Выбери любимый жанр

Кысь - Толстая Татьяна Никитична - Страница 42


Изменить размер шрифта:

42

А ноги бы надо размять. В зверинец зашел. Бескультурье… Запах такой звериный, тяжелый. Козляки блеют. Тетеря с приятелями, как всегда, в карты режется:

– А мы вам вальта!

– А мы его червонцем!

– Спятил, что ли?

– А козырная!

– Что ж, что козырная? Червонец прошел! Скинули червонец-то! Жулит он, ребята!

Как всегда – ни навоз не убрали, ничего.

– Тетеря! Поди сюда. Запрягайся.

– Погоди, доиграем.

– Что значит погоди? У тебя отдых был – предостаточно.

– Тэк-с… Бабец, и еще бабец! Вот вам!

– Тетеря!

– У меня пересменка… Берешь? – и вальта тебе впридачу.

– Тетеря!!! – затопал ногами Бенедикт.

– Ну, чего, чего… Разорался… У саней полозья погнумши.

– Не ври! Всегда одно и то же! Обувайся, кататься поеду. Пять минут тебе на сборы!..

Бенедикт пошел вдоль клетей. Тут воробьи. Мелкая птица, вроде мыши, а вкусная. Только костей много. Тут соловьи были. Съели соловьев, надо новых ловить. Это весной. Сейчас они попрятамшись. Тут – что у нас. Тут древяница.

– Древяница! – позвал Бенедикт. – Выйди!

Не выходит.

– Выходи, сукина дочь!

Не хочет. Подгреб, ухмыляясь, Терентий.

– А ты громче.

Крикнул громче.

– Да ты еще громче.

– Дре-вя-ни-цааааааааааааааааааааааа!!!

Не идет, что такое!

– А ты так крикни, чтоб кишки лопнули. Она и выйдет. С кишок.

Бенедикт посмотрел с сомнением: скотина ржет, довольный:

– Гы! Вы ж ее съели!

– Разве? Так что ж ты мне тут!..

Шутки дурацкие… Так и голос сорвешь на морозе. Бенедикт оглядел клети. Вся птица, что послабей, в дупле хоронится. Слеповран нахохлился, голову под крыло. Птицы-блядуницы в стайку сбились, друг друга греют. Страдают! А, то-то! Будете знать, как на головы гадить! Ведь до чего птица мусорная! И мясо у нее мусорное, жилистое, это уж только перерожденцев кормить, а люди не едят. И в лесу она жить не хочет, а только в городе, блядуница эта.

В дальней клети, где дерево голое, сук голый тож, – никого не видать. Кто в ней жилец – незнамо. А он в дупле. А может, и нету никого: клеть чистая, ни помета, ни перьев. А может, съели его.

…Эвон, древяницу-то съели! А он и не заметил, читамши. Так он и не разглядел ее толком. Теперь когда еще другую поймают. Она в руки не дается, древяница.

– Поехали, – поторопил Тетеря. – Мерзну.

– Будешь, тварь, еще мне указывать! Надо – так и померзнешь!

Ногой пнул гадину в бок, в сани сел, медвежьей шкурой укрылся.

– Пшо-о-ол! Галопом – и с песнями!

Червь

…Никита Иваныч и с ним другой Прежний, Лев Львович, из диссидентов, сидели за столом и пили ржавь. Видать, давно пили и набрались хорошо: личики красные, бормочут чепуху.

Бенедикт снял шапку.

– Доброго здоровьичка.

– Беня?! Беня! Да ты ли это?! – Обрадовался, засуетился. – Сколько лет, сколько зим! Нет, правда? Год, два?.. С ума сойти… Знакомы? Бенедикт Карпов, наш скульптор, народный Опекушин.

Лев Львович посмотрел с сомнением, будто и не узнал, будто сам когда-то пушкина нести не помогал; личико покривил:

– Кудеяровых зять?

– Ага.

– Слышал, слышал про ваш мезальянс.

– Спасибо, – поблагодарил Бенедикт. Даже растрогался. Слышали, значит.

Сел, Прежние подвинулись. Теснота, конечно. Вроде избушка с прошлого раза меньше стала. Свечка чадит, натекает, тени пляшут. Стены закопченные. На столе тоже нищета: жбан, да кружки, да горошку тарелка. Налили Бенедикту.

– Ну, что же ты?.. Как?.. Ну ты подумай… А мы сидим вот, выпиваем… О жизни беседуем… О прошлом… То есть, конечно, и о будущем тоже… Вот о Пушкине нашем… Как мы его ваяли, а? Как воздвигали! Какое событие! Эпохальное! Восстановление святынь! Историческая веха! Теперь он снова с нами. А ведь Пушкин, Беня, Пушкин – это наше все! Все! Вот ты об этом подумай, запомни и усвой… Но – представляешь, жалость какая. Он уже требует реставрации…

– Чего он требует?!.. – привстал Бенедикт.

