Император Крисп - Тертлдав Гарри Норман - Страница 64
- Предыдущая
- 64/108
- Следующая
«Надо было все-таки его выслушать до конца», — подумал Крисп; в последующие месяцы будет все важнее и важнее поддерживать дружественное отношение Хатриша к империи. Но сейчас даже важность этой задачи померкла. Едва Трибо покинул Тронную палату, следом вышел и Крисп, причем настолько торопливо, что языки многочисленных вельмож, прелатов и священников тут же заработали.
В Видессе политика была самостоятельной религией; вскоре многие из царедворцев догадаются, что именно произошло. А что-то явно произошло, иначе Автократор не покинул бы Тронную палату столь откровенно позабыв о церемониях.
Но пока что придворные терялись в догадках.
Яковизий едва поспевал за размашисто шагающим Криспом. Он знал, что происходит в голове императора, а Барсим этого откровенно не понимал, но евнух скорее отправился бы к затянутым в красную кожу пыточникам, чем задал бы Криспу вопрос в таком месте, где их могли услышать. А то, что он собирался высказать Криспу по поводу прерванной аудиенции хатришского посла, не имело к его молчанию никакого отношения.
Крисп промчался по блестящим после дождя плитам дорожки, ведущей через вишневую рощу ко входу в императорскую резиденцию. Ветви вишен были еще голыми, но вскоре на них появятся листья, а затем и бело-розовые цветки, которые на несколько коротких недель наполнят рощу своим ароматом.
— Сволочь! — взорвался Крисп, едва оказавшись внутри. — Пронырливый и подлый сын змеи, чтоб ему вечно дрожать во льду!
— Неужели Трибо настолько оскорбил вас замечанием по поводу трона? — удивился Барсим. Он так и не понял, почему Крисп выбежал из Тронной палаты.
— Я говорю не о Трибо, а о Рабиабе, этом долбаном Царе царей, — процедил Крисп. — Или я выжил из ума, или он использует фанасиотов в качестве темной лошадки. Разве может Видесс надеяться на противостояние Макурану, если мы завяжем империю узлами?
Барсим прожил во дворце дольше Криспа и в хитроумных махинациях чувствовал себя как рыба в воде. Едва ему прояснили суть, он энергично закивал:
— Не сомневаюсь, что вы правы, ваше величество. Но кто мог ожидать от Макурана столь изощренной подлости?
Яковизий поднял руку, призывая собеседников подождать, пока он пишет на табличке, потом передал ее Криспу. «Мы, видессиане, гордимся тем, что считаемся самым хитроумным народом на свете, но нам всегда следует помнить, что макуранцы способны сравняться с нами. Они не варвары, которых мы можем обмануть, шевельнув пальцем. И в прошлом, к нашему сожалению, они доказывали это не раз».
— Верно, — согласился Крисп, передавая табличку Барсиму.
Вестиарий быстро прочитал написанное и кивнул. Криспу вспомнились прочитанные хроники.
— Но на сей раз, как мне кажется, они придумали нечто новенькое. Да, Царь царей и его народ много раз обманывали нас, но обман касался намерений Макурана. А сейчас Рабиаб словно заглянул нам в души и понял, как сделать нас злейшими врагами самим себе. А это гораздо опаснее любой угрозы Макурана.
Яковизий написал: «Было время, примерно сто пятьдесят лет назад, когда люди из Машиза были ближе к тому, чтобы осадить столицу, чем хотелось бы думать любому видессианину. До этого мы, разумеется, вмешивались в их дела, так что, полагаю, они решили нам отомстить».
— Да, я тоже читал эти хроники, — сказал Крисп, кивнув. — Вопрос, однако, в том, что нам делать сейчас. — Он посмотрел на Яковизия. — Предположим, я отправлю тебя обратно в Машиз с официальной нотой протеста Царю царей Рабиабу?
«Предположим, вы этого не сделаете, ваше величество», — написал Яковизий и подчеркнул слова.
— Но кое-что нам следует сделать — распространить эту новость как можно шире, — сказал Барсим. — Если каждый чиновник и каждый священник в каждом городе даст людям понять, что за фанасиотами стоит Макуран, они станут менее склонны перейти на их сторону.
