зубами держать. "Слово – серебро, молчание золото". Слышал такую поговорку?"

"Да как же вы допустили такое с Россией сотворить? А простой народ, тоже против царя-батюшки поднялся? Против священников, врачей, учителей?"

"Ты слышал, наверное, о народовольцах, революционерах, что покушения на царя и его министров устраивают? Народ на бунт агитируют, обещают землю у помещиков отнять и между бедными поделить? Подняли они народ, свергли царя, сами встали во главе государства, и что в итоге? Интеллигенцию, которая их поддерживала, объявили "прослойкой", рабочих – передовым классом, гегемоном, крестьян – попутчиками. А на самом деле всех рабами своих представлений о счастье сделали. Частную собственность ликвидировали. Крестьян-частников – тоже. Обобществили заводы, фабрики, землю, крестьянские хозяйства. Практически, весь народ за бесплатно работать заставили, за призрачное "народное счастье". А сами стали такими же, если не хуже, притеснителями и гонителями народа. Я, конечно, все упрощаю, чтобы тебе понятней было, но существо дела передаю правильно".

"Нельзя такого допустить. А что делать надо, чтобы пошла наша история по другому пути? Ты знаешь?".