Разговор с Вождем - Злотников Роман Валерьевич - Страница 33

• Предыдущая
• 33/62
• Следующая

Несмотря на полдесятка подбитых первыми же выстрелами танков, украсивших рассветное небо дымными столбами вспыхнувшего бензина, и порядком прореженную пулеметным огнем пехоту, через десяток минут стало ясно, что долго удерживать и Волынское, и Тереспольское укрепления не удастся. Оборона Западного острова оказалась прорвана в нескольких местах почти сразу, и бой уже шел внутри линии укреплений. На Госпитальный, он же Южный, остров, благодаря более мощным укреплениям и фортификационным каналам защищенный несколько лучше, немцам с ходу ворваться не удалось. Попытавшаяся захватить Южные ворота мотопехотная группа при поддержке нескольких танков попала под фланговый огонь замаскированной батареи ПТО и была полностью уничтожена, а мост над каналом – взорван.

Точных данных о потерях личного состава пока не имелось, но потери были, причем достаточно серьезные. Артиллеристов тоже потрепали изрядно, в строю оставалось меньше половины орудий – одну из батарей немцы накрыли огнем своих пушек, на позиции другой ворвались танки, в считаные минуты раздавив и расстреляв «сорокапятки» вместе с расчетами. Оставалось одно: немедленно отводить людей в Цитадель, сосредоточившись на обороне сердца Брестской крепости, тем более что большинство ДОТов к этому времени оказалось разбито вражеской артиллерией, сейчас перенесшей огонь в глубь обороны.

Клуб удалось отбить, полностью уничтожив вражескую диверсионную группу, и сейчас Кижеватов с Гончаром, пользуясь коротким затишьем – бой на внешних укреплениях островов еще продолжался, работали и уцелевшие артиллеристы, однако интенсивность стрельбы снизилась, – решили коротко обсудить дальнейшие планы. Собственно, не обсудить даже, все и так понятно, а принять совместное решение об организованном отводе войск внутрь Цитадели. Встретились в штабе, практически не пострадавшем в результате артобстрела – только стекла вместе с рамами взрывной волной вышибло, да стены влетевшими снаружи осколками посекло. Стряхнув со стульев осколки стекла и осыпавшейся с потолка побелки, командиры уселись возле стола, но в этот момент в дверь постучали и заглянувший в помещение красноармеец доложил:

– Товарищ капитан, разрешите доложить? Тут это, старший лейтенант Курбатов велел к вам сопроводить…

– Кого еще сопроводить? – буркнул Гончар, пытаясь успокоить мелко подрагивающие от нервного напряжения пальцы. – Пленного, что ли, в клубе захватили?

– Никак нет, наоборот, наш, батальонный комиссар.

– Пусть заходит. – Капитан торопливо поднялся, автоматически проверив, застегнут ли воротничок гимнастерки, и мельком оглядев царящий в кабинете разгром. Впрочем, какая разница…

– Батальонный комиссар Дубинин, Особый отдел штаба корпуса! – представился вошедший в помещение командир в запыленной гимнастерке, лихо кинув руку к козырьку фуражки. – Прибыл к вам для проверки готовности. Ну и, так сказать, проверил уже…

Нежданный гость, прибывший из округа меньше часа назад для проверки выполнения приказа о выводе войск из Крепости, оказался вполне нормальным мужиком, еще и с чувством юмора. И после недолгого общения – докладывавший об эвакуации личного состава и матчасти Гончар поначалу напрягся, но, оказалось, зря – даже помог разоблачить, то ли немецкого шпиона, то ли паникера. Резковат, правда: приказал того сразу же и расстрелять по закону военного времени, но тут ему определенно виднее. Зато не трус, сразу видно – за чужими спинами прятаться не привык: от предложения покинуть Крепость и эвакуироваться в Брест отказался наотрез, попросившись пулеметчиком на любой участок обороны. Между прочим, как выяснилось, это именно он и помог бойцам седьмой роты отбить клуб, самостоятельно уничтожив из трофейного пулемета и гранатами чуть ли не три десятка диверсантов!

Жаль, что погиб столь нелепо: гитлеровцы внезапно начали очередной артобстрел, и оказавшийся возле окна Кижеватов лично видел, как в особиста попал немецкий снаряд. Тела, правда, не обнаружили, но тут и удивляться нечему – прямое попадание, что уж тут, одна только дымящаяся воронка и осталась… Да и караульный у входа, прежде чем укрыться внутри казармы, подтвердил, что так все и было.

