Рекламное бюро господина Кочека - Тевекелян Варткес Арутюнович - Страница 96
- Предыдущая
- 96/99
- Следующая
Василий встал, на цыпочках, чтобы не разбудить Лизу, пошел в столовую и позвонил Стамбулову в пансионат. Ему ответили, что «мсье Стамбулов уже спит». Василий попросил разбудить мсье Стамбулова и позвать к телефону.
— Говорит Кочек, — сказал он, услышав в трубке сонный голос болгарина, — извините за поздний звонок. Прошу вас сейчас же приехать ко мне на квартиру. Есть важное дело. Я вас буду ждать на улице.
Василий оделся, бесшумно открыл дверь и спустился вниз. Ночь была теплая, звездная. Тишина. Во всех окнах давно погасли огни. Женева погрузилась в спокойный сон… А в просторных кабинетах немецкие генералы, склонившись над картами, готовили его родному народу смерть…
Звук шагов оборвал размышления Василия. Взяв Стамбулова под руку и прохаживаясь с ним по пустынному переулку, Василий рассказал ему об услышанном.
— Надеюсь, вы понимаете — медлить нельзя. Нужно, чтобы эти сведения были у «отца» не позже одиннадцати часов утра! — сказал Василий.
— Не знаю, что и делать… Курьер уехал, а другой приедет не раньше чем дней через пять. Рискнем зашифровать телеграмму?
— Нет, это рискованно. Немцы могут перехватить ее…
— Нашел! — воскликнул Стамбулов. — Я знаю одного местного радиолюбителя-коротковолновика, он работает по ночам. Однажды я уже использовал этот канал связи… Поеду к нему и вызову Москву. Получив ответ, продиктую радиограмму для «отца». Пока агенты немецкой разведки очухаются и организуют перехват, все будет кончено, — они не успеют записать и двух фраз, как радиограмма будет в Москве.
— Этот ваш радиолюбитель надежный человек? Он согласится передать в Москву такую радиограмму?
— Что за вопрос! Иначе Стамбулов не стал бы поддерживать с ним знакомство… Не будем терять время — быстренько составьте текст шифровки. Мы должны успеть до рассвета!..
Утром, в конторе, на вопросительный взгляд Василия болгарин ответил еле заметным кивком головы. Это означало, что все в порядке — в Москве уже знают о планах Гитлера.
Василий облегченно вздохнул и весело взялся за текущие дела…
Двенадцатого мая сообщение О'Кейли подтвердилось полностью: всему миру стало известно, что десятого мая Рудольф Гесс, лично пилотируя самолет «Мессершмитт-110», вылетел из Аугустбурга, взяв курс на Даунгавел Касл, Шотландия. Он намеревался попасть в имение лорда Гамильтона, чтобы через него начать переговоры с английским правительством. Гесса постигла неудача: кончилось горючее. Он выбросился с парашютом. Незваного гостя задержали местные жители и передали властям.
Английские власти интернировали Гесса, а гитлеровцы, поняв, что игра не удалась, объявили его душевнобольным, сняли со всех постов и даже репрессировали его родственников…
Прослушав сообщение об этом по немецкому радио, Василий подумал, что дома историю с Гессом узнали вовремя. Но факты доказывали правильность и второй части сведений — о готовящемся нападении фашистской Германии на Советский Союз. Война стучалась в дверь.
Василий потерял покой, ходил хмурый, задумчивый, по ночам не мог уснуть, а чуть свет с тревогой включал радиоприемник. Скупал все газеты, какие только продавались в киосках.
Двадцать второго июня, рано утром, немецкое радио, после бравурного марша, сообщило, что немецкие войска вторглись в пределы Советской России и, преодолевая упорное сопротивление противника, заняли множество сел и городов.
Так началась для Василия и Лизы Отечественная война.
