Бомба для дядюшки Джо - Филатьев Эдуард Николаевич - Страница 96

Бывших союзников по антигитлеровской коалиции стали называть поджигателями новой войны. СССР начал создавать Движение сторонников мира — им предстояло вести борьбу за мир во всём мире. Всех, кто был замечен в пристрастии к чему-то иностранному, называли «космополитом» и обвиняли в низкопоклонстве перед Западом.

Наблюдательные люди давно заметили, что моменты, когда в обществе поднимается шум (по любому поводу), очень удобны для перестановок в руководящей элите. Поэтому не удивительно, что именно весной 1946 года Сталин занялся очередной перетасовкой кадров.

Из многочисленных кадровых перестановок той поры обратим внимание на две. В марте из Германии в Москву был отозван маршал Жуков. Его поставили во главе сухопутных войск СССР. Георгий Маленков, второй по значимости член Специального атомного комитета, 18 марта стал членом политбюро. Однако уже на следующий день он был снят с поста заместителя председателя Совмина.

13 апреля 1946 года состоялось очередное (девятнадцатое) заседание Спецкомитета. Чем оно знаменательно?

Прежде всего, тем, что на нём тоже не обошлось без кадровых назначений — академик Александр Лейпунский стал начальником Второго (научного) отдела 9-го Управления МВД. Отныне в его обязанности входило «наблюдение» за институтами, где работали немецкие специалисты. Кроме этого Спецкомитет постановил:

«Освободить академиков Алиханова и Иоффе от обязанностей, возложенных на них решением Специального комитета от 28 сентября 1945 г., по наблюдению за научно-технической работой специальных лабораторий и институтов».

Иными словами, если раньше чекистам приходилось просить вечно загруженных академиков вникнуть в тот или иной малопонятный физический вопрос, то теперь учёный-физик был взят в штат министерства внутренних дел. Наука всё сильнее сращивалась с охранным ведомством.

На том же заседании были обсуждены вопросы, связанные с местом сооружения «установки Ф-1» (опытного уран-графитового котла) и с организацией «большого стенда для натурных испытаний» (то есть полигона для испытания атомных бомб).

Но удивительное дело! Чем больше удавалось получить ответов на стоявшие перед физиками вопросы, тем больше возникало проблем, которые требовали скорейшего разрешения. И тем плотнее становились ряды охранников-соглядатаев, зорко следивших за каждым шагом учёных-ядерщиков.

20 апреля 1946 года Сталин подписал постановление Совмина СССР № 893-375сс, резко повышавшее роль правительственных «надсмотрщиков».

В документе говорилось, что «… уполномоченные Совета Министров СССР при важнейших научно-исследовательских институтах и лабораториях АН СССР» назначаются на эти должности «… из числа генералов и офицеров Министерства внутренних дел и Министерства госбезопасности».

Им также «… устанавливается зарплата 3000 рублей в месяц с сохранением выплаты за выслугу лет и других доплат, полагающихся генералам и полковникам». Кроме этого «… им выдаётся продовольственный лимит на 750 руб. в месяц бесплатно и промтоварный лимит на 2000 руб. в квартал за плату», плюс к тому «… за ними закрепляются легковые автомобили для личного пользования с полным обслуживанием», и, наконец, «… они прикрепляются к кремлёвской столовой для питания и к кремлёвской поликлинике для лечения…».

К постановлению прилагалось два приложения, из которых следовало, что уполномоченному полагалось иметь двух помощников: старшего с окладом 2000 рублей в месяц и просто помощника с окладом 1000–1200 рублей.

Кроме этого устанавливалось, что…

«1. … во всех важнейших научно-исследовательских институтах и лабораториях АН СССР:

а) вводится комендатура охраны, которая подчиняется непосредственно уполномоченным Совета Министров СССР.

4. Личный состав несёт службу по охране в институтах и лабораториях в гражданском платье и вооружается пистолетами, за исключением охраны Лаборатории № 2, где внешняя охрана вооружается винтовками».

