Собрание сочинений в десяти томах. Том 9 - Толстой Алексей Николаевич - Страница 85
- Предыдущая
- 85/140
- Следующая
Оба выбегают.
Екатерина. Майн готт![70] (В страхе становится за печку.)
Алексей (вбегает в ужасе). Шведы!.. Шведы!.. (Срывает с себя офицерский шарф, бросает, мечется. Выдергивает из кармана пистолет, взводит курок.) Проклятые, проклятые… (Слыша голоса.) Кто там? Кто там?.. (Швыряет пистолет.)
Входит Шереметев.
Шереметев. Ничего, бог милостив…
За ним входят Ягужинский, генерал фон Липпе и Поспелов.
Жалко – царевича напужали.
Алексей. Отбили шведов?
Шереметев. Отбили, батюшка… Да шведов немного и было, они тут повсюду рыскают – за хлебом, за сеном… И ведь чуть не взяли у нас обоз… Как же ты, генерал фон Липпе, их проморгал? Эх, немец ты, немец…
Ягужинский. Не подоспей Меншиков – пропал бы весь обоз.
Фон Липпе. Этот война – неправильный война. Это не научный война, это разбойничья драка.
Шереметев. Видишь ты, – не научная война. А шведа бьем и города берем… Садись, генерал, садись, полковник, садись царевич… (Поспелову.) Избу для царевича приготовили?
Поспелов. Все готово, велел только печь вытопить.
Шереметев (тихо). Пленную девку привел?
Поспелов. Привел.
Шереметев. Иди.
Поспелов уходит.
От Петра Алексеевича ответа не получено. Как нам быть теперь? Более того, неприятельской земли разорять нечего, – все разорили и запустошили, что могли. Осталась у неприятеля только Нарва, Ревель да Рига. Шведы уже становятся на зимние квартиры. Король Карл гоняется по всей Европе за королем Августом польским, и Карла сюда скоро не ждут. Дать ли нам отдых войску и становиться на зимние квартиры, или пойти еще побить генерала Шлиппенбаха и уж тогда окончить зимний поход? Что скажешь, царевич? Твой голос – первый.
Алексей. Отец прикажет – то и делай, поменьше думай.
Шереметев. Петр Алексеевич думать нам велит. За то он и бояр подкосил, что плохо думали, и нас, худородных, поставил – добывать отечеству славу.
Алексей. Отвяжись от меня, Шереметев. Знобит меня, отвели бы меня в избу.
Шереметев. Знобит – с непривычки. Петр Алексеевич тоже спервоначалу-то – стоит, бывало, под ядрами весь белый, губы закусит до крови. Потом привык.
Алексей. Никогда я не привыкну… Напрасно меня из Москвы привезли… Нарочно меня – мучить привезли… Проклятые, проклятые…
Входит Меншиков, разгоряченный, в руке окровавленная шпага.
Меншиков. Видел… Изрубили к черту весь отряд. Сорок два шведа… Троих сам с седла снял. (Вытирает шпагу о полу кафтана, бросает в ножны.)
Шереметев. Ну, что ж, славно потешился, Александр Данилович. Ратная потеха – мужам утеха.
Меншиков. Жалко, царевича с нами не было, повеселился бы на коне с вострой сабелькой.
Алексей. Ну тебя к черту, дурак ты, Меншиков.
Меншиков (хохочет). Привыкать надо к таким делам. А ну, как Петр Алексеевич спросит, не пужался ли ты шведов, ядрам не кланялся ли? Что ему ответить?
Алексей (с ненавистью). Время будет – об этих словах пожалеешь, Меншиков.
Меншиков. Ну? Неужто?
Шереметев. Не цепляйся ты к нему, Александр Данилович. Царевич молод, от дворцовой неги взят в поход, а ты, гляди, какой боров.
Алексей. Я пойду лучше. (Идет к двери.)
Шереметев. Проводи его, возьми фонарь в сенях.
Меншиков. Надоел он мне хуже горькой редьки.
Меншиков и Алексей уходят.
Фон Липпе. Господин фельдмаршал задал весьма серьезный вопрос… Что нам делать?.. Гм… Сразу я не могу ответить. Я должен хорошо подумать ка сытый желудок.
За печкой вздохнули, Шереметев обернулся, кашлянул.
