Лоскутушка из Страны Оз - Баум Лаймен Фрэнк - Страница 8

• Предыдущая
• 8/33
• Следующая

Но хоть они и прибавили шагу, огонек не приближался, и наконец Стеклянный Кот сказал:

— По-моему, огонек этот блуждающий, и мы никогда его не догоним. Но у дороги стоит дом. Зачем нам идти дальше?

— Где дом, Промах?

— Да вот, рядом с нами, Заплатка!

Оджо увидел маленький домик у дороги. В нем было тихо и темно, но мальчик устал и хотел отдохнуть, а потому подошел к двери и постучал.

— Кто там? — раздался из дома голос.

— Оджо Невезучий, а со мной Лоскутушка и Стеклянный Кот.

— Что вы хотите? — спросил голос.

— Переночевать.

— Входите, но не шумите и сразу же ложитесь, — предупредил голос.

Оджо открыл дверь и вошел. В доме было так темно, что он ничего не видел. Но Кот воскликнул:

— Слушайте, в доме же никого нет!

— Не может быть! — возразил мальчик. — Ктото же со мной говорил.

— Я вижу все прекрасно, — сказал Кот. — В комнате нет никого, кроме нас. Но тут три приготовленные постели, так что мы можем ложиться спать.

— Что такое «спать»? — поинтересовалась Лоскутушка.

— Это то, что люди делают, когда ложатся в кровать, — пояснил Оджо.

— Но зачем они ложатся в кровать? — не унималась Лоскутушка.

— Эй, путники, вы слишком шумите! — раздался уже знакомый голос. — Ну-ка, ложитесь в кровати!

Кот, который прекрасно видел в темноте, обернулся, чтобы увидеть говорившего, но не увидел никого, хотя голос был совсем рядом. Кот испуганно выгнул спину и прошептал Оджо:

— Давай ложиться! — И подвел его к одной из кроватей.

Оджо пощупал ее руками, кровать была большая и мягкая, с пуховыми подушками и одеялами. Он снял башмаки и шляпу и улегся. Затем Кот подвел Лоскутушку к другой кровати, но та не знала, что делать дальше.

— Ложись и тихо лежи, — велел Кот.

— А петь можно? — спросила Лоскутушка.

— Нельзя.

— А свистеть?

— Тоже нельзя.

— А танцевать до утра, если захочется?

— Нет. Можно только тихо лежать, — прошептал Кот.

— Не хочу! — как всегда громко сказала девушка. — Какое ты имеешь право приказывать? Если мне хочется говорить, кричать, свистеть…

Но она не договорила, потому что невидимая рука вдруг схватила ее за шиворот и вышвырнула из дома на улицу, а дверь со стуком захлопнулась. Лоскутушка кубарем покатилась по дороге, а когда поднялась на ноги и подошла к дому, то обнаружила, что дверь крепко заперта.

— Что случилось с Заплаткой? — тихо спросил Оджо.

— Помалкивай, а то и с нами что-нибудь случится, — буркнул Кот.

Оджо свернулся калачиком и уснул так крепко, что проспал до утра.

Наутро Оджо проснулся и открыл глаза. Дома Жевунов обычно состоят из одной комнаты. В комнате, где спал Оджо, было три кровати, стоявшие рядышком у стены. На одной спал Кот, на другой Оджо, а третья стояла пустая и застланная. У другой стены Оджо увидел столик, на нем дымился завтрак. Накрыто было на одного человека и стоял лишь один стул. В комнате не было никого, кроме Оджо и Кота.

Оджо встал, обулся. Увидев у кровати умывальник, вымыл руки и лицо и причесался. Потом подошел к столу.

— Это мой завтрак? — спросил он.

— Твой, твой, — раздался голос так близко, что Оджо вздрогнул и оглянулся.

Но в комнате никого не было.

Еда была аппетитная, а Оджо проголодался и потому наелся до отвала. Затем он взял шляпу и разбудил Кота.

— Пора, — сказал Оджо. — Пошли! — А затем еще раз обвел комнату взглядом и произнес: — Не знаю, кто тут живет, но я очень благодарен вам за гостеприимство.

Ответа не последовало. Оджо взял корзинку и вышел из дома. Кот — за ним. Посреди дороги сидела Лоскутушка и играла с камушками.

— Вот и вы! — весело крикнула она. — А я-то думала, вы там останетесь навеки. Ведь уж давным-давно рассвело!

— Чем ты занималась всю ночь? — спросил Оджо.

— Сидела, глядела на луну и звезды. Прелесть какая! Я ведь вижу их впервые!

— Красиво, — согласился Оджо.

— Ты плохо себя вела, и тебя выставили за дверь, — сказал ей Кот, когда они вновь пустились в путь.