Пока власти страны Советов были заняты укреплением охраны атомных объектов, в один из майских дней 1946 года в городе на Неве открылся Музей обороны Ленинграда. Событие, казалось бы, ничем не примечательное. В стране в ту пору появлялось немало подобных военно-патриотических центров. Но ленинградскую экспозицию отличала от остальных одна особенность, на которую тут же было обращено внимание Кремля. Дело в том, что стены музея обороны были украшены портретами тех, кто возглавлял партийную организацию города во время немецкой блокады (Жданова, Кузнецова, Попкова и других). А красочный портрет первого секретаря Ленинградского обкома ВКП(б) П.С.Попкова по своим размерам был сопоставим с портретом Сталина.

Всё это было расценено как недопустимое выпячивание собственных заслуг, как весьма опасное фрондирование и как демонстративное неподчинение нормам партийной этики, требовавшей соблюдения строгой субординации.

Информация о ленинградском музее, видимо, стала последней каплей, переполнившей чашу терпения вождя. Ведь у Сталина и без того было немало причин начать решительное наступление на своих молодых соратников, явно начавших выходить из повиновения. Поэтому в мае 1946 года со своего поста глава МГБ был снят Всеволод Меркулов. Его сменил Виктор Абакумов.

Новая чекистская «метла» принялась «мести» очень усердно. Ленинградцев пока оставили в покое, но зато взялись за москвичей. Очень скоро было арестовано всё окружение маршала Жукова. А сам Георгий Константинович через три месяца после своего назначения главкомом сухопутным войск, неожиданно был отправлен на юг — командовать войсками Одесского округа.

Был найден компромат и на другого Георгия — Маленкова. Оказалось, что во время войны в его деятельности (как шефа авиапрома по линии ГКО) было множество недопустимых промашек. Специальная партийная комиссия, созданная по распоряжению Сталина, быстро установила, что Маленков…

«… как шеф над авиапромышленностью и куратор по приёмке самолётов для ВВС морально отвечал за те безобразия, которые вскрыты в работе ведомств (выпуск и приёмка недоброкачественных самолётов), что он, зная об этих безобразиях, не сигнализировал о них в ЦК ВКП(б)».

А между тем в 1943 году за успехи в руководстве авиапромом Маленков, как мы уже говорили, получил звание Героя Социалистического труда. Зато 6 мая 1946 года за просчёты в годы войны в том же самом кураторстве его сняли с постов секретаря ЦК и главного партийного кадровика. В качестве своеобразного утешения Георгий Максималианович был назначен главой Комитета по специальной технике при Совмине СССР.

Впрочем, 7 мая Маленков, как ни в чём не бывало, принял участие в заседании Специального атомного комитета. Если судить по опубликованному протоколу, особой активности во время обсуждения вопросов повестки дня бывший секретарь ЦК не проявлял. Но и особо горевать он тоже не собирался — ведь за него было кому заступиться.

За недоучившегося студента Московского высшего технического училища встал горой недоучившийся студент Бакинского политехнического института. Лаврентий Берия, бывший во время войны членом ГКО и вместе с Георгием Маленковым осуществлявший контроль над производством самолётов и авиационных моторов, развернул активную борьбу за возвращение своего закадычного друга на партийный Олимп. Надо было только запастись терпением и подождать благосклонности госпожи Фортуны.

Февральское (1946 года) письмо Лейпунского (с жалобой на то, что трофейные аппаратура и оборудование используются из рук вон плохо) свою роль, видимо, всё же сыграло. 7 мая на очередном заседании Спецкомитета (на котором и предстал перед коллегами снятый с высоких постов Маленков) этот вопросу был обсуждён первым. Решение приняли такое:

«I. О сроках пуска циклотронов и высоковольтных установок, вывезенных из Германии

Считать необходимым обеспечить пуск циклотронов и высоковольтных установок в 1946 г…».