История Второй мировой войны. Блицкриг - Фон Типпельскирх Курт - Страница 49
- Предыдущая
- 49/230
- Следующая
Малоутешительный, по мнению Гитлера, а может быть, даже и поучительный исход берлинских переговоров, а также безнадежный застой, если не регресс, в развертывании войны побудили Гитлера 20 ноября обратиться с большим письмом к своему партнеру в Риме. Хотя он как всегда скрыл самую существенную часть своих планов, все же при всей высокопарности выражений в этом письме рисуется мрачная картина многочисленных неразрешенных и запутанных проблем, перед которыми стоял Гитлер.
Он указал вначале на очень тяжелые психологические и военные последствия неудачи держав оси в Греции. Болгария уже не склонна присоединяться к пакту трех держав. Очень трудно также прийти к соглашению с Россией и направить ее стремление расшириться на восток. Молотов во время своего визита в Берлин проявил большой интерес к Балканам. О влиянии на Югославию он, Гитлер, еще не имеет ясного представления. Но даже во Франции, несомненно, усиливаются позиции тех, кто призывает не становиться на сторону немцев и уверяет, что в этой войне последнее слово еще не сказано. Особенно важно, чтобы не было недружелюбного отношения со стороны таких государств, как Югославия и Турция, которое может привести к нежелательному расширению войны.
Гитлер понимал обстановку совершенно правильно: если миф о непобедимости держав оси находился под угрозой, то престиж Англии намного возрос. Но это объяснялось не. только итальянской авантюрой, а в не меньшей степени и тем, что воздушная битва над Англией не дала ожидаемых результатов и вторжение не было предпринято.
Затем Гитлер писал о военных последствиях конфликта с Грецией. С захватом ряда опорных пунктов Англия сможет приблизиться на 500 км к нефтяному району Плоешти, который до сих пор был недосягаемым для английских бомбардировщиков. Эффективной защиты от воздушных налетов не имеется; разрушение нефтеперерабатывающих заводов принесло бы непоправимый ущерб. Уничтожение британских авиационных баз по опыту воздушной войны исключалось – таким образом, сам Гитлер косвенно признавал неудачу воздушной битвы над Англией. Далее он писал, что Англия создала новые авиационные базы на островах близ порта Салоники и во Фракии и может теперь серьезно угрожать всему побережью Южной Италии.
Вывод Гитлера гласил: «Эго положение с военной точки зрения является угрожающим, с экономической же точки зрения, поскольку дело касается нефтяных районов Румынии, прямо-таки тревожным».
Исходя из этой оценки обстановки он делал вывод о необходимости ряда срочных политических и военных мероприятий. Из политических проблем он придавал теперь, после того как несколько месяцев было потеряно, наибольшее значение проблеме Испании: «Испанию необходимо немедленно склонить к вступлению в войну». Для этого Гитлер установил срок – шесть недель; дата выступления Испании – 10 января 1941 г. – была намечена еще в Андае. Но для него был важен не только Гибралтар. По меньшей мере одну-две дивизии следовало перебросить в Испанское Марокко, «чтобы обеспечить защиту на случай возможного отпадения Французского Марокко или областей Северной Африки от Франции». В результате такого отпадения англо-французская авиация получила бы районы базирования для действий над всей Италией, что могло бы оказаться для последней роковым. Здесь ни в чем не следовало рассчитывать на случайность. Кроме того, если вход в Средиземное море будет у Гибралтара закрыт, английские корабли будут вынуждены следовать в обход Южной Африки, а это значительно облегчит обстановку в восточной части Средиземного моря.
В дальнейшем Гитлер хотел вытеснить Россию из района Балкан, достигнуть соглашения с Турцией, чтобы ослабить ее нажим на Болгарию, устрашить каким-либо способом Югославию, так как без усмирения этой страны невозможна никакая операция на Балканах, получить от Венгрии согласие на пропуск через ее территорию крупных немецких соединений в Румынию.
В случае, если Англия попытается значительно усилить свои войска во Фракии, он, несмотря на весь риск такого предприятия, решительно выступит со всеми необходимыми силами. Но, к сожалению, до марта «всякое ведение боевых действий на Балканах является невозможным.