Шереметев. Что ж… Поди, поди, генерал, подкрепись, потолкуем после ужина.
Фон Липпе. Военная наука говорит: никогда не решай поспешно. Торопливость и голодный желудок – худший враг человеку. (Уходит.)
Шереметев. Навязали нам, прости господи, немца, слушать его, – до сих пор бы под Новгородом стояли, все думали…
За печкой опять вздохнули.
(Забеспокоился, взял со стола письмо, опять покосился на печку.) Ты вот что, Ягужинский, возьми-ка письмо, перебели, нынче же государю послать… Поди, поди к себе…
Ягужинский. Разреши, господин фельдмаршал, – не человек ли за печкой?
Шереметев. Кошка, кошка за печью. Поди, поди… (Дает ему шляпу, толкает к двери.)
Ягужинский уходит. Шереметев идет к печке. Из-за нее выходит Екатерина.
Здравствуй.
Екатерина (делает книксен). Гутен таг…[71]
Шереметев. Зовут как?
Екатерина. Элене – Катерина…
Шереметев. Хорошо зовут… Ну, Катерина, садись, не бойся, не обижу.
Екатерина. Спасибо.
Шереметев. В плен тебя взяли? Ай-ай… Бывает, бывает. Роду какого – боярышня?
Екатерина. Нет, служанка… В услужении была у пастора Эрнеста Глюка.
Шереметев. Служанка? Очень хорошо. Стирать умеешь?
Екатерина. Стирать умею. Наваристые щи умею варить.
Шереметев. Весьма хорошо. А мне, видишь ты, в походе без женщины трудновато, и холодно, и голодно, нет тебе рубашки постирать… Да то, да се… Ну, что же ты – девица?
Екатерина (заплакала). Нет уже.
Шереметев. Очень хорошо… Значит, замужем?
Екатерина. За королевский кирасир[72] Иоганн Раббе.
Шереметев. Убит, чай?
Екатерина. Не знаю. Как вашим войскам ворваться в Мариенбург, – Иоганн бросился в озеро и поплыл.
Шереметев. Утонул… Плакать, Екатерина, не надо… Ты молодая, красивая… Погоди немного, по первопутку пошлю солдата в Новгород, привезут тебе платье шелковое, пестрое, шубенку лисью… Есть хочешь?
Екатерина. Очень.
Шереметев (хлопотливо сдергивает полотенце с того, что стоит на столе). Ах, батюшки, а есть-то и нечего… Тебе бы, чай, пряничков медовых хотелось?.. Вот мясо да хлеб черствый… Вино пьешь?
Екатерина. Не знаю. (Быстро ест.)
Шереметев. Значит, пьешь.
Екатерина. Значит, пьешь.
Шереметев. Ишь ты, какая голодная… Покушай, выпей, обойдись… Мы хорошо заживем… Я ведь еще ничего себе?
Екатерина. Ничего себе…
Шереметев. Меня бабенки любят… Бранить или побить – я это никогда… Само собой, и ты со мной поласковей…
Екатерина. Как вас величать?
Шереметев. Борис Петрович.
Екатерина. Выпейте со мной, Борис Петрович.
Шереметев (наливает). Здравствуй, Катерина.
Екатерина. Здравствуйте, Борис Петрович… Садитесь поближе уж.
Шереметев. Ишь ты какая, черноглазая…
Входит М е н ш и к о в.
Меншиков. Отвел… На печку уложил… Чистый волчонок…
Шереметев. Да господь с тобой, Александр Данилович, ты бы пошел к себе, поужинал, опосля потолкуем.
Меншиков. Так, так, так… Это кто же у тебя такая?
Шереметев. Да так, девка одна пленная, белье стирает. Ужина-то у меня и не собирали, и горячего нет, ты поди к себе, поди.
Меншиков (глядит на Екатерину: внезапно – горячо). Фельдмаршал, уступи девку!
Шереметев. Да господь с тобой, Александр Данилович… Она мне самому нужна…
Меншиков. Продай… Ей-ей, продай… Не пожалею, торговаться не стану…
70
Боже мой! (нем. mein Gott).
71
Добрый день (нем. Guten Tag).
72
Кирасир – латник, воин тяжелой конницы; кираса – латы из двух половинок: нагрудной и наспинной.
- Предыдущая
- 85/140
- Следующая
