Молот и наковальня - Тертлдав Гарри Норман - Страница 58

• Предыдущая
• 58/123
• Следующая

– Так это твой брат, величайший? Или мы сейчас проделаем в нем больше дырок, чем имеется в куске козьего сыра!

Последний раз Маниакис видел Парсмания перед самым отъездом в ссылку; тогда борода брата была короткой и пушистой, а на щеках оставались места, где волосы еще даже не пробились; теперь же борода стала густой и окладистой, с широкой полоской проседи, которая казалась продолжением большого шрама на левой щеке.

– Видит Господь наш, благой и премудрый, ты стал настоящим мужчиной, брат мой, – сказал Маниакис.

– Видит Господь наш, благой и премудрый, ты стал настоящим Автократором, брат мой, – ответил Парсманий. – Как же такое случилось? Я и узнал-то об этом случайно, в захудалой таверне на самой границе с Васпураканом, когда заезжий торговец приказал выставить вина всем присутствующим по такому замечательному поводу. Я от удивления едва со стула не упал. Прости-прощай Генесий и всякое такое. От этого кровопийцы давно мечтала избавиться вся империя; но тебе-то как удалось влезть в алые сапоги? Наверное, я должен сотворить полный проскинезис, да?

– Попробуй только – сразу получишь хорошего пинка под зад, – смеясь, сказал Маниакис. Очень коротко он рассказал брату о событиях, приведших его на трон империи, а потом принялся спрашивать сам:

– Говоришь, ты был у самой границы с Васпураканом? Но почему новости дошли туда так поздно? Я разослал не один десяток писем, разыскивая вас с Татуллием, но все мои усилия не дали никакого результата; иногда мне казалось, что я взываю в полную пустоту, в бездонную пропасть, откуда не возвращается даже эхо.

– А кто обычно разносит новости? – вопросом на вопрос ответил Парсманий. – Торговцы. Солдаты из пополнения. Бродячие актеры. Сборщики налогов, наконец. Не могу сказать, чтобы за последнее время мне часто попадались люди такого сорта; во всяком случае, в той вонючей дыре, где я служил, в маленьком городишке под названием Иверион. Страна принцев ныне стонет под пятой Царя Царей Макурана, а армия его главнокомандующего Абиварда глубоко вторглась в пределы империи и отрезала все пути, по которым до нас обычно доходили новости с востока. Если бы Абивард захотел, то мог бы в два счета раздавить наши полки, но он спешил.

Рассчитывал наловить рыбки пожирнее. Судя по тому, что мне пришлось услышать по дороге, похоже, он оказался прав.

– Не могу сказать, что сильно удивлен, – заметил Маниакис. – Мне довелось познакомиться с Абивардом, когда мы вместе сражались, чтобы вернуть Шарбаразу его трон. Он отлично знает свое дело, тут двух мнений быть не может. Сейчас он рвется прямиком к самому сердцу империи, оставляя все остальное на потом.

До того как младший брат успел сказать еще что-нибудь, старший шагнул вперед и заключил его в медвежьи объятия:

– Чем больше членов нашей семьи соберется вместе, тем больше будет причин для страха у наших врагов.

– Есть ли хоть какие-нибудь известия о Татуллии? – спросил Парсманий.

Маниакис рассказал ему о коротком маловразумительном докладе, полученном от генерала Цикаста.

– Я сразу же написал ему снова, – добавил он, – но ответа до сих пор не получил. Думаю, он слишком занят, пытаясь отстоять Аморион от макуранцев. Если Абиварду удастся взять этот город, его армии откроется прямой путь по долине реки Аранд до самого моря. Выйдя к морю, он рассечет надвое наши западные провинции.

– Когда до меня дошло известие о тебе, – сказал Парсманий, – я сперва намеревался пробираться в столицу как раз по долине Аморион, но затем подумал, что могу нарваться там на железных парней, и двинулся вдоль побережья. Как видишь, я поступил правильно; во всяком случае, мы с тобой сейчас разговариваем, а ведь могло выйти иначе.

– Пускай железные парни провалятся в ледяную преисподнюю, – ответил Маниакис, невольно повторив употребленное братом прозвище, которым видессийцы окрестили тяжеловооруженных конников Макурана. – Ладно, хватит стоять тут: Пойдем. – Он указал на парадную лестницу. – Выпьем подогретого вина со специями, сразу почувствуешь себя новым человеком.