— Некоторые переметнутся в любом случае, — заметил Крисп. — Другие слышали столько заявлений с церковных кафедр и на городских площадях, что не обратят особого внимания еще на одно. О, не огорчайтесь так, почитаемый господин. Ваш план хорош, и мы им воспользуемся. Просто я не хочу, чтобы кто-либо из присутствующих ожидал чуда.
«Что бы ни говорили чиновники и священники, нам нужна победа, — написал Яковизий. — Если мы сумеем остановить фанасиотов, люди увидят, что мы сильнее их, и сделают вид, будто никогда в жизни и не помышляли о ереси. Но если мы проиграем, то силы бунтовщиков вырастут независимо от того, кто стоит за их спинами».
— Да и весна уже близится, — сказал Крисп. — Да пошлет нам владыка благой и премудрый победу, которая, как ты верно сказал, нам требуется. — Он повернулся к Барсиму. — Будьте любезны пригласить во дворец святейшего патриарха Оксития. Пусть слова сделают то, что смогут.
— Как скажете, ваше величество. — Вестиарий повернулся и направился к двери.
— Подождите, — остановил его Крисп на полпути. — Пока вы еще не написали записку патриарху, не могли бы вы принести нам троим кувшин чего-нибудь сладкого и крепкого? Сегодня, клянусь благим богом, у нас есть повод выпить.
— Есть, ваше величество, — подтвердил Барсим с едва заметной улыбкой — большего вестиарий себе не позволял. — Я сам выполню вашу просьбу.
* * *
Кувшин вина сменился вторым, затем третьим. Крисп знал, что утром наступит расплата. Еще юношей он обнаружил, что не может пьянствовать наравне с Анфимом.
Став старше, он мог позволить себе еще меньше, чем в молодости, да и поводов для обильных возлияний стало меньше. Но все же иногда, раз или два в году, он доставлял себе удовольствие и отпускал вожжи, не задумываясь о последствиях.
Барсим, умеренный в удовольствиях, как во всем остальном, откланялся на половине второго кувшина — вероятно, чтобы написать Окситию письмо с просьбой явиться во дворец.
Яковизий остался и пил: он всегда был не прочь подебоширить, да и выпитое переносил лучше Криспа. Единственным признаком того, что вино на него действует, становились более крупные и размашистые буквы. Синтаксис и ехидство фраз оставались неизменными.
— Почему ты не пишешь, как пьяный? — спросил его Крисп через некоторое время после обеда; к тому времени он уже успел позабыть, что ел на обед.
«Ты пьешь ртом, а потом им же пытаешься говорить; неудивительно, что ты начинаешь запинаться. А моя рука не выпила и капли».
Ближе к ночи в дом Яковизия отправили посыльного, и вскоре оттуда прибыли два мускулистых грума — сопровождать хозяина домой. Яковизий нежно пошлепал обоих и вышел, насвистывая скабрезную песенку.
Крисп проводил его до выхода. Когда он шел обратно, коридор качался вокруг него; ему казалось, что он корабль с распущенными парусами, который пытается подстроиться под быстро меняющийся ветер. В такой шторм спальня показалась ему самой надежной гаванью.
Он закрыл за собой дверь и лишь через несколько секунд заметил, что из постели ему улыбается Дрина. Ночь была прохладной, и девушка лежала, натянув одеяло до подбородка.
— Барсим снова взялся за свои старые трюки, — медленно произнес Крисп, — и думает, что я вспомню про свои.
— Почему бы и нет, ваше величество? — сказала служанка. — Никогда не узнаешь, пока не попробуешь. — Она откинула одеяло.
Кроме улыбки на ней ничего не было.
Несмотря на винные пары, Криспа пронзило воспоминание: Дара имела привычку спать обнаженной. Дрина была крупнее ее, мягче и проще — а императрица колючая, как дикобраз. Ныне Крисп редко позволял себе воспоминания о Даре, но сегодня подумал, как ему ее не хватает.
Увидев, как Дрина откинула одеяло, он мысленно перенесся почти на четверть столетия назад — к той ночи, когда он и Дара слились в этой же постели. Даже после стольких лет он вспомнил, какой страх на него тогда накатил, — если бы их застукал Анфим, то Криспа бы сейчас здесь не было, или же он лишился бы весьма важной детали своего тела. И вместе со страхом пришло воспоминание о том, как он был тогда возбужден.
- Предыдущая
- 64/108
- Следующая
