Сказки - Толстой Алексей Николаевич - Страница 59

• Предыдущая
• 59/62
• Следующая

Медведь унес и среднюю сестру. На третий день старшая сестра опять просит медведя:

– Мишенька, снеси еще батюшке с матушкой гостинцы! Я корзину пирогов напекла.

Вышел медведь из избы, а она нарядила ступу в платье, сама села в корзину. Сидит.

Пришел медведь. Поднял корзину на плечи и понес. Шел-шел, устал, есть захотел и говорит: Сесть было мне на пенечек, Съесть было пирожочек! А она ему из корзины: Вижу, вижу, Мишенька! Не садись на пенечек, Не ешь пирожочек. Неси батюшке, Неси матушке. – Эх, как далеко видит! – рассердился медведь.

Схватил корзину и потащил в деревню. Кинулись на него у деревни собаки, стали лаять да кусать. Кинул медведь корзину и побежал в лес.

А старшая сестра вылезла из корзины и пришла домой. Обрадовались старики, что все дочери вернулись. И стали все жить-поживать и теперь живут.

В старопрежние годы в некоем царстве мышь уговорилась с воробьем вместе в одной норе жить, в одну нору корм носить – про зиму в запас.

Вот и стал воробей воровать: благо есть куда прятать. Много натаскал в мышиную нору всякого зерна. Да и мышь не зевает: что ни найдет – туда же несет.

Знатный запас снарядили на глухое зимнее времечко. «Заживу теперь припеваючи», – думает воробей, а он, сердечный, порядком-таки приустал на воровстве.

Пришла зима, а мышь воробья в нору не пускает, знай его гонит, – все перья на нем выщипала. Трудно стало воробью зиму маячить: и солодно и холодно. – Постой же, мышь, я на тебя управу найду. И пошел воробей к птичьему царю на мышь жаловаться:

– Царь-государь, не вели казнить, вели слово вымолвить. Был у нас с мышью уговор, вместе в одной норе жить, про зиму корм запасать. А как пришла зима, не пускает меня мышь к себе, да еще в насмешку все перья мои повыдергала. Заступись за меня, царь-государь, чтобы не помереть мне с детишками напрасной смертью. Отвечает птичий царь воробью: – Ладно, я это дело разберу.

И полетел птичий царь к звериному царю, рассказал ему, как мышь над воробьем надругалась:

– Прикажи, любезный государь, твоей мыши моему воробью за бесчестье сполна заплатить. Звериный царь говорит: – Позвать ко мне мышь.

Мышь явилась, прикинулась такой смиренницей, такие лясы развела, – воробей стал кругом виноват:

– Никакого уговору у нас не было, а хотел воробей насилком в моей норе жить, а как стала его не пускать, он в драку полез, думала, что уж и смерть моя пришла. Звериный царь говорит птичьему царю:

– Ну, любезный государь, мышь моя кругом чиста, воробей твой сам виноват.

– Коли так, – отвечает птичий царь звериному царю, – давай воевать, вели своему войску выходить в чистое поле, там у нас будет расчет. – Хорошо, будем воевать.

На другой день чуть свет собралось в чистом поле войско звериное, собралось войско птичье. Начался страшный бой. Куда силен звериный народ! Кого ногтем, кого зубом цапнет – глядишь, и дух вон. Да и птицы не поддаются, – завалили все поле трупами звериными.

В том бою ранили орла. Попытался было он подняться ввысь – только и смог, что взлетел на сосну и уселся на верхушке. Окончилась битва, звери разбрелись по берлогам, по норам, птицы разлетелись по гнездам, а он, горемычный, сидит на сосне, пригорюнился.

В ту пору по лесу шел мужик с ружьем. Видит – орел сидит. «Дай, думает, убью его». Только прицелился, вдруг орел говорит ему человеческим голосом:

– Не бей меня, добрый человек, возьми-ка лучше к себе да корми меня три года, – соберусь с силами, я тебе добром заплачу.

Не поверил ему мужик, – какого добра ждать от орла? – и прицелился в другой раз… Опять орел просит его не губить… Прицелился мужик в третий раз, и в третий раз взмолился орел:

– Не бей меня, добрый человек, возьми лучше к себе, корми меня три года, я тебе добром заплачу.

Сжалился мужик над орлом, влез на сосну, взял орла, посадил к себе на руку и принес домой. Орел ему говорит:

– Возьми острый нож да ступай в чистое поле, там у нас был страшный бой, много набито всякого зверья, будет тебе пожива немалая.

Взял мужик острый нож, пошел в чистое поле, а там всякого зверья понабито – видимо-невидимо, одним куницам да лисицам счету нет. Мужик поснимал с них шкуры, свез шкуры в город и продал не дешево. На те деньги накупил хлеба, насыпал три больших закрома, – на три года хватит.

И стал он орла кормить. Прошел год. Один закром опустел. Орел и говорит мужику: – Неси меня в поле на то место, где стоят высокие дубы.

Мужик принес его в поле к высоким дубам. Орел поднялся высоко и с разлету ударился грудью в одно дерево: дуб раскололся надвое.

– Нет, – говорит орел, – не собрался я с прежней силой, корми меня еще год.

Проходит еще один год. Велит орел нести его к высоким дубам. На этот раз взвился под самое облако, с разлету ударил в дерево грудью: раскололся дуб на мелкие части. – Нет, не собрался я еще с прежней силою, корми меня третий год.

Вот, как прошло три года, опустело три закрома хлеба, орел велит опять нести его к высоким дубам. Взвился на этот раз выше облака да вихрем ударил сверху грудью в самый большой дуб, – расшиб его в щепы от верхушки до корня, – ажио лес кругом зашатался.

– Теперь вся моя старая сила со мной, спасибо тебе, добрый человек, что кормил меня три года. Садись ко мне на крылья, понесу тебя на свою сторону, расплачусь с тобой за добро.

Мужик сел ему на крылья, полетел орел по поднебесью к морю-океану, забрался высоко-высоко и спрашивает: – Посмотри на синее море, велико ли? – Да с колесо, – отвечает мужик.

Орел встрепенулся и сбросил его вниз, да не допустил до воды, подхватил на крылья, поднялся еще выше и спрашивает: – Посмотри – велико ли синее море? – Да с куриное яйцо.

Орел встрепенулся и сбросил мужика, и опять не допустил его до воды, подхватил на крылья и забрал на этот раз в самую высоту: – Посмотри – велико ли синее море? – С маковое зернышко.

В третий раз сбросил орел мужика в море, тот летел, летел до самой воды, и опять орел подхватил его на крылья и спрашивает: – Что, добрый человек, опознал ты теперь – каков смертный страх? А мужик-то чуть жив от страха. – Спознал, – говорит…

• Предыдущая
• 59/62
• Следующая