– Подогретое вино со специями – совсем неплохая вещь и тогда, когда чувствуешь себя старым человеком, – раздался голос незаметно подошедшего старшего Маниакиса.

– Клянусь Фосом, отец, – засмеялся Парсманий, – ты даже представить себе не можешь, как я рад видеть и слышать тебя! Если где-то поблизости есть подогретое вино, я всегда готов немного выпить. Тем более с тобой!

Когда они расселись, держа в руках кубки с ароматным, сдобренным гвоздикой и корицей вином, младший Маниакис сказал:

– Пожалуй, мы разместим тебя в крыле, примыкающем к Высшей Судебной палате. Знаешь, – вдруг прервал он сам себя с весьма самодовольным видом, – а ведь ты скоро вторично станешь дядюшкой.

– Отличная новость! – воскликнул Парсманий, хлопнув брата по спине. – Как я вижу, ты потихоньку-полегоньку собрал в столице почти весь наш клан. Не хватает только Татуллия, – добавил он, помрачнев.

– О нем мы можем только молиться, – тоже помрачнев, проговорил Маниакис.

– Если ты еще помнишь, – поспешил сменить тему разговора старший Маниакис, – перед тем как ты уехал в западные провинции, успела состояться твоя помолвка. Кажется, девочку звали Евгария. Да, именно так; я еще не до такой степени впал в маразм, чтобы забывать имена. Генесий за что-то отрубил голову ее отцу, но сама она здесь, в столице. Думаю, она будет рада увидеть тебя.

Парсманий поперхнулся вином и закашлялся.

– Знаешь, отец, – сказал он, вновь обретя дар речи, – мы ведь стояли в этом Фосом забытом Иверионе почти пять лет. Позапрошлым летом я взял в жены местную девушку, Зенонию. И у меня родился сын, маленький Маниакис.

– Ты обрадовал меня сверх всякой меры, – просиял старший Маниакис. – Раз ты женился, значит, женился. Быть по сему. Дадим семейству Евгарии отступного, и делу конец. После казни главы семейства они очень бедствуют, так что будут рады получить немного золота. Позаботишься об этом? – спросил он, повернувшись к младшему Маниакису.

– Придется, – ответил тот. – Но золота в казне нет даже на куда более важные нужды. – Он нахмурился, сперва с досады, а затем от усиленной работы мысли. Но вот чело Автократора разгладилось. – Я нашел! – радостно воскликнул он. – Вот оно! Я пожалую им высокий сановный титул! Причем это не только не будет стоить казне ни медяка, напротив, им придется заплатить за предоставленные привилегии. И все равно они будут на седьмом небе от счастья!

Брат с отцом изумленно воззрились на ликующего Автократора. Затем старший Маниакис оглушительно расхохотался.

– Будь я проклят, если ты не прав, сынок, – слегка успокоившись, сказал он, фыркнул, отхлебнул вина, чуть не подавившись, снова фыркнул и добавил, утирая навернувшуюся слезу:

– Да обережет Господь наш, благой и премудрый, бедных макуранцев, когда нашими усилиями империя достаточно окрепнет. Мы не только разобьем их в пух и прах на поле брани, но вслед за тем начисто опустошим их кошельки, а потом вытряхнем их из доспехов и сапог. А если они окажутся недостаточно бдительными, то и из штанов тоже!

Камеас заглянул в рабочий кабинет, где Маниакис ломал голову над тем, как растянуть имеющиеся в его распоряжении крохи золота на требуемое время. А если повезет, то и еще на чуть-чуть.

– Величайший, – сказал постельничий, – у императрицы сильные боли; она считает, что начались схватки. Она только что попросила меня отправиться за повитухой, а затем подготовить Красную комнату к тому, чтобы там мог появиться на свет, если Фос окажется благосклонен, наследник престола.

– Достопочтеннейший Камеас, – ответил Маниакис, – на дела такого рода мое дозволение не требуется. Со всеми вопросами, касающимися родов, женщины, прислуживающие Нифоне, справятся гораздо лучше меня. Я же, по их собственным словам, лишь неуклюжий, бестолковый, ни на что не годный мужчина. И самая большая услуга, какую я могу, опять же по их словам, в данном случае оказать – не путаться у них под ногами.

• Предыдущая
• 58/123
• Следующая