– Чинить, чинить его надо! Дожди, снег, птицы… Вот если б он был каменный! О бронзе я уж молчу, до бронзы еще дожить надо… И потом народ – народ совершенно дичайший: привязали веревку, вешают на певца свободы белье! Исподнее, наволочки, – дикость!

– Да вы ж сами хотели, чтоб народная тропа не зарастала, Никита Иваныч! А теперь жалуетесь.

– Ах, Боже мой, Беня… Ну это же в переносном смысле.

– Пожалуйста, перенесем куда скажете. Холопов пригоню. На санях тоже можно.

– О Боже мой, Господи, царица небесная…

– Нужен ксерокс, – это Лев Львович, мрачный.

– Не далее, как сто лет назад вы говорили, что нужен факс. Что Запад нам поможет. – Это Никита Иваныч.

– Правильно, но ирония в том…

– Ирония в том, что Запада нету.

– Что значит нету! – рассердился Лев Львович. – Запад всегда есть.

– Но мы про это знать не можем.

– Нет уж, позвольте! Мы-то знаем. Это они про нас ничего не знают.

– Для вас это новость?

Лев Львович еще больше помрачнел и ковырял стол.

– Сейчас главное – ксерокс.

– Да почему же, почему?!

– Потому что сказано: плодитесь и размножайтесь! – Лев Львович поднял длинный палец. – Размножайтесь!

– Ну как вы мыслите, – Никита Иваныч спрашивает, – ну будь у вас и факс и ксерокс. В теперешних условиях. Предположим. Хотя и невероятно. Что бы вы с ними делали. Как вы собираетесь бороться за свободу факсом? Ну?

– Помилуйте. Да очень просто. Беру альбом Дюрера. Это к примеру. Черно-белый, но это не важно. Беру ксерокс, делаю копию. Размножаю. Беру факс, посылаю копию на Запад. Там смотрят: что такое! Их национальное сокровище. Они мне факс: верните национальное сокровище сию минуту! А я им: придите и возьмите. Володейте. Вот вам и международные контакты, и дипломатические переговоры, да все что угодно! Кофе, мощеные дороги. Вспомните, Никита Иваныч… Рубашки с запонками. Конференции…

– Конфронтации…

– Гуманитарный рис шлифованный…

– Порновидео…

– Джинсы…

– Террористы…

– Обязательно. Жалобы в ООН. Политические голодовки. Международный суд в Гааге.

– Гааги нету.

Лев Львович сильно помотал головой, даже свечное пламя заметалось:

– Не расстраивайте меня, Никита Иваныч. Не говорите таких ужасных вещей. Это Домострой.

– Нет Гааги, голубчик. И не было.

Лев Львович заплакал пьяными слезами, стукнул кулаком по столу, – горошек подскочил на тарелке:

– Неправда! Не верю! Запад нам поможет!

– Сами должны, собственными силами!

– Не первый раз замечаю за вами националистические настроения! Вы славянофил!

– Я, знаете…

– Славянофил, славянофил! Не спорьте!

– Чаю духовного возрождения!

– Самиздат нужен.

– Но Лев Львович! Но самиздат у нас и так цветет пышным цветом. Вы же сами в свое время настаивали, не правда ли, что это основное. И вот, пожалуйста, – духовной жизни никакой. Значит, не в том дело.

– У меня жизнь духовная, – кашлянув, вмешался Бенедикт.

– В каком смысле?

– Мышей не ем.

– Ну, и?..

– В рот не беру. Только птицу. Мясо. Пирожок иногда. Блины. Грибыши, конечно. Соловей «марешаль» в кляре, хвощи по-савойски. Форшмак из снегирей. Парфэ из огнецов а-ля-лионнэз. Опосля – сыр и фрукты. Все.

Прежние молчали и смотрели на него в четыре глаза.

– А сигару? – осклабился наконец Лев Львович.

– Цыгару курить в другую палату переходим. К печке. Теща моя, Феврония, за столом не велит.

– Помню Хавронью, – заметил Лев Львович. – Папашу ее помню. Дебил. Дедушку. Тоже был дебил. Прадедушка – тоже.

– Совершенно верно, – подтвердил Бенедикт. – Стариннейшего роду, из французов.

– Плодились и размножались, – захихикал пьяненький Никита Иваныч. – Вот вам! А? Лев Львович!

– А вот вам ваш духовный ренессанс, Никита Иваныч!

Налили ржави.

– Ну ладно… За возврат к истокам, Лев Львович!

– За вашу и нашу свободу!

42
Перейти на страницу:
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело