Игра в марблс - Ахерн Сесилия - Страница 34

• Предыдущая
• 34/52
• Следующая

– Не знаю, как вы смогли. – Я покачала головой. – Если б я такое знала, не смогла бы скрывать.

– Видите ли, святых среди нас нет. Я уж точно не претендую. У каждого свои… сложности. Наверное, у него были на то причины. Вот что я всегда себе говорил. А еще думал, пусть лучше он сам мне скажет, когда придет время, или, может, я пойму, в чем дело. Со временем.

– И как, поняли?

Он улыбнулся. Грустная улыбка:

– Теперь, видимо, я знаю?

– Вы и все остальные! – гневно сказала я.

– Он был хороший человек, это-то понятно. Хэмиш О’Нил, Фергюс Боггс, кто бы он ни был, не так важно. Но он был самим собой. Был веселым, а порой ворчливым, но не думаю, чтобы он как-то подделывался, ни один человек не может сорок лет притворяться не тем, кто он есть. Он был тем же самым, только под другим именем, вот и все. И мне это давно уже стало все равно, как его зовут. Он был хороший человек, верный товарищ. Был рядом, когда мне было нужно. И мне бы хотелось думать, что и я умел ему помочь, когда было надо. Нам не приходилось объяснять друг другу, что случилось, что нужно делать. Мы просто играли в марблс и болтали, и я уверен, не было у нас ни одного разговора, который не был бы настоящим. Все было правдой. Так что ваш отец есть ваш отец, есть тот, кто он был и кто он есть, это тот самый человек, кого вы знали и знаете.

Я старалась принять все это, но пока не могла.

– Вы не пытались найти его, когда он пропал год назад?

– Нет, я же не сыщик, – рассмеялся он. – Мы уже лет десять как не играли в команде. Между собой иногда, но не участвовали в соревнованиях. Стало трудно собираться, а потом Питер заболел.

– Но вы же были друзьями. И вас не волновало, куда он делся?

Он призадумался. Потом спросил:

– Он совсем не вспоминает теперь шарики?

– Сегодня они появились впервые. Я показала ему кровяники, и что-то, мне кажется, произошло, что-то в нем включилось. Но не думаю, чтобы он вспоминал о них прежде.

Он печально кивнул.

– Люди приходят и уходят. Многие мои друзья уже умерли, – сказал он. – Естественно в моем возрасте. Рак. Инфаркты. Все это грустно, конечно. Спрашиваешь о человеке и слышишь, что его уже нет. Думаешь о ком-то, кого давно не видел, а он умер. Открываешь газету и читаешь некролог знакомого. В моем возрасте это часто случается. Так что я думал, мой приятель Хэмиш О’Нил тоже скончался.

Я почувствовала, как подступают слезы.

– Наверное, он был бы рад снова повидать вас.

– Может быть, – без особой уверенности сказал он. – Мне было бы приятно. Мы не всем делились, но многим.

Я поблагодарила за чай и поднялась уходить. Уже шесть вечера. Некуда спешить, но все же пора. Дело не закончено.

Джимми проводил меня до двери на улицу и прежде, чем открыть ее, обернулся ко мне.

– Иногда он проговаривался, знаете. Ребята, может, забыли, но, уж конечно, они примечали. Между собой мы посмеивались: что это Хэмиш на этот раз затеял? С кем крутит? Обычно когда пропустит рюмочку. Тогда он называл имена, по рассеянности, я думаю. И вроде сам не замечал. Путался, мне кажется, в том, что рассказывал нам, а что нет. Думаю, это его и доконало в итоге.

Я киваю и приклеиваю к губам улыбку: в данный момент никакого сочувствия к отцу я не чувствую.

– Знаете, я только один раз видел его таким счастливым, каким он стал с этой женщиной. Тогда не понял, что случилось, но со временем стал соображать.

– И что же это было?

– Он вошел в паб, приплясывая буквально, всем поставил пиво. «Джимми, – сказал он, обхватив руками мою голову, – сегодня самый счастливый день в моей жизни». И лишь когда в моей жизни случилось то же самое, я понял, что было с ним в тот день. Когда родился мой первый ребенок. Самый счастливый день в моей жизни, я вошел в паб, приплясывая, в точности как твой отец. И тогда я понял, что с ним случилось. Я понял, что в тот день у него родился ребенок. Апрель, примерно тридцать лет назад. Чуть больше тридцати.