В военной области Гитлер в соответствии с политическими соображениями также ставил на первое место преграждение входа в Средиземное море, следовательно, вовлечение в войну Испании. Но он, по-видимому, был не очень уверен, что Испания сделает этот шаг. «Я хочу попытаться склонить Испанию к вступлению в войну» – в этих словах слышатся нотки сомнения. Гитлер все еще надеялся, что на суше, на ливийско-египетском театре военных действий, Италия может обойтись своими силами. Он питал надежду даже на то, что итальянцы смогут продвинуться до Мерса-Матрух, чтобы «пикирующие бомбардировщики окончательно изгнали британский флот из Александрии, а бомбардировщики дальнего действия сильно заминировали Суэцкий канал, сделав его практически непригодным для сообщения».
Главная тяжесть борьбы в восточной части Средиземного моря ложилась на авиацию обеих держав. Посредством планомерного сосредоточения крупных сил она должна была вытеснить Англию из Средиземного моря. Вопрос о Средиземном море следовало разрешить еще этой зимой, потому что не позднее начала мая он, Гитлер, должен получить обратно свои войска. В письме не указывалось, по каким соображениям был намечен этот срок.
В начале марта в Румынии, говорилось далее, начнется сосредоточение немецких сил, достаточных для того, чтобы «при всех обстоятельствах обеспечить полный успех»; оно будет продолжаться до тех пор, пока и в Албании не будут сконцентрированы необходимые силы. Заканчивая изложение своей военной программы, Гитлер затронул вопрос о Египте. Он отметил, не обосновав подробно свою точку зрения, что этот вопрос пока может оставаться совершенно открытым, так как он после тщательного анализа пришел к выводу о невозможности вообще предпринять наступление на дельту Нила до осени следующего года. Только он один знал, почему надо было к маю отозвать немецкие войска, почему нельзя было начинать наступление против Египта до будущей осени – он готовился к осуществлению «плана Барбароссы». Но со всем фанатизмом он хотел помочь в кратчайший срок преодолеть кризис и после кажущегося неуспеха добиться окончательного поражения противника.
Гитлер хорошо понимал, как далека стала в последние месяцы победа над Англией, которую он считал окончательной; он отдавал себе отчет в том, что он и его союзник переживали серьезный кризис. Однако предлагаемые им энергичные контрмеры в решающих пунктах, казалось, били мимо цели. Испания, еще в августе под впечатлением огромной победы Германии перешедшая от состояния нейтралитета к состоянию невоюющей страны и этим политическим актом недвусмысленно показавшая свою готовность выступить за державы оси, стала вдруг трезво смотреть на вещи. Средиземное море запереть не удалось. Таким же роковым было и то обстоятельство, что Гитлер все еще сильно переоценивал военную мощь Италии, так что его план борьбы против англичан в восточной части Средиземного моря строился на неверных предпосылках. Горькое разочарование ожидало его в самом ближайшем будущем и в Северной Африке.
Несогласованным германо-итальянским действиям и планам англичане противопоставили более целеустремленные и планомерные действия. Черчилль хорошо использовал предоставленное ему время для усиления вооруженных сил Англии.
Хладнокровно и трезво оценивая обстановку, он в июне 1940 г. понял, что даже общественное мнение в Соединенных Штатах очень скептически относится к возможности Англии избежать поражения. «Что действительно важно, – писал он 26 июня английскому послу в Вашингтоне, – так это то, захватит ли Гитлер Англию в течение трех месяцев или нет». Он выразил уверенность в том, что вторжение будет отражено и английская авиация выполнит свою задачу. У Англии пока не было союзника, и Черчилль видел, что только вера в силу и способность Англии к сопротивлению, которую надлежит возродить, может положить конец этому состоянию. Он немедленно начал принимать меры. Черчилль стремился сам связаться со Сталиным, и поводом для этого послужило назначение нового посла в Москве, Стаффорда Криппса, через которого он передал личное письмо Сталину. Он надеется, писал Черчилль в письме, что, несмотря на разницу в мировоззрениях и на то, что с августа 1939 г. Россия решила присоединиться к другой стороне, отношения между двумя державами в международной сфере будут развиваться с учетом взаимных интересов и с пользой для обеих сторон.
- Предыдущая
- 49/230
- Следующая