22 июня 2015 года,

поезд Брест – Москва

Сев в поезд, я немедленно попытался подключиться к Сети, чтобы изучить замеченные изменения в истории. Но тщетно – в поезде не было вай-фая, а хваленый 4-G оказался настолько медленным, что даже на загрузку главной страницы поисковика ушло минут пять. Ладно, времени у меня полно – до Москвы пока далече, потерплю. Впрочем, терпел я недолго – меня, привыкшего к совсем другим скоростям, жутко раздражал этот неторопливый, как улитка, Интернет.

Чтобы хоть как-то развеяться и не разбить немедленно об пол ни в чем не повинный планшет, я вышел из купе и прогулялся по вагону. Почему-то в этом поезде было совсем немного пассажиров. В моем купе так и вообще никого. Даже парой слов переброситься не с кем, обсудить текущую политику, погоду и виды на урожай… Мысленно хихикнув над своими мыслями, возвращаюсь к «станку» – что-то уже загрузилось. Не двадцатитомная история Великой Отечественной, конечно, но мне сейчас и краткого изложения событий достаточно будет. Так-так… посмотрим…

Начало войны – канонически, 22 июня 1941 года, а вот окончание, как и сказал реконструктор Миша, значительно раньше, почти на полгода – 10 ноября 1944 года. А почему так получилось? Надо искать изменения. Проблема в том, что я не историк и подлинную хронологию событий не знаю. Чего-то нахватался из Рунета за последние несколько дней после разговора с Вождем, но специалистом от этого не стал. А сейчас ничего подобного в Сети уже и не увижу – реальность изменилась, остается полагаться на собственную память.

Ладно, буду проверять то, что помню.

Пограничное сражение… Началось очень даже альтернативно, с «прошлым разом» не сравнить. Войска были заранее выведены из пунктов постоянной дислокации. Те, что находились в нескольких десятках километров от границы, – подтянуты поближе. А большие склады напротив – эвакуированы в тыл. Правда, не все. Ну, за три-четыре дня много и не увезешь. Но, по крайней мере, части и соединения получили горючее, боеприпасы и продовольствие. Кроме того, в действующие войска передали дополнительное сверхштатное вооружение из числа того, которое эвакуировать не успевали. Правда, хватило им этого всего лишь на пару суток боев.

Авиацию успели рассредоточить по полевым площадкам (что, как оказалось впоследствии, очень мешало нормальному снабжению топливом и боеприпасами) и подняли в воздух на рассвете. Первый удар люфтваффе отбит. Чему я сам был свидетелем.

Мехкорпуса тоже за сутки до нападения сумели вывести «в поле». Жаль, что только танки – приданная артиллерия и пехота снова остались без мехтяги. Ну не успели их снабдить автомобилями, которые должны были поступить в войска по мобилизации «в течение двенадцати дней».

Но в целом обстановка первых суток войны оказалась более благоприятной, чем в реальности. Жаль, что только одни сутки…

Немцы-то отнюдь не на легкую прогулку собирались. И если «в тот раз» им несказанно повезло, то «в этот раз» все было «по-взрослому», к чему они оказались… готовы! Поэтому, начиная с 23 июня, обстановка начала ухудшаться. Хваленое немецкое люфтваффе доказало, что его не зря хвалили – постепенно начало выбивать нашу авиацию. Сражались с напряжением всех своих сил. На один-два боевых вылета советских самолетов немцы отвечали четырьмя-пятью вылетами своих. А если учесть, что с общим командованием авиацией и подготовкой личного состава у супостатов тогда было намного лучше, то они могли легко концентрировать усилия на важных направлениях, добиваясь столь нужного превосходства в воздухе на ключевых участках. В итоге к концу июня результат противостояния ВВС РККА и люфтваффе оказался аналогичным той реальности, которую здесь знал уже только я – нашу авиацию снова выбили.

Примерно такая же нерадостная картина получилась и «на земле». Да, немцы понесли очень серьезные потери, несопоставимые с теми, что вышли «в реале». Но почти каждый бой гитлеровцы или выигрывали (пусть победа часто и оказывалась «пирровой»), или сводили к ничьей. А чуть позже переигрывалась и «ничья» – с плачевным для советских войск результатом.

• Предыдущая
• 33/62
• Следующая