Агата - Тинан Кэтлин - Страница 3
- Предыдущая
- 3/45
- Следующая
– Да не на туфли, – продолжала Агата, – а на то, на что они надеты. У тебя в ногах нет жизни, вот что. Хочешь, я буду давать тебе уроки танцев – может, они расшевелят тебя еще больше, чем в свое время меня.
– Агата, я что-то не пойму, о чем ты. И вообще тебе пора собираться. Мистер Коллинз говорит, половина Лондона выйдет тебя чествовать!
– Издательские игры, – отмахнулась та. – Коллинз говорит, просто журналистам хочется дармовщинки. Но Арчи считает, он это так сказал нарочно, для отвода глаз – не знаю. Арчи ведь таких вещей терпеть не может. Вот были бы там только он да я – хотя, честно говоря, у меня нет ни малейшего настроения туда идти.
– А ты свое настроение не показывай. – Шарлотте хотелось подбодрить Агату. – Оно его отталкивает.
– Как ты не понимаешь? Невозможно спрятать свои чувства от самого близкого человека!
– Наверное, не понимаю. Но со временем люди меняются и могут стать не такими уж и близкими. И общего у них с годами будет все меньше.
– У нас никогда не было особенно много общего – разные вкусы, разное отношение к некоторым вещам…
– Например, к гольфу?
– И к гольфу, и ко многому другому. Но мы ведь связаны браком. Нельзя просто так взять и выбросить прошлое и заказать себе будущее, как пузырек тонизирующего в аптеке. Если наш брачный союз дал трещину, наш долг – его склеить. Другого решения просто быть не может. – Она подошла к каминной полке и поставила рядышком снимки двух стаффордширских терьеров, а потом обернулась к секретарю:
– Что, эти выходные он проводит с Нэнси?
Мисс Фишер простодушно кивнула:
– Наверное.
– Вот бы он увез меня куда-нибудь…
– Ты ведь уже уезжала, а что толку? Нет, на помощь полковника рассчитывать не стоит. Он твой… твой… противник!
В дверях импозантного, в эдвардианском стиле, клубного здания на Пэлл-Мэлл теснилось человек пятьдесят, медленно проталкиваясь вперед, чтобы предъявить свои билеты и попасть внутрь, – остатки толпы в четыре сотни приглашенных на чествование Агаты Кристи, устроенное ее издателем Уильямом Коллинзом.
Кое-кому из опоздавших повезло. Уолли Стентон расплатился с таксистом, поправил шляпу и вошел в клуб, где был немедленно узнан. Такая шляпа, впервые появившаяся на сцене в этом месяце в «Ярмарке тщеславия», в Нью-Йорке считалась криком моды. Однако и в Лондоне она превосходно сидела и на голове Уолли Стентона, уроженца Лавленда, что в штате Колорадо, – богом забытого городишка у подножия Скалистых гор. Уолли был невысок, опрятен и элегантен: в собственном теле он себя ощущал так же легко и непринужденно, как в своем превосходном костюме. И во всем, за что бы он ни брался, его отличала та же изящная тщательность – в юности он и почту разносил, и сено косил, и торговал овощами, однажды была в его жизни зима, когда приходилось ежедневно отмахивать добрый десяток миль по сорокаградусному морозу, чтобы преподавать «Поэтику» Аристотеля неким старшеклассникам. Его мать – бедная иммигрантка из Англии – заставляла сына читать Мильтона, Тома Пейна и Библию и внушала своему усердному отпрыску, что ему принадлежит весь мир. И пока сынок Уолли прилежно учился в колледже, ее недотепа-муж пустил по ветру ферму, а старший сын, Арон, успевший пристраститься к бутылочке, свалился с лестницы и умер в луже собственной блевотины. Зато Уолли держался молодцом. Он писал сперва для «Лавленд рипортера», а потом и в «Денвер пост». Но, как и все бравые парни из глубинки, мечтал он о Нью-Йорке.
– Ну, скоро доберешься до большого города? – ехидствовали приятели.
– Скоро, – отвечал он невозмутимо.
И добрался. Теперь, к сорока годам, ему, процветающему журналисту, порой казалось, что нищему мальчишке из захолустья такая судьба не могла и присниться, а порой – что братец его Арон был, в сущности, поэтом и сделал, пожалуй, более правильный выбор.
