Император для легиона - Тертлдав Гарри Норман - Страница 46

• Предыдущая
• 46/94
• Следующая

— Уже поздно, — сказала она, протирая глаза. — Что тебе нужно, Марк?

Скаурус коротко рассказал Хелвис о плане ее брата. Она не произнесла ни слова, пока трибун говорил о встрече с намдалени, и, только когда он закончил, спросила:

— Что ты будешь делать?

Вопрос был задан безразличным голосом, но за сдержанностью Хелвис трибун легко угадал напряжение, с которым она ждала ответа.

— Я пойду с ними, — сказал Марк. Причины его поступка не имели сейчас значения. Даже в темноте он увидел, как широко раскрылись ее глаза.

— Ты пойдешь? Мы пойдем? — Хелвис неловко улыбнулась. Она ожидала отрицательного ответа и готова была взорваться. Затем, забыв о спящих детях, громко и счастливо рассмеялась, обвила руками шею Скауруса и поцеловала его в губы.

Радость ее не улучшила настроения Марка. Он все еще был подавлен принятым решением, и ее счастье только усилило сомнения, одолевавшие его. Сияющая Хелвис не замечала сумрачного настроения трибуна.

— Когда мы двинемся в путь? — спросила она, тут же со свойственной ей практичностью переходя к делу.

— Я полагаю, дня через три, — неохотно ответил Марк. Названный им срок делал грядущее событие болезненно реальным.

Мальрик проснулся и сердито сказал:

— Вы слишком много говорите. Я хочу спать.

Хелвис подхватила его и прижала к себе.

— Мы много говорим, потому что счастливы. Мы скоро поедем домой.

Слова ее ничего не сказали малышу, родившемуся в Видессосе и не представлявшему жизни вне походного лагеря.

— Как мы можем вернуться «домой»? — спросил он. — Ведь мы ужедома.

— Интересно, как ты объяснишь ему это противоречие? — улыбнулся трибун.

— Цыц, — сказала Хелвис, качая на руках сонного малыша. — Благодарение Фосу, он скоро узнает, что значит это слово на самом деле. И спасибо тебе, милый, за то, что ты дашь ему эту возможность. Я так люблю тебя за это.

Скаурус кивнул. Даже приняв решение, он все еще боролся с собой, и похвала показалась ему незаслуженной.

Рано утром трибуна разбудил шум. Он с трудом раскрыл слипающиеся глаза, выругался и резко вскочил с постели. Первой ему в голову пришла мысль, что солдаты узнали о его решении уходить в Намдален. Он быстро накинул плащ и вышел из палатки. Хаос в лагере легко мог превратиться в мятеж.

Вместо того чтобы стоять, как обычно, на утренней поверке перед своими палатками, легионеры, оживленно переговариваясь, сгрудились у западных ворот лагеря, вглядываясь вдаль и указывая куда-то вверх, за палисад. Солдаты стояли стеной, и трибуну понадобилось несколько минут, чтобы пробиться в передние ряды. Но даже оказавшись там, он все же не понял, что произошло, что так взбудоражило римлян. Кажется, ничего особенного не видно…

Кто-то тронул его за плечо. Глаза легионера светились от радости, а крепкое скуластое лицо расплылось в улыбке:

— Вот это зрелище! А? Любо-дорого поглядеть!

Марк прищурил глаза, пытаясь понять, что же он проглядел. Впереди высилась насыпь Туризина, за ней были видны фортификационные укрепления города, мощные и молчаливые, как всегда.

Молчаливые… Безлюдные! — сообразил наконец трибун. На удивление тихими и заброшенными казались высокие двойные стены города в первых лучах рассвета — на них не было ни одного защитника. Марк чувствовал, что лицо его расплывается в глупой улыбке, но поделать с этим ничего не мог. Ему показалось, что он глотнул хорошего вина.

— Всем в сторону! Дайте дорогу! — крикнул Скаурус, пробираясь к самому палисаду. Обычно он старался не злоупотреблять своими командирскими правами, но сейчас был особый случай. Прямо перед ним высились Серебряные ворота, укрепления, о которые разбивались все атаки его солдат. Теперь они были распахнуты настежь, а зашедшие под арку три человека с факелами в руках приплясывали от радости и возбуждения, махали руками, подзывая к себе легионеров. Их крики далеко разносились в свежем утреннем воздухе:

— Да здравствует Туризин Гаврас, Император Видессоса!