Когда я родилась.

– Это правда? – переспросила я, а на губах расцветала уже настоящая улыбка.

– Внуками клянусь! – ответил он, поднимая руку.

И я поверила.

Машину пришлось продать, но зато я познакомился с ней. Груда счетов росла, доходов не было, другого выхода я не видел: на тридцать кусков можно продержаться. Нелегко далось мне это решение – что такое мужчина без машины, но, решившись, я уже не оглядывался. Финансовый консультант без денег, без машины и без клиентов. Меня, понятное дело, уволили первым, но, когда компания рухнула, я нисколько не злорадствовал. Все мы по уши в дерьме. К тому же тем самым прибавилось людей, гоняющихся за той же работой, что и я.

Я продавец, всю жизнь был продавцом, это я умею лучше всего, только это и умею. Сегодня мой первый день в роли продавца машин. Стараюсь настроиться позитивно, однако чувствую себя хреново. Пятьдесят шесть лет, и нет собственной машины, чтобы доехать до места работы – продавать машины. Хозяин пока этого не знает, но быстро догадается, заметив, как я по утрам пыхчу и отдуваюсь, взбираясь на гору от автобусной остановки. Доктор с меня не слезает: высокий холестерин, давление, все плохо, когда же я начну хотя бы делать зарядку. Все плохо – каждый вскрытый конверт несет дурную новость. Я успел стать дедом, и даже маленький Фергюс напоминает мне о том, какой я толстый дедушка, отплясывая на моем рыхлом животе. Хотя бы эти короткие прогулки от остановки и обратно зачтутся мне за упражнение.

Она стояла одиноко у остановки, пытаясь разобраться в расписании. Я понял, что она пытается прочесть эти мелкие буковки, потому что она надела очки, покусывала губу и вид у нее был растерянный, лицо скривилось. Очень трогательно.

Она вздыхала и что-то бормотала себе под нос.

– Не могу ли я вам помочь?

Она обернулась, удивленная: думала, что тут одна.

– Спасибо. Не могу никак понять. Где тут сегодня? Вот это сегодня? – Она указала розовым лакированным ногтем. – Или это сегодня? Мне нужен номер четырнадцать, но я хотя бы правильную нашла остановку? А вот тут и вовсе не прочтешь, потому что какой-то умник вооружился маркером и сообщил миру, что Декко – педик. То есть против педиков я ничего не имею, знаю среди них немало очень счастливых людей, и этот Декко, скорее всего, вполне доволен жизнью, но только если он не ищет в понедельник утром автобус номер четырнадцать. Вот тут-то он действительно станет несчастным педиком.

Я рассмеялся, смех вырвался сам собой. Она покорила меня сразу же. Я стал изучать расписание, не потому что надеялся разобраться, но потому, что хотел быть с ней рядом, от нее так хорошо пахло. Наконец она глянула на меня, спустила к кончику носа очки с леопардовыми пятнами, и передо мной оказалась ошеломительная пара глаз – они освещали ее лицо целиком, как будто внутри нее разливалось сияние.

Видимо, эти чувства вполне отчетливо проступили у меня на лице: она улыбнулась, польщенная, понимающая:

– Так что же?

– Ничего не могу понять, – признался я, и она расхохоталась, закинув голову.

– Мне нравится ваша честность, – сказала она, снимая очки, и позволила им упасть вместе с цепочкой на грудь – небывало большая и соблазнительная у нее грудь. – Вы тоже новичок в мире автобусов?

– Пожалуй. Я только что продал свою машину, и все, что мне известно, – сесть на автобус в семь пятьдесят и проехать восемнадцать остановок. Так мне дочка велела. Заботится обо мне.

Она снова рассмеялась:

– Да, я тут тоже из-за машины. Вчера утром она вдруг решила сдохнуть. Пуф – и нету.

– Могу продать вам новую.

– Вы торгуете машинами?

– С нынешнего дня. – и я тоже засмеялся.

– Ну что ж, вы уже нашли клиента, а еще даже до работы не добрались, – вторила она мне.

Вместе мы разобрались, как платить водителю – он не желал брать деньги, но требовал, чтобы мы сунули их в автомат. Она пропустила меня вперед, я занял двухместное сиденье и гадал, сядет ли она рядом или пройдет мимо. Слава богу, она села рядом, и меня обдало теплом.

• Предыдущая
• 34/52
• Следующая