Теперь Уолли Стентон уже шесть месяцев кряду проживал в Лондоне, командированный газетным трестом Херста в «Глоб инкуайерер». Владелец «Глоба», один из пэров Англии, оказавшись под сильным впечатлением от заокеанской журналистики вообще и бойкого пера Стентона в частности, нанял его вести колонку светских сплетен. Все прочие «сплетники» были почти сплошь титулованные особы, однако лорд Динтуорт находил в этом даженекий шик – распахнуть закрытую дверь перед чужаком.
Стентонова еженедельная воскресная колонка оказалась непредсказуемой, порой скандальной – и при всем том очень смешной. Истый американец, он умел пролезть куда угодно ради того, чтобы удивить, а то и шокировать читающую публику, и к тому же прилежно сообщал все новенькое и остренькое, что случилось по ту сторону Атлантики. Английские читатели находили его забавным – он предоставил им возможность посмеяться над самими собой.
Если Уолли был тепло встречен сотрудником издательства Коллинза, то Джону Фостеру из «Эха Санингдейла» прием оказали довольно прохладный – его билет, по словам того же самого сотрудника, оказался «не совсем в порядке», – как, впрочем, и костюм. Протесты Фостера не нашли понимания – в число достоинств молодого журналиста не входили ни хитрость, ни ловкость – только доброе сердце и умеренные литературные способности.
Его отец, отслуживший в Индии армейским денщиком, считал сына полудурком, которому повезло устроиться в газету.
– Понимаете, – лепетал Фостер, – миссис Кристи – наша местная знаменитость. Меня просто выгонят, если я – не сделаю репортажа.
– А-а! Джон Фостер! – шумно перебил его Уолли Стентон. – Рад вас видеть! – Он повернулся к сотруднику издательства:
– Этот со мной!
Корреспондент «Эха Санингдейла» только хлопал глазами. Сотрудник издательства сменил гнев на милость. Уолли подтолкнул остолбеневшего Фостера локтем, и оба наконец вошли в помещение клуба.
– Фостер моя фамилия, – все-таки сообщил санингдейлский репортер. – Вы очень добры, мистер Стентон.
Я никогда не пропускаю вашей колонки.
Арчибальду Кристи пришлось потруднее, чем Джону Фостеру. Он забыл своей пригласительный на банкет в честь собственной жены, да и вообще не горел особым желанием туда попасть, а оказанный ему прием и вовсе вывел полковника из себя.
Мужчина в невообразимом клетчатом костюме поинтересовался без особого энтузиазма:
– Вам помочь?
– Я ищу свою жену, – процедил Кристи сквозь зубы.
– Простите, с кем я…
– Арчибальд Кристи.
Клетчатый наглец мигом переменил тон:
– О-о, так вы – супруг! Пожалуйста, сюда…
Вдоль балкона, кольцом охватившего внутренний зал, прогуливался лично Уильям Коллинз, ведя под руку своего Прославленного автора.
– Это какой-то кошмар, мистер Коллинз. Вы не представляете, как меня убивают такие вещи. Не нужно больше, хорошо?
– Такие вещи, дорогая моя, иногда весьма даже полезны!
Она даже вздрогнула.
– Запереть человека среди такого количества народа! Четыреста человек! Обязательно об этом напишу. Я – жертва, а все остальные так или иначе причастны к моей смерти.
– А дальше?
– Гм. Дальше будет, например, какая-нибудь игра слов.
Женское имя, скажем, – а на самом деле так зовут мальчика, а? Но вот четыреста убийц – как по-вашему, не слишком много? Я бы, пожалуй, ограничилась дюжиной. – Она с тревогой глянула на толпу, собравшуюся внизу. – Или дюжины маловато?
Коллинз улыбнулся:
– Вы сегодня просто очаровательны!
– Арчи говорит, я выгляжу ужасно!
– Значит, обычно, дорогая моя, вы выглядите вообще потрясающе!
– Мистер Коллинз, моя секретарь вам сказала, будто я закончила тот рассказ. Боюсь, это не совсем так. Концовка не годится. Слишком легкая работа для этого маленького напыщенного Пуаро!
– А может, его и сделать убийцей?
– Только через мой труп! – засмеялась она, и оба пошли вниз по круговой лестнице к ожидающим их гостям.
Героиня дня не привлекла к себе особого внимания – ее прелестный облик невообразимо портило бесформенное, какое-то старушечье платье и совершенно не идущая ей шляпка. Она беспокойно искала глазами мужа, чей высокий рост и выправка, напротив, неизменно приковывали взгляды, и, найдя, ощутила то пьянящее облегчение, которое, как известно всем наркоманам, лишь на время заглушает привычную боль.
- Предыдущая
- 3/45
- Следующая