Факельщики и обступившие их горожане казались трибуну самой пестрой толпой из всех, какие он когда-либо видел. Люди, одетые в длинные туники с широкими рукавами и плотно облегающие штаны, окрашенные во все цвета радуги, облепили ровные ряды римлян, взмахивая в знак приветствия дубинами, кинжалами и короткими мечами и завывал при этом во все горло:

— Гаврас — император! Выкопаем кости Ортайяса! Головы Сфранцезов — на колья Паламаса! Долой вшивых поклонников Скотоса!

Посмотрев вдоль стены, трибун увидел армию Туризина, взводами и ротами входившую в открытые ворота. Намдалени тоже снялись с лагеря и присоединились к остальным. Если Гаврас в конце концов оказался победителем, то отступать сейчас было бы глупо.

— Временная передышка, — сказал Гай Филипп, и Марк кивнул, чувствуя облегчение, омывшее его душу, как волна прохладного воздуха. Он возблагодарил свои смятенные чувства за то, что они не позволили ему объявить солдатам о своем решении сразу же: Никогда еще он не приходил к решению с такой неохотой и никогда не был так рад увидеть, что события перевернули все с ног на голову. Хелвис будет разочарована, но победа оплатила все долги. Она забудет об обещанном, сказал он сам себе.

Новости и слухи распространялись по городу с каждым шагом солдат и были самыми невероятными и фантастическими. Трибун услышал, например, что Ортайяс отказался от трона, укрылся в Великом Храме, удрал из города, был сброшен с престола восставшими, убит, разорван в клочья, так что даже дух его не найдет теперь покоя. Восстание оказалось удачным из-за. голодных бунтов, предательства среди соратников Сфранцеза, гнева горожан, вызванного грабежами и насилиями, чинимыми Отисом Ршавасом и его бандитами, великим бароном Драксом и каморами. Вождями восстания называли Ршаваса, Метрикеса Зигабеноса, которого Марк смутно помнил как помощника Нефона Комноса, принцессу Алипию, патриарха Бальзамона и вообще никого.

— Они знают о происходящем не больше, чем мы, — сказал Гай Филипп, в десятый раз выслушивая информацию, начисто опровергающую все предшествующие сведения, причем все сообщения делались с одинаково горячей верой в их истинность. — Уж лучше заткнуть уши шерстью и ничего не слышать.

Однако это было не совсем так. По крайней мере, в одном слухи сходились: хотя в основном Видессос вырвался из рук Сфранцезов, дворцовый комплекс все еще находился в их власти и там стояли преданные Варданесу части. В отличие от всего остального, услышанного Марком, это сообщение имело смысл. Многие дворцы и здания сами по себе были фортами и маленькими крепостями — отличное место для укрытия тех, кто потерпел поражение в других местах. Это и определило решение Скауруса.

Серебряные ворота открывали путь на Среднюю улицу, главную торговую магистраль столицы, которая вела прямо к дворцовому комплексу. Трибун приказал букинаторам:

— Трубите сигнал к быстрому маршу! — И, перекрывая звуки рогов и труб, крикнул: — Ну, а теперь — вперед, ребята! Мы достаточно долго ждали этого момента!

Легионеры радостно закричали, вступая на полированные каменные плиты мостовой. Они шли так быстро, что скоро оставили позади многих запыхавшихся бродяг, встречавших их у ворот. Трибун вспомнил, как в первый день прибытия римлян в столицу легионеры парадом проходили по Средней улице. Тогда они двигались медленно, а впереди шел герольд и кричал: «Дорогу храбрым римлянам, мужественным защитникам Империи!» Улица очищалась, как по волшебству. Сегодня же пешеходов никто не предупреждал, разве что стук подбитых гвоздями сапог — калига — по камням, и если Фос был с ними, они соображали, что нужно дать дорогу. С замешкавшимися не церемонились — солдаты были предоставлены сами себе, и не один прохожий уже был сбит с ног или отброшен в сторону.

Как и в первый день, тротуары были полны зевак, некоторые хотели хоть одним глазом посмотреть на солдат; для пресыщенных и избалованных горожан даже гражданская война была спектаклем. Крестьяне и торговцы, жрецы, студенты, уличные женщины и воры, толстые купцы и просящие подаяние нищие — все они высыпали на улицу, чтобы поглазеть на очередное представление. Кто-то радостно приветствовал солдат, другие посылали проклятия Сфранцезам, но большинство просто стояли и молча наблюдали за легионерами, радуясь новому развлечению, которое подарило им утро.

• Предыдущая
• 46/94
• Следующая