— Ну и что! Тогда бы я не увидела ни звезд, ни большого серого волка.

— Какого волка? — спросил Оджо.

— Того, что трижды подходил к дому за ночь.

— Что же ему там понадобилось? — задумчиво проговорил Оджо. — Может, еда? Я, например, отлично поел и выспался.

— Но вид у тебя усталый, — сказала Лоскутушка, заметив, что мальчик зевнул.

— Правда. Я много спал, но чувствую себя усталым, как вчера. Как странно!

— А есть тебе не хочется?

— Хочется. Я вроде бы отлично позавтракал, но вот думаю, не подкрепиться ли хлебом с сыром.

Заплатка закружилась в танце и запела:

Прыг— скок, щелк-щелк,

В магазин явился волк!

Что же может скушать гость?

Мясника, топор и кость!

— Что это? — удивился Оджо.

— И не спрашивай. Я несу что попало, хотя понятия не имею ни о магазинах, ни о мясниках с топорами, ни о костях.

— Это точно! — прошипел Кот. — Она не в своем уме, и мозги у нее какого угодно цвета, только не розового, потому что работают прескверно.

— Ну их, эти мозги! — рассмеялась Заплатка. — Какой от них прок?! Лучше посмотрите, как играют на солнце мои лоскутки.

В этот момент за спиной у них послышался топот, и все трое обернулись посмотреть, кто это бежит по дороге. Каково же было их изумление, когда оказалось, что к ним несется маленький столик на выгнутых ножках, к которому был прикреплен граммофон с большой золотой трубой.

— Стойте! — кричал Граммофон. — Подождите меня!

— Это же музыкальный ящик, на который Кривой Колдун просыпал Оживительный Порошок! — воскликнул Оджо.

— Верно, — недовольно пробурчал Стеклянный Кот, а когда Граммофон поравнялся с ними, строго спросил: — Как ты тут оказался?

— Я сбежал, — признался тот. — После вашего ухода мы с доктором Пиптом сильно повздорили. Он пригрозил разбить меня вдребезги, если я не угомонюсь, но это же невозможно. Говорящая машина должна говорить и издавать прочие звуки, в том числе музыкальные. Поэтому я улучил момент, когда Колдун стал мешать в своих котлах, шмыгнул за дверь и бросился за вами вдогонку. Я бежал всю ночь, и вот я с вами. Теперь-то я смогу всласть поговорить и поиграть разные мелодии.

Оджо никак не обрадовался непрошеному попутчику. Сперва он не знал, что ему ответить, но, поразмыслив, решил, что надо честно сообщить ему, что он им не товарищ.

— Мы идем по важному делу, — сказал он. — Извините, но нам не до вас.

— Фу, как невежливо! — фыркнул Граммофон.

— Наверное, — согласился Оджо. — Но вам придется выбрать себе другой маршрут.

— Ну и ну!… — обиженно протянул Граммофон. — Меня все ненавидят, а сделан я, между прочим, чтобы приносить людям радость.

— Ненавидим мы вовсе не тебя, а твою жуткую музыку, — пояснил Стеклянный Кот. — Когда я жил в одной комнате с тобой, меня прямо-таки выводила из себя твоя жуткая труба. Она визжит, воет, скрежещет и страшно портит музыку, к тому же твой механизм так грохочет, что в этом шуме и гаме пропадает любая мелодия.

— Виноват не я, а пластинки, — отрезал Граммофон. Больно уж они заигранные.

— Все равно с нами ты не пойдешь, — сказал Оджо.

— Погодите! — вскричала Лоскутушка. — Мне нравится этот музыкальный ящик. Первое, что я услышала в этом мире, — это звуки музыки, и я бы снова ее с удовольствием услышала. Как тебя зовут, бедный, несчастный Граммофончик?

— Виктор Колумб Эдисон, — отвечал тот.

— Ну а я буду для краткости звать тебя Виком, — сказала Лоскутушка. — Ну-ка, сыграй нам что-нибудь.

— Ты от него рехнешься, — предупредил Кот.

— Если тебя послушать, так я уже рехнулась, — отозвалась девушка. — Ну, играй, Вик.

— У меня с собой всего одна пластинка, — пояснил Граммофон. — Та, которую на меня поставил Колдун еще до нашей ссоры. Это классическая композиция.

— Что-что? — не поняла Заплатка.

— Классическая музыка, причем эта вещь считается лучшей и самой сложной из всех, что когда-либо сочинялись. Эта музыка должна нравиться всем без исключения, даже если она и наводит на вас смертельную скуку. Главное, делать вид, что вы довольны. Понятно?

• Предыдущая
• 8/33
• Следующая