Первой мыслью Василия было: немедленно вернуться домой и с оружием в руках защищать родину. Он написал об этом «отцу» и в ответ получил нагоняй. «Отец» писал, что никак не ожидал от него такого легкомыслия. «А где ты находишься, разве не на самой передовой?» — спрашивал он и заканчивал письмо словами, звучавшими как приказ: «Выкинь из головы эти мысли, запасись терпением и жди. Информируй нас обо всем, что удастся тебе узнать, не гнушайся даже мелочами, — на войне мелочей не бывает. Если на первых порах не удастся сделать много, не огорчайся и жди своего часа…»
Начались тягостные будни. Немецкое радио передавало на дню по пять — семь раз военные сводки. Гитлеровские пропагандисты неудержимо хвастались победами на Восточном фронте. Совинформбюро каждый день сообщало об оставлении таких-то населенных пунктов и городов. Тоска делалась невыносимой, у Василия все порой валилось из рук… И так дни, недели, месяцы…
К осени фашистские полчища стояли под Москвой, и немецкие генералы хвастливо заявляли, что им видны в бинокль башни Московского Кремля.
И вдруг, словно по команде, телеграфные агентства и радиостанции всего мира заговорили о небывалом упорстве русских. Газетные полосы были полны сообщениями о героизме Советской Армии, а некоторые военные обозреватели высказались в том смысле, что немецким победам первых месяцев войны приходит конец и, как видно, последнее слово останется за русскими. Сами немцы стали сетовать на трудности войны на Востоке — на плохую погоду, холод, бездорожье.
И как гром среди ясного неба было сообщение о переходе Советской Армии в наступление, о разгроме большой немецкой группировки под Москвой. Всем стало ясно: русские развеяли миф о непобедимости немецкой армии.
Ранней весной 1942 года в Женеву приехал Лемке — постаревший и еще более мрачный.
— Мистер Кочек, у меня к вам серьезный разговор, — сказал он, как только поздоровался с Василием и плотно прикрыл за собой двери кабинета. — Скажите, могу ли я рассчитывать на вашу помощь? Нет, это не то слово, — на ваше покровительство, но, — поправился он, — если в этом Явится необходимость… Я сотрудничаю с вами с первого дня вашего приезда в Германию и помогал вам чем только мог…
— Я всегда высоко ценил вашу помощь, дорогой Лемке. — Василий сразу понял, куда клонит эсэсовец.
— Будем говорить откровенно и называть вещи своими именами, как это подобает мужчинам, — сказал Лемке. — Не знаю, как для других, а для меня лично вопрос совершенно ясен: раз мы не смогли с ходу разгромить русских и занять Москву, значит, войну мы проиграли… Ведь весь расчет Гитлера был основан на молниеносной войне, а этого не получилось. Я не молодой человек и хорошо помню восемнадцатый год, поражение, позор, Версаль, оккупацию, наказание военных преступников и прочее… Уверен, что то же самое повторится теперь, но в более крупных масштабах. Вряд ли русские простят нам все то, что мы натворили у них. Я дважды был на Восточном фронте по делам нашего отдела и видел своими глазами сожженные города и села, массовое уничтожение мирного населения… А англичане напомнят нам Дюнкерк, Лондон, Ковентри… И американцы… Почти весь мир против нас… Чтобы уцелеть после этой войны, нужно иметь покровителей!..
— Скажите, Лемке, вы всерьез считаете, что проиграли войну?
— Не проиграли, а проиграем, — тут есть небольшая разница…
— В таком случае я твердо обещаю засвидетельствовать перед победителями ваши заслуги и обеспечить вам покровительство американских властей. А пока, надеюсь, вы еще активнее будете сотрудничать со мной. Кстати, как обстоит дело с вывозом некоторых семей из Франции?
— Все в полном порядке. Если мне согласятся платить и дадут адреса, я добьюсь пропусков на выезд. Сами понимаете, сейчас, больше чем когда-либо, я обязан заботиться о своем будущем…
Василий дал Лемке пять тысяч долларов и адрес Сарьяна.
— Это проба. Если дело кончится благополучно, то будут другие, — пообещал он Лемке.
Дни шли за днями. Василию приходилось заниматься главным образом мелочами — систематизировать полученную из разных источников информацию и передавать «отцу». Лиза работала не покладая рук — она просматривала за день множество газет на немецком, английском и французском языках и на основании пустяковых на первый взгляд заметок и сообщений делала выводы, передавала их Василию для просмотра и отправки домой.
Приезд в Женеву Сарьяна и Жаннет был для Василия и Лизы настоящим праздником. Перебивая друг друга, Сарьяны рассказывали обо всем пережитом ими в оккупированной Франции.
- Предыдущая
- 96/99
- Следующая
